— Почему ты не сказал мне?
— Я говорю тебе сейчас.
— Я имею в виду, раньше. Ты заставил меня… — Она спрыгивает с кровати, сжимая подушку еще крепче, уверен, еще чуть-чуть и та лопнет. — Я люблю тебя, — выплевывает она обвиняюще.
Она сказала это.
И вот он, теплый шоколад, пробивающийся сквозь черный перец. В этот момент все мои внутренности наполняются энергией, и я чувствую, как мое серное сердце вот-вот взорвется.
Но все это не имеет значения, если она сейчас сбежит.
Ее глаза распахиваются от осознания того, что она только что сказала.
Она оседает на кровать. Целая мучительная минута проходит в гробовом молчании.
— Я… Я не… — Ее глаза смотрят на листки бумаги на полу.
Я ничего не могу сказать. Не могу протянуть руку, коснуться ее и ответить, что тоже люблю ее.
Поэтому я опускаю голову и жду хлопка двери, означающего ее уход.
Но дверь не хлопает. Вместо этого Фрэнни говорит:
— Итак, в чем дело? Тебе нужно вернуться?
Я поднимаю голову и почти смеюсь. Из всех вещей, о которых она могла спросить…
— В конце концов.
Она поднимает с пола рубашку и натягивает ее, потом смотрит на меня.
— Я знала, что ты уйдешь.
Я пораженно качаю головой.
— Это все, что тебя волнует? О, грех Сатаны, я демон, Фрэнни. Ты должна мечтать о том, чтобы я ушел.
— Отлично, — говорит она, заталкивая книгу в сумку. Я вижу, как дрожат ее руки. — Я избавлю тебя от неприятностей, — огрызается она.
Фрэнни закидывает сумку на плечо и осматривает пол, заставляя мои внутренности переворачиваться.
— Черт побери! — кричит она в отчаянии. — Где мои вьетнамки?
Я наклоняюсь и протягиваю их ей.
Фрэнни выхватывает их из моей руки. И тут она колеблется, глядя на мои рога. Она начинает поднимать руку.
— Могу я?.. — Но потом она роняет ее и трясет головой, словно пытаясь очистить ее.
— Что? — Я слышу надежду в своем голосе и призираю себя за это еще больше.
— Ничего. — Фрэнни направляется к двери. Но прежде чем доходит до нее, оборачивается и смотрит мне в глаза, глубоко вдыхая. — Итак, теперь, когда я знаю, кто ты… Я попаду в Ад за то, что влюбилась в тебя? — Неуверенная улыбка появляется на ее губах, пока она вытирает слезы с щек тыльной стороной ладони.
И вдруг теплый шоколад побеждает черный перец. На секунду мое сердце замирает… Не могу поверить, она знает, кто я на самом деле, и все равно любит меня.
Но затем действительность накрывает меня с головой.
— Фрэнни, нет… Это неправильно, — стону я. Я вновь позволяю коленям подкоситься и сползаю по стене, пряча лицо в ладонях. Она не должна по-прежнему любить меня. Это все закончится очень плохо.
Она идет обратно, кидая свою сумку на пол, и садится на краешек кровати.
— Ты вообще когда-нибудь заботился обо мне?
Я поднимаю голову и сморю на нее. Я знаю, что должен ответить, и мой рот открывается, готовясь произнести «нет». Но вместо этого я слышу очень мягкое «да», срывающееся с моих губ. И это выводит меня из ступора. Я вскакиваю на ноги и вкладываю весь оставшийся в моем серном сердце лед в свои слова:
— Я имею в виду, нет. Я просто делал свою работу.
— Я тебе не верю, — говорит она, и по ее лицу видно, что это действительно так.
Она должна кричать. Бежать. Все, что угодно, только не это. Я оборачиваюсь, исторгая рык… и замечаю свое отражение в зеркале ванной.
Что за Черт?!
Я подхожу к зеркалу и смотрю на себя, усерднее пытаясь отодвинуть человеческую форму. Когда ничего не меняется, я возвращаюсь к ней.
— Фрэнни, посмотри на меня и скажи мне точно, что ты видишь. Что изменилось?
— Ну… рожки — это что-то новенькое, и твои глаза полыхают немного больше обычного. И я совсем не хочу этого говорить, но ты воняешь. — Она кривится и зажимает нос. — Ты можешь отключить эти тухлые яйца? Корица мне нравится больше.
— И все?
— А что, должно быть еще что-то?
Хвост… копыта… клыки…
— Ну… да.
— И что?
— Ничего. — Я хватаю свою футболку с пола и одеваю ее. — Нам надо ехать.
Глава 17. Ради всего святого!
ФрэнниМы бежим под дождем, моя ладонь в его руке, он ведет меня к своей машине. Спрашивать страшно, но я все же решаюсь:
— Куда мы едем?
— Есть только один человек… и я просто использую этот термин… который может знать, что, Черт возьми, происходит, — говорит он, заводя машину.
Поскольку Люк едет с сумасшедшей скоростью, когда мы добираемся до дома Гейба, все лобовое стекло заляпано, а дождь все сильнее стучит, словно куча маленьких молоточков, по крыше машины.
И все это время, единственное, о чем я размышляю, — как я призналась ему в любви.
О чем я думала?
Он демон. Я все еще не до конца понимаю, что это значит. Но у него были рожки.
И я сказала ему, что люблю его.
О Боже! Зачем я вообще это сделала?
Я же не люблю его, правильно?
Нет.
Любви не существует.
Как и демонов…
Я смотрю на Люка, когда он выключает двигатель и поворачивается ко мне. Я боюсь его, но самое смешное, что мой страх не имеет ничего общего с тем, что он не человек.
О Боже. Я люблю его?
Он вытаскивает меня из автомобиля и ведет на крыльцо, чтобы нажать на звонок. Все окна темные.
— Может, его нет дома? — с надеждой говорю я, потому что не готова встретиться с ними обоими.
— Он здесь, — отвечает Люк за секунду до того, как дверь открывается, и образ Гейба заставляет меня задохнуться.
Я не могу быть здесь с ними… С ними обоими. Не со всеми моими мыслями. Потому что три дня назад мне было плохо здесь от того, что я думала, что люблю Гейба.
Я обращаюсь к Люку.
— Ты уверен, что это хорошая идея?
— Он может знать, что происходит.
— Происходит с кем? — спрашивает Гейб, беря меня за руку и втягивая в дом.
— Со мной, — говорит Люк, заходя следом.
Гейб включает свет и смотрит на Люка.
— Ну?.. — спрашивает он, закрывая за нами дверь.
— Я не могу измениться, — отвечает Люк, его голос тяжелый и низкий.
Гейб не выглядит шокированным, как будто на самом деле понимает, о чем говорит Люк.
— Покажи.
Люк отходит от меня и делает глубокий вдох, выращивая маленькие черные рожки. Я смотрю очарованно, стараясь не поддаться искушению прикоснуться к ним.
— Попробуй еще.
— Это все. Все, что я могу.
— И он не такой горячий, как раньше, — добавляю я. Люк смотрит на меня, и в глазах у него что-то… может быть, надежда?
