Грей наблюдал за этим и продолжал пристально смотреть, даже когда я остановилась. На его лице не было ярости. Никакого шока.
Но он все еще изучал меня настороженным взглядом, некие мысли крутились в глубине его глаз.
Я услышала телефонный звонок, он исходил из заднего кармана джинсов Грея, но он проигнорировал его, и я тоже.
Я сделала еще один успокаивающий вдох, выпустила его и вместе с ним собралась с мыслями.
Итак, придя в себя, я спокойно заявила:
— Не понимаю, что сподвигло меня помочь тебе, но дело сделано. Если это ранит твою гордость, уверена, ты справишься. Но миссис Коди отнеслась ко мне с добротой, хоть сделала это по-своему, и мне не нравилось, что она не будет жить в чистом доме, где ей нравилось. И Мустанг был по-своему добр ко мне, и мне не нравилось, что он теряет свое наследие. Так что, имея для этого средства, я захотела помочь. Прошу, прими это, двигайся дальше, также поступлю и я.
Его телефон перестал звонить только затем, чтобы начать снова.
Но он проигнорировал его, продолжив смотреть на меня.
Когда его телефон снова перестал звонить, а Грей продолжал молчать, я сказала:
— Грей...
— Она там, — перебил он меня шепотом, — я только что ее видел.
Я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице, и спросила:
— Что?
Его телефон снова зазвонил, он пробормотал: «Черт», потянулся к заднему карману, вытащил его, посмотрел на экран, открыл и приложил к уху.
— Джейни. Сейчас не время.
Я уставилась на него, сильно желая, чтобы он не был таким красивым, очень сильно желая не выдать секрет Лэша, и, наконец, желая, чтобы он просто ушел, и я могла бы начать свой киномарафон.
Этот марафон, несомненно, включил бы в себя пару коробок носовых платочков, но неважно. Я выживала раньше, выживу и теперь.
Просто сейчас мне нужно держать себя в руках.
Я пересекла просторный номер, который начинался с чего-то вроде гостиной. Она вела через широкий открытый дверной проем в другую комнату, где стояла двуспальная кровать, рядом находилась огромная, безупречная ванная комната, а в конце — куча шкафчиков и встроенный шкаф. За полкой, уставленной хрустальными бокалами разного размера, было зеркало, мини-бар, который не был таким уж маленьким, сейф за шкафом и тому подобное дерьмо. Комната была просторной, удобной и элегантной. Недавно отреставрированной и милой.
Никаких полумер для Лэша, никогда.
Я села на край стула, скрестив ноги, моя нога, обутая в сандалии на шпильке с ремешками, подпрыгнула, когда я услышала, как Грей сказал в свой телефон:
— Да, я ее нашел. Сейчас я с ней.
Здорово. Джейни и Грей говорили обо мне.
Я облокотилась на согнутое колено, подперла голову рукой и продолжила нетерпеливо покачивать ногой, ожидая, когда он договорит, уйдет отсюда, а я буду свободна, чтобы пережить миллирадный по счету нервный срыв, когда дело касалось Грейсона Коди.
Затем Грей резко выпрямился, и я увидела, как его тело замерло.
Ох, нет.
Я замерла вместе с ним.
Затем он прошептал:
— Что?
Он слушал, что ему говорили.
Я ждала.
Затем его взгляд остановился на мне.
Ох, нет!
Что Джейни ему говорила?
— Повтори еще раз? — тихо спросил Грей в трубку. Он снова стал слушать, и я наблюдала, как его лицо сменилось непонятной мне эмоцией, но что бы это ни было, оно чертовски напугало меня, и я пыталась (к счастью, успешно) заставить себя продолжать дышать. — Ясно, — тихо сказал он, а затем снова: — Ясно. Пока.
Он захлопнул телефон и повернулся ко мне.
— Что? — спросила я, когда он ничего не сказал, но он не ответил, просто смотрел на меня с таким выражением, что оно напугало меня до чертиков. — Что, Грей? — подтолкнула я.
— Ты написала мне записку? — все также тихо сказал он.
Дерьмо.
Снова та же песня.
Встав, я скрестила руки на груди.
— Да, Грей. Семь лет назад я исчезла в ночи, но прежде написала тебе записку. Это случилось семь лет назад, и об этом я говорю тебе первый и последний раз. Все, хватит. Все закончилось семь лет назад. Я не собираюсь возвращаться к этой теме.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он как будто не слышал меня, и я поняла это, когда он спросил:
— Ты вернулась?
Ладно, теперь ему совсем не захочется ввязываться в это.
— Слушай, ты сказал, что должен был сказать, мы все уладили, теперь можешь просто уйти?
— Ты вернулась, — заявил он, снова не слушая меня.
— Грей, я попросила относительно вежливо, и сделаю это снова. Пожалуйста, уйди.
— Ты вернулась, — повторил он, и я убрала руки с груди, уперла руки в бедра и рявкнула:
— Да, я вернулась.
— Почему ты не пришла ко мне?
Я сделала шаг назад, потому что у меня не было выбора. Его слова донеслись до меня ревущей стеной звука, физически врезавшись в меня.
— Я... — начала я, сбитая с толку, ошеломленная, неспособная думать.
— Почему, черт возьми, ты не пришла ко мне, Айви? — Его голос был глубоким и скрипучим, очень резким.
— Грей...
— Почему, черт возьми, ты не пришла ко мне? — заорал он, и я снова не выдержала.
— Потому что я видела тебя, придурок! — крикнула я в ответ, шагая вперед. — Видела в городе, ты шел по тротуару с симпатичной брюнеткой, обнимал ее, прижимал к себе, улыбался ей. Всего спустя три месяца, как ты также обнимал меня! — продолжала я кричать. — Я знала о Сесилии и Нэнси, обо всех них, вплоть до Эмили, всю твою историю. Двадцатипятилетний плейбой Мустанга, который играл со мной. Так что не стой там и не притворяйся, что не получил мою записку, и не вешай мне лапшу на уши, что я тебя бросила. Дело в тебе, твоей гордости и необходимости снять камень с души. Плевать. Ты сделал то, за чем пришел. А теперь выметайся нахрен отсюда.
— Я не был с другой женщиной, Айви, — выдавил он, его горящий взгляд встретился с моим.
— Чушь собачья, Грей, это такая гребаная чушь. Я видела тебя с ней. Мне это не померещилось. На улице не стояла глухая ночь. Светило солнце. Ты улыбался. Не... вешай мне лапшу на уши.
— Я не был с другой женщиной, — повторил он.
— Хватит врать! — закричала я, подавшись вперед.
Он не шевельнулся, ни единым мускулом, просто уставился на меня.
Затем прошептал:
— Брюнетка.
— Да, Грей, брюнетка. Видимо, ты любишь переключаться на другой типаж. Сесилия тоже брюнетка.
Его глаза встретились с моими, и я заметила, что его грудь сильно вздымалась и опускалась (точно, как и моя), затем он оторвал взгляд от меня, одновременно запустив пальцы в волосы. Опустил руку, и когда его взгляд вернулся ко мне, мне потребовались все силы, чтобы удержаться на ногах от боли, отразившейся на его лице.
— Я не находил никакой записки, — прошептал он. — И та девушка была моей кузиной, Чандлер. Тогда она уезжала в Оберн. Вернулась на летние каникулы. Кроме Оди, она — единственная кузина, которая мне нравится. Черт, я ближе с ней, чем с Оди. Ближе, чем с кем-либо, кроме бабушки.
Каждое слово поражало меня, как удар, каждое несло в себе слишком много силы, и я не могла удержаться, чтобы не отшатнуться назад. Я наткнулась на стул и замерла.
— Ты должна была прийти ко мне, — тихо сказал Грей, но каждое слово весило, по меньшей мере, тонну.
Я не могла раздумывать над этим. Если бы я дала этим словам время, они бы меня раздавили.
Вместо этого я прошептала:
— Я оставила тебе записку.
Он покачал головой.
— Я был не в себе, когда ты исчезла. Искал тебя повсюду. Мы с Джейни поднялись наверх. Из комнаты все вынесли подчистую. Там ничего не осталось, кроме тех вещей, что ты позаимствовала у меня.
Сердце начало бешено колотиться, и что-то ползло в животе, разрывая меня изнутри, пытаясь выбраться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Неправда, — тихо сказала я. — Я собиралась в спешке. Оставила одежду. Книги. Обувь. Я же написала тебе, что вернусь.
— Айви, никакой записки не было. От тебя вообще ничего не осталось.
