После «жесткача», появлявшегося в моей жизни регулярно, я был очень далек от многих людей, которые окружали меня в этом училище. Нет, они не были плохими или слишком хорошими. Просто я считаю, что ТЫ ЕСТЬ ТО, ЧТО ТЫ ПЕРЕЖИЛ И ИСПЫТАЛ. ЕСЛИ ТЫ НИЧЕГО НЕ ПЕРЕЖИЛ, ЗНАЧИТ, И ТЕБЯ НЕТ. Они были просто другими по сравнению со мной, сошедшим с ума. Мы просто мерялись разными категориями добра и зла. Свободы и радости. Вкуса еды и внимания девчонок.
Внутренне я им завидовал, что они смогли обойти эти испытания, которые пришлось пережить мне. Зависть — плохое чувство, но оно было во мне, и я ничего не мог с этим поделать. После жесткой дедовщины я был поражен духом студенческой общаги, царившей здесь везде, где только можно (и где нельзя). И поэтому поначалу стал для многих чужим и непонятным, со своими прибабахами и понятиями. Я с удивлением узнавал, что в то время, пока я бился в агонии легального рабства в погонах, они могли уйти в город, когда угодно, и у них проводились субботние дискотеки, на которые приходили девчонки. Нет, конечно же, в моей жизни бывали такие «танцульки», например в НВМУ, но, пробираясь к пульту, я ставил Bizkit и устраивал такой СЛЭМ, что всех несовершеннолетних ПРЫНЦЭСС, думавших, что они просто неотразимы ни в одной луже, и сделали мне великое одолжение, что пришли сюда, РАЗМАЗЫВАЛО ПО СТОЯВШИМ ПО ПЕРИМЕТРУ ОТКИДНЫМ СТУЛЬЯМ.
В простонародье такие «дискачи» называли ПОТНИК или КРОКОДИЛЬНИК. ПОТНИК — из-за запаха разгоряченных мужских подмышек, сдобренных тяжелыми ароматами перегара и одеколона с дезодорантом. В воздухе примешивались запахи дешевого пива и паленой водки.
Как обычно, в клубах при училищах отсутствовала нормальная вентиляция, и горячий от пота воздух циркулировал там, никуда не уходя. Через несколько часов после начала танцевального марафона сладкий запах, похожий на нестиранные носки недельного прогрева в ботинках, забивался в ноздри всем окружающим, но постепенно переставал чувствоваться. Принюхались те, кто внутри. Но его легко можно было ощутить на вкус и плотность, если с улицы зайти на наше «ПАТИ»-НАТЕ.
Первые секунды будет сильно резать глаза. В общем, если ночью зайти в ПРОПЕРЖЕННЫЙ курсантский кубрик, на холодных батареях которого висят сырые и постиранные вперемежку с околевшими от грязи сотни носков. Вдохнуть полной грудью, как наркоман, зажимая поочередно ноздри — сто ног левой, сто — правой, с непривычки упасть в кислородный обморок и больше не шевелиться, потому что, как известно, углекислого газа больше скапливается на полу. Примерно то же самое можно испытать, когда заходишь на танцпол с улицы.
ПОТНИК на сленге это грязный, только что снятый носок. В нем так долго ходили, что он сочится потом, как перезревшая груша, и заражение окружающей среды неизбежно. Вот из-за чего наш ДЭНС назван именно так.
КРОКОДИЛЬНИКОМ его называют по причине соответствующей красоты приходящих туда девиц. Попадались, конечно, и красивые, но очень редко. В основном, они приходили уже к кому-то потешить его самолюбие перед друзьями, чтобы было о чем поговорить после отбоя. А он, словно павиан, раздувает свои ноздри, изображая ревнующего ко всем и всему свою самку первобытного самца. Я бы никогда не привел свою девушку на подобное сомнительное развлечение.
И все хотели. Девчонки хотели. Парни хотели. Все хотели. Инстинкт размножения, помноженный на градус выпитого, кидал тела в объятья друг к другу в поисках плотских удовольствий. Но это происходило по выходным дням.
В тот злополучный вечер четверга мы — я и Артем Куренной — взяли две бутылки «телепортатора» и выпили. «Телепортатор» — это девятиградусный алкогольный напиток с высоким содержанием красителей и химии, разлитый в тару по полтора литра. В свое время он имел такие названия: «Виноградная неделя», «АЛКОГОЛИ», «КАЗАНЦЕВ», «Степан Крепкое» и несколько других. Почему «телепортатор»? Потому что после опустошенного сосуда мозг погружался в небольшой мыслительный анабиоз, переваривая все умерщвленные мозговые клетки, и давал ощущение переноса, телепортировал в другой, алкогольный мир. Языки от подобных амброзий становились других цветов, гамма коих зависила от названия на упаковке. Даже боюсь представить, из чего они сделаны, но ценовая стоимость этих «АЦКИХ» коктейлей не превышала пятидесяти рублей за полуторалитровую бутылку. Для сравнения: пол-литровая бутылка «Туборга» стоила тридцать пять рублей.
Ну да ладно, подвожу я вот к чему.
В этот лень учителя со всего Красногвардейского района вместе с администрацией были приглашены самим начальником училища на праздничный ужин в наш клуб по поводу профессионального праздника. Мы про это, естественно, не знали и не готовились к празднованию на высшем уровне. Мы вообще не готовились праздновать, а хотели просто напиться.
— Тема, покажи язык! — попросил я, увидев, что мой похож цветом на гнилой баклажан.
Тема давит прыщи с носа-картошки, уперевшись лбом в большое, до потолка зеркало. При каждом удачном нажатии мерзкая желтоватая гадость брызгала на отражающую амальгамную поверхность. Маленькие взрывы на носу Кораллова заставили меня поморщиться.
— Мхе, — до подбородка высовывает он язык предельно оранжевого цвета без отрыва от процесса загрязнения зеркала своими выделениями.
— Так, значит, он пил что-то с прилагательным АПЕЛЬСИНОВЫЙ, — делаю я вывод, — а я — ВИНОГРАДНЫЙ.
Где-то наверху, в помещении клуба, громко ревет музыка, и кто-то подвывает не в такт: «Мальчик хочет в Тамбов! Ты знаешь, чики-чики-чики-та!»
Помню, мы с Темычем сошлись почти сразу. Мы были абсолютно разными по внутреннему содержанию, но оба стремились к общественному вниманию и обладали нестандартным чувством юмора. Очень любили писать небольшие рассказики про Штирлица, Шварценеггера и кучу других знаменитостей. Коронными в сюжете считались фразы такого содержания: «Шел сильный дождь (пауза). Штирлицу вспомнился Вьетнам (вздох, пауза), где он никогда не был (ГЫ)».
Еще наш дуэт занимался постановочными пантомимами, под играющие по радио музыкальные произведения. Самая удачная из них исполнялась под ремикс «Профессионала» Энио Морриконе, саундтрека из одноименного фильма с Бельмондо в главной роли. Мим-сценка исполнялась в любом месте, и жестами рассказывала о гибели главного героя от снайперской пули возле вертолета с включенными лопастями. Финал и сюжет клипа менялся как нам хотелось и когда хотелось, в зависимости от нашего видения вариантов происходящего. Сценку сложно передать на словах, но она всегда нам и окружающим очень нравилась и приводила в состояние хорошего настроения. Смешно до одури.
Внешность Кораллова описать словами трудно. Больше всего мне запомнились его глубоко посаженные, расположенные близко к переносице маленькие бегающие глазки, которые он постоянно жмурил, заставляя их исчезать в кожаных складках лица. Огромный, пористый, как губка, нос-картошка с прыщами и выпяченная полная нижняя губа. Его «коньками» были шепелявость и обаятельность. Поэтому даже летевшие от его рта брызги приобретали позитивный настрой, пока летели в лицо собеседнику.
— Хватит давить прыщи. Пойдем в роту, скоро построение, спать ляжем, а можем и раньше спать лечь, — говорю я, не в силах больше ждать, пока он вычистит лунные кратеры картошки и вконец испачкает зеркало.
— Да подожди ты, мой неуемный Попс. Одну секунду, мой неродной и ни капли не похожий на меня брат-близнец. Смею вас ошеломить, но в моем мозгу родилась прелюбопытнейшая идея, — он всегда, когда напьется, начинает говорить дворянским, как ему кажется, языком.
— Темыч, — перебиваю его, посмеиваясь, — не паясничай, а то заражусь от тебя сей сложный слог из уст своих я гневно изрыгать.
— О, как! — поднялись на лоб густые брови и многозначительно выкатились глазки Кораллова, — лучше и я бы не сказал.
Неожиданно, громко хохоча и поддерживая своими нетрезвыми телами стенки и перила лестницы, к нам спустились три относительно красивые и молодые подвыпившие девушки. Почему относительно? Наверное, из-за «телепортатора» в моем организме некоторые детали, касающиеся окружающего мира, искажались, и точно определить возраст и разряд ухоженности не представлялось возможным.
Они смотрят на нас. Мы смотрим на них. Мы в рабочих платьях, выцветших от стирок и глажки. На наших военных затылках пилотки. Изображаем павлинью осанку и гордо молчим. Они, завидев нас, хихикают в ладошки, демонстрируя ноготки, покрашенные в ядовитые цвета, делают вид, что смущены. Брачные ужимки с оценивающими взглядами продолжаются недолго. За это время все пьяные участники смогли сохранить лицо, не упав с лестницы (девушки) и не рыгнув газированным «телепортатором» (мы), который постоянно подкатывал к носоглотке волной сжатых газов. Едва они поравнялись с нами, мы, не сговариваясь, пустились отпускать ГРАЦЫОЗНЫЭ реверансы и поклоны, сопровождая их дворянским кряхтением БОЯРСКОГО: ТЫСЬАЧА ЧИРТЕЙ! КАНАЛЬЯ! КЛЯНУСЬ СЕДЛОМ МОЕЙ ХРОМОЙ ЛОШАДИ! СПОРИМ ЗЕНИТ ПОБЕДИТ!
