В сторону Лины мальчишка не глядел. Но чувствовал ее взгляд – по-прежнему спокойный и уверенный.
Он не слишком удивился, когда против него вышла лично госпожа инструктор. Это не нарушало правил Ярмарки, но нарушало традиции, и скиутт-распорядитель посмотрел на женщину неодобрительно. Игорь усмехнулся – даже если он не уйдет отсюда на своих ногах, уважение к дорогим хозяевам кое у кого упадет очень резко – а уж еслиуйдет…
Если уйдет. Госпожа инструктор – это не полуголый кадет: подбитые металлом берцы, черные шаровары, жирно блестящие металлокерамикой сегменты брони защищают тело от горла до верха бедер, на них падает глухо лязгающая при каждом шаге юбка из переплетенных цепных петель. На голове – шлем, похожий на круглую плоскую шапку с большим козырьком. В руках – шест, но если шесты кадетов, пусть и с натяжкой, можно назвать учебными, то это – однозначно боевое оружие. Он короче, но на одном его конце лезвие, на другом – твердое трехгранное острие, рассчитанное пробивать броню, под ним – острые ребра шестопера. Это оружие не крутилось, не мерцало, с гулом рассекая воздух, чтобы напугать противника. Оно спокойно и твердо лежало в руке для одного-единственного, решающего удара.
Игорь стоял совершенно неподвижно, не пытаясь поддержать залитую кровью руку. Уже пятый поединок – и седьмой противник. Он смертельно устал, и она это видит. И он ранен. Госпожа инструктор, несомненно, знает, как действует проволочный хлыст, знает, что левой рукой он не сможет пользоваться еще долго. Если бы она выбрала это оружие, Игорю осталось бы только тут же и умереть. Но здесь, на Ярмарке, слово «честь» – не пустой звук. Может, ей бы и хотелось… но слишком много ушей и слишком много глаз следят теперь за каждым ее движением. Она должна не просто победить, но победить честно – насколько это возможно в таком бою.
…Сейчас главное – сохранять спокойствие, абсолютное. Это действует на противника гораздо сильнее, чем самое дикое беснование и угрозы. И госпожа инструктор не выдержала.
– Откажись от боя, – почти не разжимая губ, сказала она. – Иначе я тебя убью. У тебя нет никаких шансов.
Игорь не шевельнулся, даже не моргнул. Да, она дрогнула – пусть и не осознав этого, но ей – страшно. Нет, этот страх не поколебал ее решимость. Все мыслимые преимущества на ее стороне, и она вполне владеет собой, но ей все равно страшно. И тем опаснее будет ее нападение, когда…
…Она почти застала его врасплох. Только что неподвижная фигура – девяносто килограммов брони и мускулов – внезапно взорвалась в стремительной атаке. Удар лезвием снизу, в горло – почти смертельный, чтобы заставить противника поверить… и, просто продолжая движение – шестопером в колено, сбоку. Такой прием неотразим, и Игорь ничего не смог бы сделать, если бы…
Если бы он стоял на месте. В бою не всегда получается угадать движение противника еще «до», но если уж ты смог, то… то все. Мгновением раньше – со стороны казалось, что все происходит одновременно – Игорь начал уходить вбок. Госпожа инструктор попыталась изменить направление удара, и будь у нее обычный боевой шест, она бы смогла, но сейчас слишком тяжелое оружие не подчинилось ей вовремя. Все остальное уже просто отработанные до автоматизма рефлексы. Перехватить оружие противника… заставить его продолжать удар… лезвие скрежещет по броне – если бы не высокий воротник панциря, развалил бы госпоже инструктору горло, но броня ей уже не поможет. Руки мальчишки выходят на захват, короткий хруст сломанного запястья – и госпожа инструктор тяжело падает наземь, а ее оружие остается в руках Игоря. Он размахивается и бьет изо всей силы сверху вниз твердым трехгранным острием – такой удар пробьет и шлем, и череп, и мозги…
Но слово «честь» – не пустой звук. А убивать таких вот, неумелых, но наглых – слишком много чести. И острие врезается в бетон прямо перед носом госпожи инструктора. По ее лицу бьют острые осколки – и над плацем взлетает высокий пронзительный визг.
Игорь смотрел на поверженную противницу без ненависти, с легким презрением – просто дура, взявшаяся не за свое дело, потом перевел взгляд на шест. Бетон треснул, острие ушло в него на два дюйма, а над плацем еще гуляет постыдное эхо. Такую победу невозможно оспорить – и на фоне гробового молчания хозяев поднимается сначала негромкий, но нарастающий до мощи штормового моря ликующий рев. Кричат все – и друзья Земли, и даже враги. И лишь в уже затихающих отзвуках эха Игорю мерещился предсмертный стон войны – войны, которая не началась и уже никогда не начнется…
Он понял это отчетливо. Ясно. Как взрослый солдат, выигравший самый важный бой.
* * *
За поединком следило невероятное множество глаз – еще с самого начала следило, а уж когда Игорь остался один, их стали уже миллиарды – освещавшие Ярмарку телекомпании сориентировались мгновенно и пустили невероятное зрелище в прямой эфир. Едва ли не половина населения планеты увидела все эти поединки, один за другим – кто на маленьких экранчиках комм-браслетов, кто – на километровых экранах голографических проекторов, сияющих над крышами городских мегабашен. Но самые, пожалуй, внимательные зрители находились совсем близко – невидимые в тени окна второго этажа одного из окаймлявших плац зданий. Их было двое – и, в отличие от многих и многих других, они понимали, что видят.
– …Знаешь, Ханнар, это же чертовски несправедливые условия!
– Да, Ваше Высочество.
Его Высочество стоит босиком у открытого настежь окна. Из окна пышет жаром, как из топки. Белое полуденное солнце из зенита заливает плац – словно смотришь в горнило. На раскаленных плитах – два строя. Два ОЧЕНЬ разных строя. Слева – десяток русских и англосаксонских тринадцатилетних мальчишек в маскировочных штанах и берцах. Голые по пояс, уже дочерна загорелые под здешним солнцем, худые, гибкие, жилистые, чем-то неуловимо похожие на волчат. Справа – мьюри, их ТРИДЦАТЬ. Все – рослые, здоровые парни, в армейских сандалиях, в парео – за сотни поколений привычные к такой жаре. Страшно представить, каково в ней северянам – уж это Его Высочество может сказать на основе своего личного опыта.
Короткий треск сигнального выстрела. Земляне остаются на месте. Мьюри бросаются на них – накачанные мультивитаминами, гладкие, мускулистые, блестящие. Каждый из них просто в полтора раза тяжелее и может пинком свалить бычка…
Темно-золотая волна набегает на коричнево-смуглую, сливается с ней. Вдруг эта слитная масса… РАЗМАЗЫВАЕТСЯ. Его Высочество невольно закрывает глаза – и в этот миг до него долетает ЗВУК: словно тяжелый грузовик врезался в груду рассыпающихся кожаных мешков. Его Высочество открывает глаза.
Земляне по-прежнему стоят на месте. В тех же расслабленно-угрожающих позах. Мьюри… ЛЕЖАТ. Все. Никто из них даже не шевелится.
Тишину разбивает яростный вопль – госпожа инструктор срывается с места. Боевой шест в ее руках мерцает, как пропеллер, мерцание обрывает лишь глухой деревянный стук ударов по копчикам и ребрам опозорившихся подопечных.
– Поднимайтесь и деритесь, вашу мать!..
Тишина. Молчание. Никакой реакции. Лишь одна-единственная усмешка.
– Явное несоответствие намерений и действий, не так ли, Ханнар?
– Да, Ваше Высочество.
Его Высочество с явным недоумением наблюдает, как один из кадетов остановил избиение – вырвав у госпожи инструктора шест и как-то заставив ее убрать оружие – Его Высочество считал, что мальчишку вынесут отсюда с выжженным мозгом, а он оч-чень редко ошибался в таких вещах. Жаль, что он не видел, как тот дрался, но это нетрудно поправить. Ханнар видел все – и Его Высочество, не разжимая губ, спросил:
«Мой друг, я могу воспользоваться твоей памятью? Этот парень совсем не так прост».
Ответа нет – вернее, вспыхнувшие в голове Его Высочества картинки и есть ответ. Опустив ресницы, он видит…
…Трое мьюри бросаются на землянина с трех разных сторон одновременно. Никаких шансов… у них. Мальчишка словно взрывается ударами – принц-то их видит в отличие от большинства зрителей! – каблуком берца под дых одному, страшный клевок сложенными в щепоть пальцами между ключиц другому, наотмашь локтем между глаз – третьему. Неясный глухой звук – и трое взрослых парней летят в стороны, словно от взрыва, падают с тупым деревянным стуком и замирают, уже не шевелясь… Нет, в стерео такое никого не удивляет – но вот наяву!..
Увлекшись, Его Высочество не сразу заметил, что землянин только начал свое представление. Или… не представление это, а что-то намного большее? Принц просто не мог поверить своим ушам и с недоумением повернулся к Ханнару.
– Этот мальчишка – сумасшедший. Обещать продержаться с голыми руками против любых противников с любым холодным оружием – самоубийство.
– Теперь я так не думаю, Ваше Высочество. У этой расы просто невероятный потенциал.
Его Высочество задумался, сложив руки на груди и глядя вниз.
