Дворец ночью погружается в жуткую тишину. Тени становятся длиннее, и даже статуи в залах создают впечатление, что за нами наблюдают. Но я запоминаю каждый поворот, каждый шаг к моим покоям, потому что мне понадобится вернуться туда самой. Лео болтает о том, как корабль с партией вина на фестиваль пошёл на дно, доведя до поседения королевского винодела. Я закрываю альман рукой.
— Лео, до меня тут дошёл один слушок, — говорю я, заговорщически поглядев из стороны в сторону. Я видела, что Саида так делает, когда хочет прикинуться самой невинностью. Однако я совсем далека от этой напускной скромности и боюсь, что он меня запрёт после того, через что мы сейчас прошли.
— Во дворце столько слухов, сколько жителей в столице, моя дорогая леди.
— Я не леди, — бормочу себе под нос.
Лео переплетает наши руки, быстро оглядывается на зал за нами, прежде чем сделать шаг на небесный мост. Мы раньше не ходили по нему ночью. Такое ощущение, что мы идём по длинной чёрной тени. Каждая сверкающая арка и колонны отражают лунный свет.
— Позвольте спросить, что за слухи? Вы в самом деле провели весь час, сплетничая с посудомойкой?
Я смеюсь, пытаясь звучать легко и беззаботно. Он ведёт себя так, будто столкновения с Алессандро не было вовсе.
— Я слышала, что принц Кастиан когда-то был помолвлен с твоей предыдущей леди.
Лицо Лео озаряет его обычная улыбка. Интересно, как много он скрывает за этим изгибом губ.
— Ах, леди Нурия Грасиэлла, герцогиня цитадели Тресорос, действительно когда-то давно готовилась к свадьбе с принцем.
Тресорос.
— Она из семьи, которая некогда правила Тресоросом?
Больше века назад королевство Тресорос владело богатейшей землёй континента до того, как был заключён этот мутный союз с семьёй Фахардо. Теперь, когда Пуэрто-Леонес завоевал почти весь континент, сложно представить, что когда-то он занимал только часть того, что есть сегодня. Когда члены правящей семьи Тресороса капитулировали, они поставили условие, что будут иметь титулы и места при дворе. Теперь эти территории стали всего лишь одной из провинций, хотя когда-то были отдельной нацией.
— Из той самой, — говорит Лео. — Леди Нурия — богатейшая женщина во всём Пуэрто-Леонесе. Она владеет большей частью западной провинции, благодаря договору, заключённому её дедом, когда они отреклись от трона в пользу Фахардо. Полагаю, шепчущие не слышали о её скандале с принцем Кастианом в своих лачугах в горах, которые вы зовёте домами.
И вот так просто возвращаются мои сомнения относительно Лео. От этих слов, прозвучавших от него, больнее, чем от всего того, что наговорил мне Алессандро. Как он может сначала рисковать своей репутацией ради меня, а потом говорить такое?
— Шепчущие оторваны от всего остального мира, — говорю я. — Поэтому их восстание и провалилось.
Пустые слова, но ложь сама срывается с языка.
— Может быть, — Лео останавливается в центре моста. Внизу видно жёлтое свечение уличных ламп, рисующие линии андалусийских улиц. Отсюда красивый вид, пока темнота скрывает всю грязь дня.
— И кто же отозвал помолвку? — спрашиваю его.
— Это сложный вопрос. Леди Нурия была обручена с принцем Кастианом ещё до их рождения.
— Как это возможно?
— Хусто Фахардо, отцу короля Фернандо, было непросто держать под контролем аннексированные земли Тресороса.
— Территория Тресороса была вдвое меньше Пуэрто-Леонеса в те годы. Как они отражали атаки Фахардо?
— На каждого призывника в армию Фахардо семья Тресорос могла позволить себе наёмного солдата.
— Наёмники, — готова жизнью поклясться, что ни в библиотеке, которую мы проходим, ни во всей стране не найдётся ни одной книги, упоминающей это.
— Из Лузо, Дофиники, даже с Айслендов в северных морях, — говорит Лео, увлечённый рассказом. Какая же он загадка. Как он здесь оказался? Верный короне. Хранитель неподобающих историй. Предполагаемый друг для такой, как я. — Семья герцогини располагает самыми большими рудниками, богатыми золотом и драгоценными камнями.
— А потом что? Они просто продали своё наследие и своих потомков, чтобы остановить войну?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— В тебе нет ни капли романтики, — Лео разворачивается на каблуках и продолжает идти. — Я не знаю, кто предложил подписать договор, но соглашение связало две семьи вместе. Их дети уже были обещаны другим, поэтому лучшим решением стало обручить первых внуков.
— И что Нурия чувствовала, будучи помолвленной с таким, как он? — последние слова прозвучали как ругательство. Я вспоминаю все те слова, которыми служанки описывали принца, когда я помогала им во дворе, и даже мысли той леди, у которой я украла воспоминание о нём. — Он ведь разрушает всё на своём пути.
— Он не был таким в детстве. Леди Нурия и Кастиан дружили с малых лет. Всё время были вместе во дворце, по крайней мере, так говорят. Был короткий период, около года, когда принца отправили на Ислас-дель-Рей на юге. Чтобы поправить здоровье. И это было единственное время вдали друг от друга.
— Не удивительно, что я ни разу его не видела, пока была здесь.
Лео напрягает память.
— Думаю, это было до того, как ты прибыла во дворец. Сколько ему было, пять или шесть, наверное? Сразу после смерти… — опомнившись, Лео обрывает себя на середине предложения, но я заканчиваю за него.
— Смерти младшего принца, его брата, — говорю я и благодарю темноту, что скрывает тот страх, что я испытываю. Некоторые говорят, что Братоубийце судьбой предназначено стать таким же безжалостным, как его отец. Мальчик, который любит боль и смерть. Мужчина, который умрёт от моей руки.
Лео кивает.
— Что касается разрыва помолвки… Ходят разные слухи. Одни говорят, что он не мог удержать Нурию подальше от других придворных мужчин. Гнусная ложь, разумеется. Если бы это могло разорвать союз, который планировали десятилетиями! За считанные дни до свадьбы!
Я делаю кислое лицо.
— Кастиан, конечно, принц, но это не значит, что он стал бы хорошим мужем.
— И что вы знаете о мужьях, юная Рената?
— Ты старше меня максимум на пару лет, Лео. Я могу спросить: а что ты знаешь о мужьях?
— Только то, что у меня был один, и его больше нет.
Моё сердце разбивается на осколки, но он не позволяет мне переживать за него.
— Не нужно делать такое лицо, я не потерплю сегодня никакой печали. Позвольте мне закончить рассказ.
Мы приближаемся к моим покоям и оба замедляем шаг.
— Давай. Подозреваю, что ты-то можешь отделить ложь от правды.
— Естественно. Да, их помолвку разорвал принц Кастиан. Они отправились в совместное путешествие, но когда вернулись, всё уже было кончено.
Год назад?
— Это было до или после битвы в Риомаре?
Тёмные брови Лео поднимаются.
— После. Поездка была задумана в честь празднования победы принца.
Тогда впервые он чуть было не убил Деза. Я проигрываю в своей голове обрывки воспоминания. Князь Дорадо и мятежник. Моё горло сдавливает желание закричать, но голос Лео выводит меня из этой темноты.
— До этой поездки они были безумно друг в друга влюблены. Все им завидовали. Это была любовь на века. Есть даже песни о них — их часто поют в тавернах, вы наверняка слышали.
— Нет, не слышала, — меня сейчас стошнит. — Что такого ужасного могло случиться, чтобы разорвать вековое соглашение и встать на пути настоящей любви?
— Поговаривают, что принц Кастиан застукал леди Нурию с кем-то в её постели. Когда этот слух распространился, придворные леди требовали судить её за государственную измену. Королевский священник собирался отлучить её от церкви. Но леди Нурия всегда ставила превыше всего верность и преданность. Кто бы поверил слову принца больше, чем её?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сомневаться в словах принца, даже наедине, опасно. Но это и так была опасная ночь. Возможно, я ошибалась в Лео во многих отношениях. Он, может быть, и не Сорока, но я знаю, кому он на самом деле предан. Леди Нурии.
— Разве это не отменяет соглашение? Может ли Тресорос вернуть себе независимость?
