можно полюбить. Поверь, я никогда не сделаю такую подлость, просто они втроем не могут простить мне мой выбор, что я так легко досталась тебе, любимый, вот и вредят нам, кляузничают, а люди, им только дай повод для сплетен, у них не заржавеет. Любят люди посплетничать, любят, и ничего с этим не сделаешь…
И после этого Агнесса нежно и женственно прижалась к большой и сильной груди Семена Степановича и с любовью и страстью поцеловала его сначала в подбородок, а затем губы, и в этом полном эмоций поцелуе было все: любовь, нежность, лава страстей, уверения в верности. От таких поцелуев у Семена Степановича «сносило крышу», он напрочь терял холодный рассудок, поддаваясь океанической штормовой волне страстей и любви. Он не мог не верить ей: женщина, которая целовала его с такой любовью, не могла лгать и обманывать, поэтому подумав: «Ладно, поверю ей, за этот поцелуй еще и не то простить можно», спросил, поглаживая ее по воздушным романтичным медовым буклям:
– Ну, и, ненаглядная красавица моя, что делать с этим будем? Тебя ведь не будут теперь на бал приглашать, а роль домоседки тебе не к лицу…
Мальчишка-слуга, увидев этот романтичный красивый поцелуй, расслабился, не особо вникая, в чем была причина гнева изначально, но понимая, что гроза миновала, хихикнул, и поспешил сбежать, а мало ли…
…Что-то уж больно этот нежный и страстный поцелуй больше походил на чисто временное перемирие, нежели на окончательную победу любви…
– Милый, – наконец-то Агнесса прервала поцелуй словами, – Я думаю, нам нужно восстановить мое честное имя, в прошлый раз разоблачить клеветников помогло то, что брошь оказалась подделкой, стекляшкой, а настоящая брошь благополучно хранилась у меня. Я ни с кем, кроме тебя не была и никакого отрезка ткани никому не дарила, значит, опять должен быть какой-то подвох. Может, барон Мишель де Сиф и Фома просто, как в прошлый раз, заказали себе отрезок точно такой же ткани, а мое платье целое? Надо проверить…
Агнесса красиво и женственно за счет приятно округлого тела поднялась в спальню, достала нежно-сиреневое платье и вскрикнула от неожиданности: у платья действительно был отрезан кусок красивой кружевной ткани на подоле! Теперь оправдаться будет намного сложнее…
Помолчав какое-то короткое время, Агнесса догадалась: «Кто-то из служанок или крепостных девок помог барону де Сифу!» и громко гневно пронзительно закричала:
– Кто продался?! Узнаю, так точно забью!!!
Семен Степанович, услышал крик и быстро, прытко поднялся к Агнессе, глянул на нежно-сиреневое платье, которое принесло на балу у губернатора его любимой жене такой успех, заметил недостающий кусок ткани и снова поглядел на супружницу тем самым кипящим пронзающим уничтожающим взглядом, что и при прочтении письма со словами:
– Ну, что, боль моя головная, я не знаю, правда ли ты ни в чем не виновна, или просто оправдаешь себя сейчас, но в этот раз тебе свою невиновность будет доказать намного тяжелее! Эх, а ведь говорила, что любишь, что детей от меня хочешь, что мои года и седые волосы и не портят меня, прижималась к груди моей, когда мы романтично укутывались в плед вдвоем, училась от меня священному писанию…
Агнесса, решительно откинув блестящие сочно-пшеничные кудри за спину, кинулась на крепкую шею графа Долгопятова и уверенно твердо стала уговаривать:
– Но я, правда, ни в чем не виновна! Это кто-то из служанок продался, срезал ткань с платья! Мы обязательно вместе разберемся с этой сложной ситуацией! Лучше просто поверь мне, что я люблю лишь тебя и помоги вычислить, кто из слуг продался и вынес отрезок платья, а тот пусть сдаст заказчика клеветы! Ну, и дальше будем действовать по обстоятельствам…
После этого она глубоким и задумчивым романтичным взглядом посмотрела на морщинистое лицо, поглаживая тыльной частью ладони, затем погладила могучие плечи…, да граф Долгопятов был не молод, лицо покрыли морщины, но мужественность, сила перекрывали все недостатки Семена Степановича, и он сам чувствовал, как она наслаждалась объятьями…
«Нет, изменить она не могла, это, конечно, только клевета…, мы справимся с этим…» – решил для себя Семен Степанович.
– Э-э-э, дорогая моя, – устало протянул Семен Степанович, – боюсь, что такой план действий не пойдет, предателя мы уже никак не вычислим, предлагаю другой выход: как ты выяснила, в прошлый раз заказчиками клеветы оказались другие отвергнутые женихи: барон де Сиф, Фома Парамонов и Алексей Виноградов. Попытаюсь с ними поговорить, может, откупиться деньгами или еще как-то договориться, выудить из них признание, если они пойдут на встречу, то это очень хорошо, обвинение снова можно будет считать ложным, а тебя – реабилитированной, а на бал я не еду без тебя, хот, наверное, это глупое решение…
Тут из-за двери пугливо выглянул рыжеволосый маленький Кирюша, было видно, что он очень взволнован, услышав в детской громкую речь взрослых, и первое, что спросил солнечный конопатый мальчуган, было:
– Крестный, тетя Агнесса, вы что, поссорились? Пожалуйста, не надо, не ругайтесь, я вас очень люблю…
При этом мальчуган прижался к ним обоим, а Агнесса поспешила погладить его по рыжей макушке и заверить:
– Что ты, Кирюша, хороший милый мой, не волнуйся, мы не ссоримся, просто у нас возникли взрослые проблем, которые нужно было обсудить, и все…
Мальчишка сразу открыто заулыбался и убежал к игрушкам, а Семен Степанович сказал:
– Ну, раз уж так получилось, что на бал мы в этот раз не едем, то поеду, поговорю с Алексеем Виноградовым, я очень надеюсь, что на этом неприятная история для нас закончится…
Семен Степанович уехал, а Агнесса погрузилась в грустнее мысли: о клевете, Кирюше и грядущей бездетности…
Почему-то, когда Агнесса вспоминала тот самый сон о белокурой голубоглазой пухленькой девочке, ей становилось тяжело на душе: неужели ей никогда не светит счастье стать матерью?..
Да, молодой графине было до боли обидно, что ее оклеветали и не пригласили на бал. Она так старательно продумывала каждую мелочь своего образа и в наряде и поведении, ей хотелось веселиться, нравится другим людям, общаться, а из-за какой-то клеветы она лишилась того, что составляло для нее важную часть жизни, но еще обиднее было вспоминать тот сон. Тот сладкий и желанный сон, в котором она стала матерью…
…И тут Агнесса зарыдала с такой силой, что слышала, наверное, вся прислуга, так у нее накипело на душе!
А это оказалось не последнее потрясение за вечер, с разницей в десять минут пышногрудая дородная служанка доложила:
– Ваше сиятельство, тут к вам-с визит хочет нанести некий сударь Фома Ильич Парамонов, прикажете пропустить?
Агнесса тяжело вздохнула, быстро вытерла слез кружевным платочком, прокашлялась, подумав: «Как же он не вовремя! Какая нелегкая его сейчас принесла? Ладно, все равно я хочу объясниться, поэтому можно приказать пропустить его…».
– Да, проводите его ко мне,
