— Так точно! — нестройно ответили солдаты.
Конечно, это было глупо, на одно грубое нарушение порядка разминирования — «не торопить!», попранное самим командиром бригады, Егор принял другое, как ему казалось, спасительное для людей — «оградить!».
Все это напоминало небезызвестную сказку:
«Мастер, а не сошьешь ли ты из шкурки три шапки? — спрашивает заказчик», — «Отчего же нет? — отвечает шапочник. — Сошью и три!», — «А четыре, можешь? — снова спрашивает заказчик», — «Могу и четыре! — отвечает шапошник», — «А, пять?..»
Егору, в очередно раз пришли на память знаменитые слова Суворова: «Раз счастье, два раза счастье — помилуй Бог! Надо же когда-нибудь и немножко умения поиметь». А так как Егору с саперами последнее время особенно не фартило, ему очень не хотелось торопить кого-либо на тот свет.
Инженерная разведка началась ускоренным шагом, в попытке попасть в нужное время. Всех, в том числе и Егора, сейчас устраивал — авось, — расчет на недостаточно обоснованную надежду.
Улица еще спала, было тихо и спокойно, лишь изредка доносились далекие взрывоподобные раскаты. С этими раскатами, у Егора уже сложилось страшное видение — всегда одна и та же ассоциация, — где-то, подорвался сапер…
Сумрачная, мертвая улица оживать не спешила, несмотря на то, что стрелка часов торопливо перевалилась за отметку восьми утра. Эта странность природы нисколько не удивила Егора. Егор попросту этого не заметил, он следил за другим — утренние страхи растворялись, словно смтанообразный туман, буквально с каждым пройденным метром маршрута, и радость, которая овладевала Егором, заняла все его сердце и ум, больше походила на наркотическую эйфорию: Полевая… и Профессиональная, Авиационная и… Чукотская… Окраинная…
«Окраинная… Васин…»
В этом месте все съежились и напряглись и, сжав зубы до онемения скул, шли, озираясь на колючие восьмиэтажные дома, что были подозрительно молчаливы. Но ничего ровным счетом не происходило, и Егор, продолжая движение, мысленно отсчитывал:
«Суворова… Слепцовская… Ипподромная…»
Стало легче, когда на дороге, в районе заставы? 2 замаячил бронетранспортер разведки с Бондаренко. Иван медленно проехал по частному сектору, по параллельной улице — Лермонтова; там же появилась еще одна группа блокирования от заставы майора Невона.
Внутренне, Егор все равно спешил. Не доходя до заставы, Егор оживил эфир — назвал долгожданный позывной второй заставы, свидетельствовавший о проведенной разведке, и означающим начало блокирования района специальной операции. В ответ Егор услышал нетерпеливое и недовольное:
— Ммм… Принял… — Интонация голоса говорила сама за себя.
— Да ну тебя нах… — сказал Егор, сплюнув: — «Похоже, быть мне в очередной раз «героем» подведения итогов, — смекнул Егор, — теперь еще и специальной операции!», — Задача выполнена…
Теперь Егору нужно было двигать дальше. На Маяковского, по своему превычному маршруту. Саперы торопливо развернулись, Егор погрузил всех на машины и, рявкнув гагаринское — «Поехали», БТРы двинулись в обратном направлении.
В район заставы? 9, БТРы саперов поравнялись с колонной из БМП и «камазов», заезжающие на блокирование района операции. На головной БМПшке сидел комбат первого батальона майор Игорь Иванченко, мощный «краповик», ростом под метр девяносто, крепкого телосложения — просто спецназовец с картинки. Увидев его, Егор, улыбаясь, нахмурился. Оба поняли друг друга без лишних слов. Крайний раз, Егор виделся с Иванченко после празднования нового года, когда со Стекловым решили по-дружески навестить комбата. Тот особенный вечер был еще в памяти Егора и, благодаря Стеклову, у многих на слуху…
Тарасыч — так друзья звали Иванченко, был человеком добрым, душевным и гостеприимный… и даже принудительно настойчивым в своем гостеприимстве. Пришедших в батальон Стеклова и Егора встретил радостно и восторженно. Зайдя к комбату в комнату, что повсей видимости одновременно являлась, и рабочим кабинетом, и спальным помещением, ребята нашли его в огромном, похожем на королевский трон, кресле. На столе стояла бутылка со спиртом и эмалированный тазик с винегретом, несколько радиостанций и какая-то рабочая карта. Все как надо, подумал Егор: карта, бутылка, салат…
Гоша Иванченко был уже нетрезв…
Собственно сам вечер Егор не помнил. Помнил, как возвращались… и все!
От расположения первого батальона, куда вечером отправились Стеклов и Бис, и до саперной роты, по прямой, было метров двести. Нужно было пройти это расстояние по ходу сообщения, нырнуть под заваренные автомобильные ворота между двух ангаров, и вот… саперная рота. Когда все было кончено, Тарасыч, Стеклов и Егор вышли провожаться. Нетрезвый Иванченко, обнял совершенно пьяного Егора, и такого же Стеклова, и распрощался с ними, после чего оба отправились по траншее в свое расположение. Идти было трудно, ноги засасывало в грязь, раскисшей на дне траншеи, но большая часть пути была пройдена. Оставались считанные метры, но как только Егор и Стеклов, скрючившись пролезли под воротами, увидели перед собой Иванченко.
— Ребята, простите! Не знаю, как же так вышло? Простите, дурака! Я совсем позабыл, что у меня есть свои личный транспорт — «газ-66»! Скорее садитесь, я вас подвезу!
— Тарасыч, не надо никуда ехать! — Ехать было некуда, потому что до расположения было рукой подать.
— Я настаиваю! — кричал Иванченко.
— Тарасыч, но ведь палатка наша вот… обернись! Мы уже пришли! — объявил пьяный Стеклов.
— Я настаиваю! — повторил Тарасыч, ничего не слыша.
— Хорошо! — согласился Стеклов. — Егор, поехали, иначе не отпустит!
— Поехали… — равнодушно согласился Егор.
Пьяные погрузились в 66-ой. Иванченко надавил на газ, и машина, дернувшись, поехала по объездным дорогам палаточного городка, к расположению первого батальона, откуда все началось. Доехав до батальона, Тарасыч круто развернулся, и по той же дороге направился к расположению саперной роты. Подъехав к палатке, Иванченко шумно вышел из машины:
— Ну… все! — крикнул Иванченко. — Вот вы и дома!
— Спасибо тебе, Тарасыч, — поблагодарили его Егор и Стеклов, и направились в палатку. В палатке не спали.
Егор еще помнил, что их радостным воплем встретил Кривицкий:
— О, ребятки, — сипло крикнул он, — откуда вы такие «кривые»?!
…Очнулся Егор на деревянной скамейке, в беседке роты, во втором часу ночи. Проснулся от того, что страшно замерз, и хотя температура на улице была плюсовая, все же это был январь. Из одежды на нем оказались спортивное трико и военный джемпер, все то, в чем Егор ходил к Иванченко, кроме бушлата. Через бойницу поста на Егора смотрел часовой, выставленный на ночь.
— Что… я здесь… делаю? — дрожащим голосом спросил Бис дневального.
— Товарищ старший лейтенант, вы как пришли, в палатку зашли, и сразу вышли… так и легли здесь… на скамейке…
— А что… поднять, не судьба… лег… пришли… Зима ведь на улице! — громче прежнего прикрикнул Егор от дрожи.
— Да вы, когда пришли… злой какой-то были… дежурный испугался, и сказал вас не трогать, мол, сами проснетесь.
— А-а-а… — передернуло Егора от холода, — все с вами понятно! Убийцы!
Егор зашел в палатку. Стеклов лежал на своей постели. Егор свалился на свою кровать, с трудом расправил трясущимися непослушными руками одеяло, и свернулся калачиком:
«Винегрет, — последнее, о чем подумал Егор, засыпая, — великая штука!»
Колонна, прошла по улице Хмельницкого несколько кварталов, повернула на улицу Чукотскую. На перекрестке с улицей Чукотской, с левой стороны лежал старый, искореженный трамвайного вагон желтого цвета, он лежащий на правом боку. Колонна повернула на Чукотского и остановилась. В этот момент прогремел омерзительный взрыв, и началась стрельба, но всего этого, Егор уже не видел. Прогремевший взрыв застал саперов в тот момент, когда они разворачивались в боевой порядок на улице Маяковского, в направлении рынка.
Оглянувшись, Егор не увидел над домами оседающей пыли, грунта, каких-либо предметов, выброшенных в воздух взрывной волной, и покрывающих утреннее сизое небо, но очень четко представил эту взрывную трансформацию. Егор представил: чернь воронки, неряшливо разбросанные человеческие тела и комья земли, щепки… куски… клочья тел…
Егор неожиданно для самого себя истошно заорал:
— За мной… к бою! — и рванул к месту подрыва. За ним бежал Стеклов и разгоряченный, стремящийся не отставать пулеметчик Лазарев, со спадающей каской на глаза. Чуть дальше поспевали солдаты группы Крутия.
После подрыва Васина, Лазарев неотступно ходил рядом с Егором. Он вдруг стал считать, что у каждого командира должен быть личный вооружены охранник, кто-то вроде телохранителя, вооруженного обязательно пулеметом. С недавних пор, Егор действительно стал выпрашивать у комбата Иванченко для группы прикрытия, которая была от первого батальона пулеметчиков или гранатометчиков, но просил обязательно двоих. Обязательно двоих. По сути, Егору было нужно, чтобы крупнокалиберных стволов было как можно больше.
