Егор неожиданно для самого себя истошно заорал:
— За мной… к бою! — и рванул к месту подрыва. За ним бежал Стеклов и разгоряченный, стремящийся не отставать пулеметчик Лазарев, со спадающей каской на глаза. Чуть дальше поспевали солдаты группы Крутия.
После подрыва Васина, Лазарев неотступно ходил рядом с Егором. Он вдруг стал считать, что у каждого командира должен быть личный вооружены охранник, кто-то вроде телохранителя, вооруженного обязательно пулеметом. С недавних пор, Егор действительно стал выпрашивать у комбата Иванченко для группы прикрытия, которая была от первого батальона пулеметчиков или гранатометчиков, но просил обязательно двоих. Обязательно двоих. По сути, Егору было нужно, чтобы крупнокалиберных стволов было как можно больше.
Во время бега, Егор оглянулся, заметив преданного пулеметчика Лазарева.
Взрыв фугаса произошел в глубине улицы Чукотского, и для стремительно бегущего Егора место подрыва открылось не сразу. Пожалуй, единственное, что подсказало о месте подрыва — выброшенная взрывом армейская каска и свежий грунт земли. Практически сразу, с левой стороны, обрушились огнем восьмиэтажки. «Отчаянные» автоматические очереди прошили припорошенный снегом асфальт и желтый трамвай, на проезжую часть посыпались срезанные ветви голых деревьев. Егор стремительно бежал по самому центру дороги. Справа, в ответ, сорвалась длинная трассирующая очередь, едва не «обрившая» головы спешащих саперов. В след за этим, автоматной пальбой, ожила вся правая сторона улицы Хмельницкого. Пригнувшись, Егор ушел влево, прижался к забору промзоны. Пробираясь вдоль низенького ограждения, Егор увидел приданных снайперов и Бондаренко, всегда «гуляющего», как известный «сампосебешный» кот, отдельно группы разведчиков.
— Эй, за мной! — приказал Егор снайперам. Стрелки повиновались.
…Попытка обойти огневые точки боевиков через промзону, не увенчались успехом, а потому вернувшись назад через забор, Егор со снайперской парой, пробрался на угол, к перекрестку. У забора отсутствовал угол, не было и его продолжения по улице Чукотской, не существовало.
— Чё делать?! — ругался Егор, ползая на четвереньках вдоль низкого забора. — Нехватало еще попасть под огонь «своих»! Может быть… — изгибаясь, как гусеница, Егор вылез на угол, высунул голову, пытаясь что-нибудь разглядеть.
Взору открылся пустырь со стоящим по центру, недостроенным одноэтажным зданием. В остальном, пустырь был пуст и простреливался со всех направлений. Сразу за пустырем, метров через триста открыто стояла восьмиэтажка, и много других домов. Все это пространство, охваченое невидимым огненным шквалом и наполненное искрами трассирующих, рикошетящих, и свистящих пуль, разбавляемое не частыми гранатометными выстрелами было непреодолимо.
— Чертова левая рука! — продолжал ругаться Егор. Оглянувшись, Егор заметил за собой Бондаренко. — Ванька, дуй сюда… тебе будет удобно стрелять отсюда? — Левша Егор, стрелять из-за левого угла не мог, и поэтому уступил место Бондаренко, оттянувшись снова к снайперам.
— Твою мать, малыш… сука! — на дороге кто-то ругался.
Услышав, нецензурную брань, Егор увидел на дороге Лазарева, которого прежде видел стреляющим из положения стоя, и катающимся от пулеметной отдачи, по припорошенной снегом замерзшей луже. Сейчас, сидя на коленях, Лазарев бил пулемёт оземь, ругал его за утыкание патрона в ленте и осечки, щелкал крышкой ствольной коробки, расправлял ленту, снова выпрямляясь, производил спуск, при котором снова звучал сухой, холостой щелчок, и опять ругаясь и щелкая, бил его прикладом оземь и разбирал его снова. Стоя на коленях перед непослушным пулемётом, Лазарев чуть ли не плакал, разбирал-собирал «Малыша», уже ласково умоляя:
— Малыш, ну что ты, миленький? Ну, давай…
Снайперам нужна была удобная позиция, им мешал забор. И тогда, Егор решил попробовать выбить прикладом автомата один из камней в кирпичной кладке, в надежде сделать, таким образом, бойницу для стрельбы. Егор яростно, один за другим, наносил удары прикладом автомата по кирпичной стене, абсолютно не беспокоясь о трещащем под ударами прикладе. Егор переживал не за него, а за снайперов, работа которых, сейчас, была крайне важна. Кажется, кирпич поддался…
Устроившись в двух сделанных Егором бойницах, снайпера приступили к поиску целей.
— Стрельбу согласовываем со мной! — приказал Егор. Усевшись под забором, Егор дожидался их докладов.
— Кажется, вижу!.. — доложил один из них. — Он, кажется, стреляет!..
— Огонь! — коротко скомандовал Егор.
Грянул одиночный выстрел.
— Что видишь? — тут же спросил Егор.
— Ничего не вижу… Движения — нет…
— Ищи дальше! — приказал Егор, усышав доклад второго:
— Вижу… вижу!
— Огонь! Огонь!
…Снайперами было выявлено пять целей. К концу боя на Хмельницкого собралась целая армия из омоновцев, собровцев, комендатурских, каких-то еще вояк… Вероятно, это были все те, кто привлекался на специальную операцию. В результате проведенной «зачистки», военными Ленинской комендатуры было обнаружено шесть трупов, трое из которых с пулевыми ранениями головы…
— Снайперская работа! — радовался Егор, зная, что для снайпера, такой показатель, безусловно, низкий, но, всё же… Егор был удовлетворен и таким результатом. — Практики бы побольше, того глядишь и…
Кроме трупов, оружия, и прочего «добра», были обнаружены двенадцать радиопередающих устройств и столько же готовых голубеньких мыльниц-приемников, готовые к применению; а еще десяток артиллерийских мин, куски пластичной взрывчатки и видеокассеты с какими-то записями. Все забрали «фээсбэшники».
Саперы собрались на дороге и продолжили разведку…
— Ну вот! — радовался Егор. — У меня на двенадцать седых волос стало меньше! — сказал Егор, отогреваясь в палатке по возвращению. Он сидел в кресле качалке, вытянув босые бледные ноги к потрескивающей печи, обставленной солдатскими берцами с портянками, источающими кислое сырое зловоние.
— У тебя их вообще нет! — сказал Кривицкий. — Посмотри на мою! Вот на моей — стало!
— Минимум, 12 спасенных жизней, представить страшно! С-сука… Рвет «крышу»! Не могу так… а прошло только пол срока!
— Да, только половина…
— Погода еще дурная: то грязь непролазная, то морозит неожиданно! То все вместе… Погода — х. й поймешь!
Егор вспомнил, как бежал по промзоне в резиновых сапогах, что одел, дабы не сырели в армейских берцах ноги(но на самом деле, просто было жалко новые ботинки). Ища укрытие, Егор дважды упал, поскользнувшись, а добежав до редкого палисадника, провалился в густую вязкую жижу… Из боя Егор вышел в одном сапоге. Когда все стихло и все вышли на дорогу, Егор стоял и громко матерился. На шерстяной носок, налипло столько грязи, что не сразу было узнать и заметить, что это не ботикок.
Егор подозвал сержанта:
— Смотри… — сказал Егор, глазами указывая на ноги.
— Что? — не понял сержант.
— Смотри внимательно… Видишь? Надо найти!
Сержант едва сдержал смех.
— Чё ты, лыбишся?! Иди ищи…
— Товарищ старший лейтенант, собаку надо и какую-нибудь вашу вещь… — скалился сержант, — носок, например!
— Так ищите! В цепь становитесь и вперед! Смеется он… смешно ему… — сержант, оглядывась, чтобы не схлопотать, ушел к личному составу. Узнав об этом солдаты, надрывно и нервно хихикали — последствия пережитого боя, ходили как грибники между деревьев, разыскивая увязший командирский сапожок…
Теперь после боя, этот случай казался Егору забавным. Но, отныне, Егор решил: идя в бой, надевать все самое лучшее, как было в старину, на Руси, и как делали морские офицеры во время Отечественной войны: «Кажется, была такая традиция… или мода? Да что там… Еще богатыри на Руси, в бой надевали белоснежные ситцевые рубахи… Кажется, одевать в бой все самое лучшее, связано с обычаем обряжать покойника во все чистое… — подумал Егор, и немного поколебавшись, все же решил. — В ботинках умирать… удобней!»
— Не знаешь точно, что там — в батальоне? — спросил у Генки Егор.
— Пятеро — ранены… ранения различной степени тяжести… Их сразу эвакуировали в госпиталь… Один солдат погиб.
— Что с ним? — хмуро спросил Егор.
— Ему огромным осколком фугаса срезало часть бошки… Чуть ниже среза стального шлема. Говорят, пол башки осталось в армейской каске…
Егор вспомнил:
— Наверное, — тихо сказал Егор, — в той самой, что выкатилась на проезжую часть дороги… после взрыва… по которой я сориентировался где произошел подрыв, когда бежал… — Сразу после боя, собирая свою группу, Егор снова заметил пулемётчика Лазарева. Тот бродил по дороге, распинывая остывшие россыпи гильз. Подобрав стальной шлем, Лазарев хладнокровно, без каких-либо эмоций, вытряхнул его содержимое на асфальт. Изучающе оценив находку, небрежно обтер ее о бедро камуфлированных штанов и, сутулясь под тяжестью пулемёта, ушёл прочь…
