Хасинта замирает от резкого движения. Вот он стоит в дверном проёме своей спальни. Принц Кастиан натягивает халат поверх… ничего. Его упругие мышцы напрягаются, пока он, шатаясь, тянется за ещё одной бутылкой на столике. Она видит шрам в форме полумесяца, оставленный тем монстром-мориа. Она никогда в этом не признается вслух, но от этого шрама он ещё прекраснее.
— Ваше Высочество, — говорит Хасинта, чувствуя желание присесть в реверансе.
Он стонет и трёт заспанные глаза. Его волосы, как нимб из чистого золота, обрамляют лицо.
— Кто ты, чёрт тебя подери, такая?
Кровь стучит в её ушах в тревоге. Нет, это её сердце стучит, пока кровь стремительно бежит по венам. Она слышит каждый стук как ответ на тяжёлый взгляд голубых глаз королевского сына.
— Прошу меня простить, ваша светлость. Ой… Лорд-командующий. Мне велено забрать… эм… ненужные вещи для моей госпожи. Мне очень жаль… из-за этого всего. Вы не заслужили этих страданий, милорд.
Теперь он пристально смотрит на неё, скрестив руки, как статуя ангела Сан-Маркоса в центре сада. Ангела, готового вынести приговор. Он как будто очнулся и замечает беспорядок вокруг себя. Бутылки, сигары, одежда.
Эти голубые глаза возвращаются назад в спальную комнату. Его тело расслабляется, руки свисают по бокам. Он делает глубокий вдох, словно пытаясь взять себя в руки. Такой вдох она бы сделала перед тем как нырнуть в холодный общественный бассейн в центре столицы. Он поджимает губы, и она только сейчас понимает, что никогда раньше не стояла так близко к принцу. Изгиб его губ похож на дугу лука для стрельбы, а их цвет такого бледно-розового оттенка, который она прежде не встречала у мужчин.
Внезапно она осознаёт, что просто стоит и пялится на него. Ох — Отец миров! — ей срочно нужно что-то сделать. Но даже такой сломленный и устрашающий одновременно, он всё ещё тот принц Кастиан, в которого она влюбилась с первого взгляда.
— Не заслуживаю страданий? — спрашивает Кастиан тяжело, измученно. — Ты понятия не имеешь, чего я заслуживаю.
Она мотает головой. Она сказала что-то не то? Вечно она говорит что-то не то.
Он поднимает бутылку и пьёт из горла. Струйка вина стекает прямо по его груди вниз. Он издаёт какой-то придушенный звук. Он плачет? Ей больно видеть его таким.
— Пошла вон, — говорит он так тихо, что она подходит на шаг ближе.
Она не может уйти без его свадебного костюма.
— Милорд…
Он швыряет бутылку через всю комнату, та разбивается вдребезги.
— Нужны мои вещи? Вот они, — он бежит в спальню. Она за ним, как намагниченная, невзирая на страх.
В его постели две женщины, они только пробуждаются ото сна, но в миг отскакивают назад в ужасе, когда принц, злобно рыча, врывается в гардеробную, хватает наряд жениха и бросает в ноги Хасинты.
— На, забирай! Забирай всё, что есть!
Она поднимает одежду с пола. Его костюм пахнет как и он сам: дымом костра и морской солью. Он уже его надевал. Примерил и носил.
Кастиан отходит в самый дальний угол спальни и поворачивается к ним всем спиной. Он всё ещё похож на мраморного ангела из храма, в котором бы она молилась вечно.
— Пожалуйста, оставьте меня, — доносится от него.
И они все уходят.
Какое-то движение в коридоре заставляет меня покинуть разум Хасинты и быстро выбежать из постирочной, проходя мимо кухонь с быстро бьющимся сердцем. Никто из шепчущих не слышал об обручении принца. Но одно я знаю наверняка: мне нужно попасть в его покои. Музыку слышно в служебных помещениях дворца. Если когда и будет подходящее время, то этой ночью.
Пока я возвращаю альман из кармана на шею, застёгивая дрожащими вспотевшими пальцами, я думаю о пьяном принце из воспоминания Хасинты. То, что помнишь, нельзя изменить, даже если сильно захотеть. Она боготворит принца, и все её чувства пролезли мне под кожу. Я хочу разодрать свои вены, чтобы эти тошнотворные желания вытекли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Стоит мне только сделать шаг в коридор, некто хватает меня и прижимает к стене. Я задыхаюсь от благоухания святых масел. Рука закрывает мне рот, чтобы я не закричала. Я со всей силы пинаю, и напавший на меня дёргается. Это Алессандро.
— Я видел тебя, — рычит он, оправившись после пинка. — Что ты сделала с этой служанкой, тварь?
Моё сердце бешено стучит. Я хватаю первую вещь, попавшуюся под руку. Деревянный валёк, которым размешивают щёлок.
— Вы что-то не так поняли, судья Алессандро. Её друзья попросили меня проверить, как она.
Он держится на расстоянии, но я вижу, как он тщательно обдумывает все свои варианты.
— Вы все обманщики. Твоя рука прекрасно работает.
Я сжимаю валёк крепче. Если ударить его, это будет приравнено к измене. Если дать ему пойти к Мендесу, всё будет кончено.
— Вот ты где! — кричит Лео. Его чёрные кудри растрепались от танцев, а щёки раскраснелись. Уже, правда, час прошёл? Я ещё никогда не была так счастлива кого-либо видеть, как его сейчас. Он смотрит на Алессандро и потом на меня. — Что здесь происходит?
— Она лжёт о своей ране. Я видел, как она напала на спящую девушку, чтобы поглотить её воспоминания. Я веду её к судье Мендесу, немедля.
Лео молчит, оглядывая Алессандро с головы до ног. Он морщит лоб от лёгкого беспокойства.
— Я с вами, — серьёзно говорит Лео, вставая между нами. Сердце словно покрывается льдом. Я говорю себе, что этого следовало ожидать, но не могу поверить. — И чтобы я мог помочь и подтвердить твои слова судье Мендесу, скажи, какие у тебя доказательства? Просто хочется быть уверенным, судья Алессандро, что мы не побеспокоим судью Мендеса понапрасну.
Что Лео делает?
— Какие ещё доказательства?! Я не должен ничего доказывать. Я просто доложу судье Мендесу, и он поверит мне, потому что это чистая правда.
Лео кивает, как будто его устроил такой ответ.
— Конечно, судья Алессандро! Но… — он бросает взгляд на мою шею, как будто только сейчас заметил подвеску, — что покажет альман?
Алессандро смотрит на камень, но не соглашается с Лео.
— Вентари скончался, никто не может подтвердить её расшифровку, пока мы не найдём другого, — я вижу в его глазах осознание ошибки, которую он допустил. Альман покажет, что Алессандро напал на меня, а Лео заступился, успокоив неуравновешенного судью. Алессандро скривился от злости. — Это не имеет значения. Моё слово значит больше, чем твоё.
— Я и не отрицаю, — говорю, опуская валёк на пол. Теперь я уверена, что он мне больше не понадобится. — В Руке Правосудия, конечно, сотни судей, как ты, а я одна такая робари.
Лео отворачивается, но я успеваю заметить, как дёргаются уголки его губ.
Алессандро разворачивается то ко мне, то к Лео. Если бы он был отбившимся от стаи зверьком, то у него бы уже шла пена изо рта от злости. Он толкает меня указательным пальцем в грудь, прямо в порез, который оставил король Фернандо. Я прикусываю язык, чтобы не вздрогнуть.
— Ты ещё сделаешь ошибку, тварь, и от меня не отвертишься.
Он убирается восвояси, а мы с Лео стоим на месте, слушая музыку. Он спас меня от Алессандро. Наверняка он Сорока. Но когда я открываю рот, он мотает головой и закрывает мой альман рукой.
— Мы не будем это обсуждать, — говорит он.
Я бы поспорила, но не хочу втягивать Лео в неприятности. Особенно если он и есть тот шпион, которого ищет Правосудие. Сейчас мне достаточно того, что я могу ему доверять. Это радует. Я не возражаю, когда мы возвращаемся в мои покои, и по пути я осмысливаю воспоминание Хасинты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Кастиан был обручён. Судья Мендес говорил мне, что Лео начинал как слуга-сопровождающий леди Нурии. Это просто совпадение, что я теперь в её бывших покоях? Из всех возможных гостевых комнат дворца… Она сейчас замужем за Алессандро, но когда-то была помолвлена с Кастианом. Меня тошнит от мысли, чем они могли заниматься там, где я сейчас сплю.
