— Это не проблема, Джейни, если он не вернется. Не волнуйся.
— Думаю... — еще одна пауза, затем: — Очень мило, что ты хотела помочь Грею, но он поговорил со мной, и он, вроде как... — снова пауза, затем: — не доволен.
Держу пари.
— В общем, — продолжила она, — Грей сам займется своими проблемами, и нам велено держаться от этого подальше. Но, все же, с твоей стороны было очень мило выразить желание вмешаться.
Итак, Грей собирался действовать в одиночку и потерять свою землю, потерять все.
Мужчины.
Глупцы.
Я старалась не испытывать по этому поводу боли, но когда мне это не удалось, попыталась притвориться, что мне совсем не больно.
Это у меня получалось лучше.
— Ладно, надеюсь, он справится, — сказала я.
— Никаких шансов, — пробормотала она.
Я не хотела, правда, не хотела…
Но все же спросила:
— Почему?
— Айви, в следующем месяце Мирри выселяют из дома престарелых. Грей больше не может позволить себе оплачивать ее проживание. Ее засунут в какое-нибудь государственное учреждение. Сама я в них никогда не бывала, но у пары моих посетителей родственники оказывались там. Они говорят, в таких учреждениях не очень приятно. А учитывая, что она в инвалидном кресле, будет еще хуже. Не думаю, что там очень уж чисто, и персонал не такой внимательный.
Мне словно выстрелили в сердце, я стояла неподвижно, но меня била дрожь.
Джейни еще не закончила.
— Грей с ума сходит, но что он может сделать? Оплачивать счета нет возможности. Отовсюду съезжаются покупатели, он распродает всех лошадей. Всех до единой. Пытается собрать деньги, чтобы заплатить по векселю. Впервые за более чем сто лет на этом ранчо не будет мустангов. Город лихорадит. Ты, может, не придаешь этому большое значение, но это так. Старожилы говорят: грядет конец эпохи. И даже я, прожив здесь всего половину жизни, тоже чувствую это. Для нас это огромная потеря.
Еще один выстрел прямо в цель, и я почувствовала, что падаю.
Джейни не остановилась.
— А его гребаная семейка даже не может позаботится о родной матери. Безумие какое-то. Никому нет до них дела. Бросить Грея на растерзание стервятникам — совсем не круто, но оставить собственную мать на произвол судьбы?
Она резко остановилась и замолчала.
Я была сражена, истекала кровью.
— Прости, Айви, — прошептала она. — Я не должна вешать все это на тебя. Извини. Грей очень взбес... — она снова остановилась, затем продолжила: — Подумав немного, я пришла к выводу, что у тебя были свои причины, чтобы бросить все и уйти, не объяснив ничего даже Грею. Я всегда считала тебя хорошей девушкой. И рада, что ты нашла свое место, где можешь быть счастлива. Наверное, я просто хотела, чтобы это место было рядом с Греем, чтобы он мог быть счастлив тоже.
Кровь хлынула фонтаном.
Мне нужно сопротивляться.
— Я оставила ему записку, — прошептала я.
— Что?
— Я оставила ему записку, Джейни. Не знаю, что он тебе сказал, и я верю, что Грей хороший парень, и он тебе небезразличен, поэтому не хочу влиять на твои чувства к нему, но он не рассказал тебе всей истории. Он точно знал причину моего ухода, куда я направилась и что при первой возможности намеревалась вернуться. Почему он не поделился этим с тобой, понятия не имею. Полагаю, на это у него были свои причины, и по прошествии стольких лет, теперь это не имеет значения.
— Ты не оставляла записки, — возразила она.
— Оставляла, Джейни.
— Где?
— В своей комнате, — я сделал паузу, — в твоей комнате, неважно.
— Айви, я поднялась туда с Греем, и там не было...
Серьезно? Зачем мы это обсуждали?
Не следовало мне ничего говорить.
— Ладно, Джейни, прости, — оборвала я ее. — Но мама моего мужчины пришла в гости, и я не могу больше говорить. Мне жаль, что все так вышло с Греем, что переживаешь ты и весь город. Это ужасно. Но вы пройдете через это. Я уверена.
— Айви... — начала она, но я не стала слушать.
— Береги себя и будь здорова. Пока.
И отключилась.
Затем я уставилась на телефон.
Он зазвонил снова, но я не ответила.
Когда я этого не сделала, Лэш крикнул:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Детка? Ты возьмешь трубку?
— Нет, пусть звонит, — крикнула я в ответ. — Расскажу тебе позже, — добавила я.
Лэш ничего не ответил.
Телефон замолчал.
Потом начал звонить снова.
Я не ответила, а Лэш меня не позвал.
Телефон перестал звонить, на этот раз насовсем.
Я продолжала на него смотреть.
Но ничего перед собой не видела.
Все мои мысли занимала женщина, которая единственная в жизни проявила ко мне материнские чувства, пусть даже на краткий миг, и вскоре ей придется отправиться в дрянной, финансируемый государством дом престарелых, где не соблюдались все нормы и не работал хороший персонал. А единственный мужчина, которого я когда-либо любила, терял все, что у него было, все, что он любил, все, что его семья создавала на протяжении шести поколений. А единственный город, в котором я чувствовала себя как дома, терял огромную часть своей истории.
И с этими мыслями я обнаружила, что мои ноги двигаются.
Я направилась в кабинет Лэша и уселась в его кресло.
Я потянулась к мышке и включила компьютер.
Затем сделала то, что должна была сделать.
Подойдя к своей сумочке, взяла ключи от машины и крикнула Лэшу и Ронде, что вернусь через час.
И поехала в банк.
Вернувшись домой, направилась прямиком к Лэшу, а после — в спальню.
И принялась собирать вещи.
Когда вошел Лэш и увидел, чем я занята, я рассказала ему о своих планах.
После чего уже Лэш принялся собирать вещи.
Подойдя к компьютеру, Лэш сделал то, что должен был сделать.
Затем он позвонил Бруту.
На следующий день Брут отвез нас в аэропорт. Но высадив нас, не уехал.
Он припарковал автомобиль и сел с нами на самолет.
Глава 23
Распутница
Милое местечко. Вы могли бы определить это с первого взгляда. Очень симпатичное, одноэтажное, но просторное здание. Красивая и обширная территория с безопасными дорожками, множеством растений, цветущих в Колорадо даже в мае.
Я могла понять, почему Грей выбрал это место.
Бабушка Мириам была властной, но любила его и заслуживала жить в подобной красоте.
Я подошла к входной двери, на носу у меня восседали огромные, как у кинозвезды, солнцезащитные очки. Я с головы до ног была облачена в красное. Прозрачная блузка с пышными рукавами сидела на мне как влитая, под ней — облегающий топ приглушенного розового оттенка. Смотрелось сексуально, соблазнительно, но давало лишь намеки, которыми могло бы использоваться ваше воображение. Темно-красная юбка-карандаш до колен обтягивала зад и бедра. Темно-красные босоножки с заостренным носком на убийственно высоком каблуке. Изящный, тонкий, темно-красный кожаный клатч я засунула под мышку. На шее красовалась подвеска с рубином, окруженным бриллиантами, она не выглядела ни громоздкой, ни маленькой, но не замеченной точно бы не осталась. Такие же серьги и браслет дополняли ансамбль. Все это, включая украшения, подарил мне Лэш на год нашего совместного проживания.
Я подарила ему «Ролекс».
У него уже были одни.
Тем не менее, мой псевдопарень любил часы, а я очень любила его, так что подарком стал «Ролекс».
Я выбрала этот наряд потому, что раз Мустанг считал меня распутницей, то я собиралась показать им, что они еще ничего не видели.
Лэш и Фредди следовали за мной, оставив блестящий, длинный, черный, с затененными окнами арендованный «Линкольн» у обочины.
Фредди нес кейс.
Я толкнула дверь и направилась прямо к стойке регистрации.
— Я бы хотела поговорить с директором, — объявила я, сдвигая солнцезащитные очки на макушку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
При виде меня администратор моргнула, затем моргнула, увидев высокого, стройного красавица Лэша, остановившегося с одной стороны от меня, затем моргнула, увидев огромного, мощного, черного красавца Брута, стоящего за моей спиной, после чего ее глаза вернулись ко мне.
