– Насколько давних? – решился уточнить я.
– Самый почтенный по возрасту документ был датирован 1837 годом, – понизила девушка голос, перейдя почти на шепот.
– Это и была та самая карта? – вновь заспешил я.
– Нет же, – отрицательно замотала головой девушка, – какой вы нетерпеливый! Это было коротенькое письмецо, которое некий Людвиг Ивицкий написал своему брату Роберту. Смысл письма таков, что сам он отправляется на Кавказ в подчинение генерала Фези, и во избежание случайной утраты оставшихся от отца ценных бумаг отошлет их ему нарочным. Предупреждает отдельно, что посылает собственноручно сделанные копии, а оригиналы, мол, оставит Тимоше. Насчет генерала я выяснила. Такой действительно существовал и служил на Кавказе. Да, а заодно автор письма спрашивал у Роберта, как здоровье Софьи и сына Володечки.
– И все? – удивился я.
– Да, – развела руками Сандрин, – из данного письма все. Но среди бумаг есть еще обширная переписка с самим Тимофеем, в которой обсуждаются какие-то наследственные и бытовые проблемы. И, кстати, там присутствует официальное письмо полковой канцелярии с уведомлением, что Людвиг Антонович погиб в боевой вылазке на каком-то горном перевале. Сама же карта впервые появляется только в так и не отправленном письме Владимира, который, как я полагаю, являлся сыном Роберта. Но до конца в этих запутанных родственных связях я так и не разобралась…
– Дело в том, что у Антона Ивицкого было три сына, -включился я в разговор, желая тем показать и свою осведомленность, – Людвиг, Тимофей и Роберт. Но, собственно говоря, именно с Антона вся эта история и началась…
– Кто же он такой, этот Антон Ивицкий? – тут же поинтересовалась слегка осовевшая от обильной еды и крепкого пива Сандрин.
– Ваш далекий предок, – заговорщически понизил голос и я. – Именно он вкупе с некоторыми другими лицами участвовал в первых поисках клада!
– А что, были и вторые поиски?
– Были, – энергично кивнул я, – возможно, даже и третьи. Как раз этому моменту и посвящены материалы, которые предназначались для вас, но, по стечению обстоятельств, попали в мои руки. И поскольку этап уж и не знаю каких по счету поисков нами завершен, то я с удовольствием передаю вам одну из тех палок, которые должны были принадлежать вам уже давно.
Вынув из пакета пластиковую папку с ксерокопиями, я положил ее на столик и пододвинул к девушке.
– Почитайте на досуге, возможно, ваш взгляд на данную проблему радикально изменится.
– А что, – сунула она документы в свою сумку, – речь действительно идет о солидном кладе?
– Неужели вы не в курсе? – в свою очередь удивился я.
– Нет, – виновато улыбнулась она. – То есть было ясно, что некие люди что-то такое прятали или перепрятывали, но что именно – неизвестно. Во всяком случае, напрямую об этом в письмах не было ни слова. Так, сильно завуалированные намеки, не более того.
– Правильно делали, что скрывали, – сделал я последний глоток из своей кружки. – Ведь ваши прямые предки вели розыск клада, содержащего не менее ста пятидесяти килограммов золотых монет!
– Сколько, сколько? – воскликнула Сандрин так громко, что завсегдатаи пивной дружно повернулись в нашу сторону.
– Тс-с-с, – сжал я ее локоть, – только без шума!
– Ой, – совсем по-русски прикрыла девушка рот ладошкой, – что-то я совсем захмелела. Может быть, выйдем на воздух? А то уже хочется немного подвигаться.
Через минуту, расплатившись с барменом, мы неторопливо шагали вдоль Гоголевского бульвара в направлении Сивцева Вражка.
– Хорошо у вас в Москве, – вполне по-свойски взяла меня под руку Сандрин. – Не так жарко. А у нас последние годы в городах стало совершенно невыносимо. Жара, выхлопы от миллионов машин…
– Машин хватает и у нас, – пессимистически заметил я. – Просто сегодня выходной день, и их немного меньше.
– Вы хотели бы жить в деревне? – порывисто повернулась ко мне девушка. – Уютный домик в лесной долине, блеянье барашков, по утрам кружка парного молока… а?
– Это, может быть, во Франции сохранились столь идиллические уголки, -заметил я, – а в России все обстоит несколько иначе.
– А как? – заинтересовалась она.
– Давайте поговорим об этом как-нибудь в другой раз, – перехватил я ее руку поудобнее. – Лучше расскажите, каким образом вы вышли на старикана, который нес вам те документы, которые я потом обнаружил в его портфеле?
– Тут-то как раз никакой загадки нет. Наш факультет издавна поддерживает связи с несколькими крупными зарубежными архивами. В том числе и с архивом Санкт-Петербурга. И мне пришла в голову идея, что можно попробовать восстановить связь времен. По материалам доставшихся по-наследству документов и по архивным данным попробовать! вернуться в начало этой истории и узнать, к какому именно историческому событию оказались причастны мои родственники. Мы же все немного помешаны на истории, – заглянула она мне в глаза. – Мечтаем отыскать ранее неведомые сведения или исторические документы. Я тоже была совершенно уверена в том, что мои предки участвовали в некоем… ну, если не в государственном заговоре, то, во всяком случае, в чем-то подобном. Вообразила, что речь в письмах идет о до сих пор скрываемых российской историографией тайнах и бросилась в погоню за ними буквально очертя голову. Нашла на чате единомышленника в вашей Северной столице и принялась уговаривать его действовать со мной заодно.
– Я полагаю, успешно уговорили?
– Не совсем. Вначале совместное расследование шло вяло. Но потом я прислала ему фотографию одной своей знакомой, очень эффектной девушки из модельного агентства, и все разом переменилось. Теперь русский молодой человек, вообразивший, что это мое фото, буквально осыпал меня письмами и всячески старался помочь в розысках. Он, кстати сказать, тоже выдвинул идею, что речь все же идет о каких-то ценностях, а не об исторических документах. Далее он, уже по своей инициативе, принялся собирать сведения у известных российских специалистов по пояскам всевозможных исторических ценностей. Ему было любопытно, не причастны ли мои предки к каким-либо кладоискательским легендам. В какой-то момент это юноша, которого звали Арсений, познакомился с сотрудником одного из московских архивов и через него вышел на людей, работающих с газетой местных кладоискателей. Называлась эта газета… э-э, сейчас вспомню… «Клады и сокровища»! Правда, романтично звучит?
Я рассеянно кивал, мысленно очерчивая слишком разросшийся круг лиц, так или иначе замешанных в этом деле.
– В редакции газеты отыскался заинтересованный человек, которого звали Валентин Ерохин, и он начал поставлять на мой электронный адрес сведения, которые добывал как в своем издательском коллективе, так и среди корреспондентов. И как раз прошлым летом он сообщил мне, что познакомился с очень интересным человеком, который занимается поисками сокровищ, утраченных наполеоновскими войсками. В такое совпадение я не слишком поверила, но попросила его присмотреться к этому человеку повнимательнее. Вроде все было нормально, и мне вскоре должны были передать некие исторические материалы, но вдруг Ерохин позвонил и сообщил, что встреча с держателем документов не состоялась. И связаться с ним отчего-то не было никакой возможности. Я тут же подумала, что, видимо, дело идет о вознаграждении, и сказала, что готова назначить награду в несколько сотен долларов за любые сведения о них. Вскоре выяснилось, что тот человек внезапно заболел и утерял собранные для меня документы в одном из московских парков. Пришлось срочно подключить к поискам пропавшего портфеля других людей. Впрочем, подробности вам наверняка не слишком интересны.
– Угу, – воспользовался я небольшой паузой, – а потом позвонил я, и дело с поиском бумаг совсем заглохло.
– Нет, почему же? – качнула головой Сандрин. – Особого, как вы выразились, дела и не было. Я как вела сбор материалов о той эпохе, так и продолжала вести. Просто из моего исследования выпало некое звено. Да, возможно, оно действительно было связано с каким-то кладом, но в тот момент я считала крайне маловероятным, чтобы его молено было отыскать.
– Здесь мне удалось продвинуться гораздо дальше, – перехватил я нить разговора. – Все же удалось абсолютно точно установить одну немаловажную вещь: крупный монетарный клад действительно был спрятан в одном из глухих уголков Белоруссии. Приложить усилий при этом пришлось немало, но, к сожалению, единственным результатом поисков стало обнаружение в месте предполагаемого захоронения бочонков всего одной серебряной монетки достоинством в 15 копеек.
– Может, все это какая-то мистификация, – небрежно взмахнула рукой Сандрин, – или случайность? Вероятно, ту монету просто потерял какой-нибудь фермер…
– Все может быть, но есть одна маленькая неувязка, – напомнил я. – Ведь те, о ком вы недавно упомянули, рассказывая о прадедушкином наследстве, упомянуты также и в «Деле №31», – указал я на ее сумку с папкой моих ксерокопий. – Там есть и Людвиг, и Тимофей, и Роберт… Согласитесь, сочетание имен редкое, если не уникальное. Все они были сыновьями некоего мелкопоместного помещика Антона Ивицкого, который через несколько лет после Отечественной войны лично сопровождал французского гренадера, приехавшего в Россию с целью поиска клада.
