Сегодня, 31 января, подал команду «к бою!», совершенно без причинно… услышал взрыв фугаса, которого в действительности не было… С этим неслышимым боем, у меня душа отлетает. Солдаты, сочли это за проверку бдительности… вроде, «вспышка справа!», «вспышка слева!» А у меня просто слуховые дефекты…
Глава третья
Февраль
В минувшем году, в этот же день, в Гуанжоу встал на причал;
Шумели дряхлые ивы — к ним гость челнок привязал.
Вздыхал печально странник седой, скитаясь у края земли…
Год пролетел, и вновь чужедаль, здесь снова льют дожди…
Чжан Лэй (1054–1114), поэзия эпохи Сун.
Егор проснулся в три часа ночи. Проснулся от того, что снились сын Матвей. Сон не был тревожным, и Егор не мог понять, от чего проснулся. Лежал неподвижно, слегка неудобно, но двигаться не хотел, смотрел на печь, что мерцала красным. Что-то тоскливое навалилось на Егора, тоскливое и трусливое, что захотелось немедленно засобираться домой. Егор прикрыл глаза:
— Ложись поудобней… — Матвей лежал в кроватке, вытянувшись по струнке, вид очарованный, в ощущении мягкой постели, будто конфету съел. Егор занес над ним разноцветное одеяло с книжками, мишками, мячами и жирафами, а Матвей поднял ручки над головой и торопливо их опустил, поджимая одеяло вокруг себя. — Ну, спать… Дай, я тебя поцелую…
Матвей упираясь локотками, вытянул головку, забавно выкатив губки. Заметил на цветном одеяле книжку, ткнул в нее пухлым пальчиком:
— Почитай эту?
— Сказку хочешь?
— Да, шкаску кочу!
— Ну, давай, слушай… Только глазки закрывай, что бы снилось: ранним-ранним утром, едва забрезжил солнечный свет, и листва ив и елей под яркими утренними лучами солнца окрасилась ядовитым зелёным цветом, с тихой воды, крадучись, и ёжась, пополз по теням туман, лежащий на глянцевой поверхности озера, в центре которого возвышался Нефритовый остров — Цюндао… Где-то плакал ручей, в такт которому, щебетали маленькие, сине-жёлтые птички, скрывающиеся, в свежей зелени плакучих деревьев. Парк Бейхай, что называют Северным Морем, был императорским садом, одним в цепочке парков Трех Озер…
Матвейка лежал с закрытыми глазенками и улыбкой на лице.
— Слушаешь?
Матвей приоткрыл глаза:
— Да…
— Ну, тогда слушай дальше… Прохладный влажный ветер, ворвавшись через террасу в ещё окутанные мраком изумрудные залы и павильоны дворца, витал по кругу, пытаясь поймать себя за хвост, и с тихим свистом вился под крышу, покрытую синими глазурными черепицами, под цвет неба. Дивный дворец врастал своими башнями в небосвод, создавая ощущение, как будто крыша есть, и будто её нет. И только дремучие деревья — причудливые ели и поникшие ивы крыли небеса, кланялись дворцу, выдавая целостность всей императорской постройки… Где-то далеко, прорвав грозовые врата тучь, висел водопад дождя — темный и живительный. Вокруг стояла гробовая тишина. Тишина, которую можно слушать бесконечно, вглядываясь в зелёную, гладкую, озёрную воду. На северном берегу озера, у ближних вод, укромно возвышались Беседки Пяти Драконов — Улунтин… Правящий император очень любил ловить здесь рыбу, и устраивать ученые беседы с просвещенными философами или слушать чтение священных сутр. Так и сейчас, неподвижно, напротив друг друга, в ней сидели две задумчивые фигуры — высокопоставленного чиновника-философа Конфуция и архивариуса Ли Эра, оставшегося в истории как Лао-Цзы, — императорского библиотекаря. Человек с душой Дракона — Лао-Цзы, сидел молча, и щурясь, вглядывался в утопающую в водах озера зелень величественных древ, будто бы силясь в ней что-то разглядеть. Конфуций же напротив, вопросительно глядя на старца, терпеливо ждал ответа на заданный только что риторический вопрос: как управлять государством? Подставив лицо навстречу утреннему ветру, Лао-Цзы прикрыв глаза, выждал ещё некоторое расстояние полета собственных мыслей, и наконец, блаженно произнёс, плавно, перед собой, протянув к небу руку с раскрытой пустой ладонью:
— Небо и земля…, - сказал он; он так же плавно перевернул ладонь к низу, немного понизив положение руки, — естественно соблюдают постоянство — солнце и луна естественно светят, звезды имеют свой естественный порядок… дикие птицы и звери живут естественным стыдом… деревья естественно растут. Вам тоже следовало бы соблюдать Дао — естественный путь Природы.
Конфуций смутившись и оробев, невольно повторил движения за Лао-Цзы — закрыл глаза, выставив лицо встречному прохладному потоку воздуха. Он не знал, что ответить, и потому молчал, зная лишь то, что архивариус и не ждёт от него слов. Две фигуры замерли, будто бы их души вылетели из тел вместе с ветром, покинув Улунтин — укромный тихий дом…
Конфуций был потрясен встречей, инстинктивно чувствуя величие этого человека и его внутреннюю энергетику, он восхищался старцем, хотя аскетические идеи Лао-Цзы не разделял, видя в них чуждость. Размышляя над этой встречей, сидя в кругу своих учеников, Конфуций поведал им, что странный старик напомнил ему дракона:
— Я знаю, что птица летает, зверь бегает, рыба плавает, — сказал он ученикам; Егор вдруг замолчал, затаился, замер, будто тихий охотник, приготовившийся к бою. Склонился над Матвеем — он засыпал. И еще тише продолжил, — бегающего… можно поймать в тенета, а плавающего — в сети… летающего — сбить стрелой. Что же касается дракона, то я ещё не знаю, как его можно поймать… — Конфуций разочарованно выдохнул, — Дракон взмывает к небесам, к ветру, к облакам! Ныне я встретился с Лао-Цзы, и он напомнил мне дракона.
Егор тихо засобирался: «Все, спит…», — предположил он, склонился к Матвею, поцеловал.
— А кто такой даякон, пап? — неожиданно спросил Матвейка.
— Дракон? — переспросил Егор.
Матвей не открывая глазок, утвердительно закивал.
— Драконы… С давних времен, драконы считаются символом императорской власти. Согласно древним легендам, китайские императоры считались потомками драконов… Есть такая легенда: однажды, Отец-дракон, установив порядок жизни в Поднебесной, отправился осматривать свои земли — нынешнюю Корею… страна такая… где царил хаос. Бедные жители попросили Императора Неба оставить им в императоры своего наследника, своего сына, но Отец-дракон отказал. Он побоялся вражды между своими сыновьями-потомками, определив их царствование лишь в Поднебесной. Взамен же, Дракон отрубил свой пятый палец, и оставил его корейцам, как знак, символизирующий единое потомство, единоимперство и справедливость императорских заветов. Отныне, корейцы символически считаются потомками императорской крови. А корейский дракон с четырьмя пальцами — символ Кореи… Но корейцы об этом забыли… Поэтому четыре пальца — стали напоминанием о том, как люди забывчивы. У корейского дракона четыре пальца на всех его лапах стало по той же самой причине, по какой забывчивые люди совершают одни и те же неблагоразумные поступки… — задумавшись, Егор добавил от себя, — такие, как войны… Слушаешь меня? — Егор посмотрел на сына. Матвей не ответил. — На востоке вера в драконов сильна и по сей день. В мире животных дракона можно сравнить с героем в мире людей… Китайский дракон Лунь — один из четырех волшебных животных… прочие, это Единорог, Феникс и Черепаха; наделен божественным достоинством и подобен ангелу… как ты, — Егор погладил пушистую голову сынишки, — …который вместе с тем похож на льва. Считается, — продолжал Егор, — что Дракон — это дух изменения, дух самой жизни. Дракон связан с водой, он — полноправный хозяин погоды. По одной из легенд, пролетая над Китаем, дракон воткнул конец хвоста в землю, вычертив линии рек, где должны проходить их русла. Теперь, там текут реки… Дракон повелевает стихиями — дождями, ветрами, разливами. «Земля соединяется с драконом…» — так обычно говорят о дожде. Он вдыхает воздух и выдыхает облако, которое иногда превращается в воду, а иногда… в огонь. Дракон способен выдыхать огонь, но при этом жить в океане, совмещая огонь и воду вместе. Он также совмещает в себе и другие, противостоящие друг другу элементы, — землю и небо. Олицетворяя собой дождевые облака, драконы представлялись благостными богами, дарующими «сладкий», «хлебный» дождь. Но если они вступали друг с другом в битву — страшный ливень обрушивался на землю. Свирепые золотые драконы охраняют вход Ворот Меридиана в Закрытом Запрещённом Городе, в центре Бенджина, — так китайцы называют свою столицу. И только японцы и мы помним её древнее название — Пекин… Дракон, соединяет в себе темное «мамино» земное начало — инь и светлого «папино» небесное — янь, — змею и птицу. А как рептилия, испускающая огонь: холодное водяное — инь и горячее огненное — янь. Дракон — существо, парящее в облаках и плавающее в волнах, он объят языками пламени, как символ грозы и дождь, соединяющих небо и землю, между которыми, ходим мы…
