— Вы не знаете, насколько больно видеть этого человека, расхаживающего на свободе, в то время как твой ребенок пропал, а муж мертв.
— Нет.
— Вы не знаете, что я чувствую, когда он качает свои права, а у меня, получается, никаких прав нет, — с горечью в голосе произнесла женщина.
Слезы уже катились по ее щекам.
— Мне некуда бежать, — продолжала она. — У меня никого не осталось, кроме единственной дочери, и вы считаете, что я должна стоять и спокойно смотреть на то, как этот ублюдок вносит мою дочь в каталог своих жертв?
Мендес почувствовал стыд за систему, которую поклялся защищать. Ему неудобно было смотреть женщине в глаза. Что-то не так с миром, в котором у извращенца больше прав, чем у людей, на которых он нападает.
Во взгляде женщины читалось презрение.
— Не говорите, детектив, что понимаете мои чувства, — продолжала Лорен. — Я как будто очутилась посреди гребаного ночного кошмара, а вы являетесь частью этого кошмара, а не избавлением.
Женщина отвернулась и прижалась лбом и руками к стене, словно хотела проломить ее и ворваться в соседнее помещение. Или, быть может, мир просто начал уходить у нее из-под ног, так что ей пришлось припасть к стене.
— Поверить не могу, что это происходит! — сквозь слезы произнесла Лорен Лоутон.
Отчаяние, прозвучавшее в ее голосе, резануло сердце Мендеса ножом. Мужчина приблизился к Лорен и положил руку на ее плечо в неуклюжей попытке утешить женщину.
— Я хочу помочь, Лорен, — тихо произнес он. — Я помогу.
Женщина бросила на него косой взгляд.
— Вы не сможете.
Она попала в ад, весь ужас которого он и вообразить не мог. Какой прок от всех сказанных им банальностей и пустых обещаний? Она вовлечена в эпическую битву между добром и злом, а он — не более чем свидетель, ничем на самом деле не способный ей помочь.
Женщина сбросила с плеча его руку так, словно ее тяжесть была ей неприятна. Затем Лорен отошла в дальний угол и села на пол, уткнувшись лицом в поднятые колени.
Мендес вернулся в коридор и с минуту ходил туда-сюда, ожидая, пока в его голове прояснится. Он был расстроен и не знал, что ему делать. По своей природе Мендес был деятельным и любил решать проблемы сразу же, не откладывая их в долгий ящик. Но то, что происходило с Лорен Лоутон, вряд ли можно было решить быстро и просто. Законы и предписания связывали его по рукам и ногам. Рядом с Лорен Лоутон, которую переполняли злоба и душевная боль, он чувствовал себя ни на что не способным маленьким мальчиком.
Мендес отправился в комнату отдыха, где сидел Винс, следивший за допросом Балленкоа по системе кабельного телевидения. Повинуясь привычке, Мендес подошел к кофеварке, но кофе не хотелось. Ему бы сейчас чего-нибудь покрепче. Впрочем, Лорен нуждается в выпивке даже больше.
Винс посмотрел в его сторону.
— Да, этот парень — тот еще субъект, — кивнув в сторону экрана, сказал Винсент.
Мендес уселся на стул, глубоко вздохнул и уставился на экран. Балленкоа сидел за столом и смотрел на дверь с выражением обиженного ребенка. Траммел сидел напротив, откинувшись на спинку стула. Расслабленный и совершенно спокойный, он вел себя так, как будто беседовал с обыкновенным гражданином.
— Он сейчас рассказывал Траммелу, что Лорен Лоутон его преследует. Он хочет добиться распоряжения о ее задержании. Ни больше, ни меньше.
— Какая сволочь! — проворчал Мендес. — Он фотографировал ее дочь на теннисном корте.
— Он утверждает, что это его право и средство существования.
— Право? — с горечью повторил детектив. — Этот Балленкоа ведет себя так, будто он жертва. На самом деле в защите нуждается Лорен. Он, блин, чертов преступник! У него еще хватило наглости фотографировать ее дочь. Окажись я на ее месте, этот скот сейчас бы имел на своем затылке еще бо́льшую дырку, чем спереди.
— Тебя бы посадили, — возразил Винс.
— И это неправильно.
— Если бы кто-то странно смотрел на моих детей, я тоже, пожалуй, не смог бы ответить за свои поступки, — признался Винс. — Но есть закон, и есть правильные поступки. Иногда, к сожалению, первое противоречит второму.
— Попытайся объяснить это Лорен, — сказал Мендес. — Я попробовал и теперь чувствую себя полным дерьмом. Этот скот лишил ее старшей дочери. Она все время думает о том, что же он с нею сделал.
— Чем она там занимается?
— Злится и боится. Она только что выговорила мне все, что обо мне думает. И, если уж начистоту, лучшего ни я, ни наша система не заслуживаем. Если полиция будет угрожать матери арестом за то, что она защищает своего ребенка, куда мы докатимся?
— А что ты с ней собираешься делать? — спросил Винс.
Не в силах больше сдерживаться, Мендес вскочил со стула и нервно зашагал по комнате.
— Не знаю. Пусть Кол решает. Что вообще я могу сделать?
Диксон сорвался прямиком с официального ужина, устроенного ради привлечения дополнительных средств. В комнату отдыха он вошел с хмурым, серьезным выражением на лице. На нем был опрятный серый костюм с голубым галстуком, выгодно подчеркивающим цвет его глаз.
Бросив сердитый взгляд на Мендеса, Диксон заметил:
— Тебя здесь вообще быть не должно.
— Не я так решил, — возразил Мендес.
— Мне это тоже не нравится, — пробурчал шериф. — Я знаю, что этого захотела миссис Лоутон. Но ведь Балленкоа уже сподобился накатать на тебя официальную жалобу. Надеюсь, он тебя здесь не видел?
— Нет. И это для него очень даже неплохо. Я с радостью докончил бы то, что начала миссис Лоутон.
— И не пытайся мне это втюхивать, — сказал Диксон. — Ты присягу давал. Действуй по закону.
— Да, сэр.
— Винс! А ты что здесь делаешь?
Леоне подчеркнуто медленно поднялся из-за стола. Его нарочитая неторопливость сразу же понизила температуру в комнате.
— Смотрю, — ответил он. — Тони ввел меня в курс дела. Мне хотелось увидеть Балленкоа воочию, так сказать.
— И?
— Учитывая то немногое, что я о нем знаю, и то, что я видел, мне он определенно не нравится. Он любит манипулировать людьми, самовлюблен до крайности, очень мстителен…
Шериф явно терял терпение.
— Ты прямо-таки мою бывшую тещу описываешь.
— Не знал, что твоя бывшая теща была сексуальной маньячкой.
— Нет. Чего не было, того не было.
— Как по мне, так этот парень действительно извращенец, — сказал Винс. — И он думает, что сделал вас всех. Он уверен, что вам не удастся с ним справиться и что вы даже не осмелитесь попробовать…
— И в этом он прав, — сказал Мендес. — Если бы я мог подловить этого гада на чем-то…
— Ну и? — потребовал Диксон. — Мы сможем запретить ему фотографировать? Не сможем. Нет такого закона, который бы запрещал фотографировать. Но зато существует закон, запрещающий нападать на человека и разбивать принадлежащую ему собственность.
Уловив, куда клонит босс, Мендес почувствовал нарастающее раздражение. Предупреждающе подняв палец, он воскликнул:
— Если вы считаете, что нужно арестовать Лорен Лоутон за то, что она защищала своего ребенка, я сразу же подам в отставку!
— Не угрожай мне, детектив! — окрысился в ответ Диксон. — Мы никого ни за что арестовывать не будем.
— Ага, до тех пор, пока это дерьмо, — Мендес указал на Балленкоа на телевизионном экране, — не начнет нам угрожать. А потом мы из кожи будем лезть, чтобы не дать ему поживиться за счет бюджета округа. Этот ублюдочный извращенец с уголовным прошлым заботит вас больше, чем мать похищенного ребенка.
Диксон угрюмо уставился на подчиненного.
— Попридержи лошадей, детектив. Я тебя в последний раз предупреждаю.
— Тони, — Винсент положил руку на плечо Мендеса, — поостынь немного.
— Да пошло оно все… — сбрасывая руку с плеча, продолжал кипятиться Мендес. — Как будет угодно, босс. Меня тут вообще быть не должно.
Он направился к двери.
— Ты куда? — спросил шериф.
— Отвезу Лорен Лоутон домой. С нее и так предостаточно. Если вы решите поиграть на стороне Роланда Балленкоа, то всегда сможете приехать и арестовать ее.
— Никуда ты ее не увезешь, пока я с ней не переговорю, — следуя за Мендесом в коридор, сказал Диксон. — Можешь меня представить.
Женщина сидела в таком же положении, в каком Мендес ее оставил, — на полу, в уголке, с прижатым к высоко поднятым коленям лицом. Лорен посмотрела на вошедших. В ее взгляде угадывалась крайняя степень усталости. Она медленно поднялась на ноги. Было видно, что Лорен Лоутон держится из последних сил и в любой момент может бухнуться в обморок.
— Миссис Лоутон, — сказал Мендес, — это шериф Диксон.
Диксон протянул руку. Женщина уставилась на нее так, словно она измазана грязью.
— Вы хотите выдвинуть мне обвинения? — сухим тоном поинтересовалась она, не ответив на рукопожатие.
