— И какую же?
— Они официально объявят о твоём наследовании на балу.
Вон поднял глаза и поправил очки для чтения. Сегодня он казался более усталым, его взгляд потускнел, та энергия ярких глаз, которую он излучал вчера, уже сошла на нет. И она догадалась, что трубка в его зубах не помогала, он курил какую-то сладко пахнущую штуку, от которой у неё самой слегка кружилась голова. Она предположила, что это было какое-то обезболивающее.
— И ты официально будешь дома.
Нет, дом был за много миль отсюда. Дома готовились бы к Зимней ярмарке, чему-то на самом деле очень похожему на этот праздник, хотя и несколько менее грандиозному. Не бросали шары и не запускали фейерверки, но разжигали костры и готовили торты, пекли печенье и вязали свитера. Она бы работала над подарком Элиасу, если бы они были дома. Он, вероятно, преподнес бы ей новый комплект доспехов, так как Атлас испортил комплект, который он сделал ей в прошлом году.
Она плакала, когда он подарил его ей. Ей это так понравилось, что она почти чувствовала себя виноватой, вручая ему ужасное одеяло ручной вязки. Но потом он спал с ним каждую ночь, и она почувствовала себя немного лучше.
У неё был очень короткий список желаний, но заставить Элиаса признаться, что он ненавидит её подарки ручной работы, было на самом верху. Каждый праздник ей удавалось соорудить что-то более уродливое, чем предыдущий, и каждый праздник ему удавалось вести себя более благодарно, более взволнованно. Он носил свитер, который она связала ему два года назад, пока он буквально не развалился на части.
Она сломит его. Это только вопрос времени.
— Хорошо, — прохрипела она. — Дома.
— Я не могу поверить, что это подкралось к нам вот так, — Джерихо отмахнулась от своего завитка магии взмахом руки. — Я даже не начала ходить по магазинам.
Вон затянулся своей трубкой, закрыв глаза.
— Я закончил ещё за две недели.
— Я же сказала тебе подождать меня! Теперь я должна идти одна.
Внезапная мысль заставила Сорен отступить на пятки, надежда вспыхнула в ней.
— Могу я пойти с тобой?
Джерихо и Вон оба уставились на неё так, словно у неё выросли рога.
— Ты… хочешь пойти? — медленно спросила Джерихо. — Со мной?
Сорен прочистила горло, стараясь вернуть свой энтузиазм так быстро, как только могла.
— То есть… если ты не возражаешь. Я бы хотела. У меня нет денег, но…
Джерихо засветилась, как проклятое богами солнце, её улыбка растянулась почти до ушей.
— Конечно, ты можешь пойти! Не беспокойся о деньгах, я уверена, мама не будет возражать, если мы дадим тебе кое-что на праздник.
Она вскочила на ноги, отбросив в сторону свои вещи и болтая со скоростью переполненного бобслея, выпущенного с вершины горы.
— Это будет так весело, это будет совсем как тогда, когда ты была маленькой… о, может, нам пригласить мальчиков? Нет, не бери в голову, они всё испортят. Ты, правда, хочешь пойти со мной?
Она не ожидала, что Джерихо будет так взволнована. Но, честно говоря, было приятно, когда твоего внимания так сильно хотели. Даже если это была ужасающая атласская ведьма.
— Да, — сказала Сорен, с удивлением обнаружив, что она всерьез подразумевала это. — Я хочу. Это будет весело.
Это помогло бы. В городе увидят, как она ходит по магазинам и смеётся со своей старшей сестрой. И помимо этого… в конце концов, она могла бы просто купить подарок для Элиаса.
Джерихо сняла свой плащ с крючка на стене, быстро застегнула застежку и накинула капюшон на волосы.
— Это будет здорово. Если нам повезёт, мы, возможно, даже найдём тебе сопровождающего на Бал Солёной воды!
Сердце Сорен остановилось.
— Что?
— Эскорт. Наследница всегда приводит кого-нибудь с собой на бал, это традиция!
— Значит ли это, что в этом году я сорвусь с крючка? — с надеждой спросил Вон.
Джерихо бросила на него уничтожающий взгляд.
— Я всё ещё иду, ты, безвольный кусок водорослей.
В ответ Вон одарил её любящей улыбкой, его глаза были нежными и умоляющими.
— Ты знаешь, я бы никогда не упустил шанса потанцевать с тобой, любовь моя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Джерихо что-то проворчала себе под нос.
— Лесть тебя ни к чему не приведёт.
— А как насчёт цветов?
— Может быть.
— Шоколадки?
— Теперь ты говоришь на моём языке, красавчик.
Сорен пришлось побороть желание фыркнуть. По крайней мере, они отошли от темы той традиции, которую ей просто придётся нарушить первой.
— Если вы двое закончили флиртовать, мы можем идти? Я уже пропустила из-за вас завтрак, и я бы предпочла не пропускать так же и обед.
Джерихо быстро поцеловала Вона в щеку и сжала его плечо, а потом повела её к главному входу во дворец.
— Ты торопишься. У тебя должно быть, запланировано что-то грандиозное.
Ухмылка заиграла на губах Сорен, и она потянулась, её плечи расправились от движения.
— Ты и не представляешь.
ГЛАВА 30
КАЛЛИАС
Каллиас сгорал заживо.
Невыносимый жар давил на него, стены огня двигались всё ближе и ближе с каждым паническим вздохом, пронзающим его грудь. Он пополз назад, обжигая ладони об пол — не пол. Яма с пульсирующими углями, которые прогрызли подошвы его сандалий, вызывая к жизни крошечные огоньки на его штанах и тунике.
Должен был быть выход, брешь, щепка, что угодно. Но он не мог этого увидеть, не видел ничего, кроме пламени и углей, огненного ящика, у которого не было ни крышки, ни дверцы.
Он не мог умереть, не здесь, не сейчас. Он должен был найти Солейл. Она нуждалась в нём, она нуждалась в нём…
Каждый вдох ощущался как само оружие, удушающе горячее, и казалось, что его поджаривают изнутри и снаружи, его кожа плавится, его ботинки дымятся. Всё было ужасом, потом и дымом, и он… он…
Он не найдёт её.
Не снова. Он не мог подвести её, только не снова.
Холодная, кристально чистая ярость вспыхнула в его груди, страх превратился в гнев, и он взревел во всю мощь, бросая вызов пламени и углю, бросая вызов смерти и обреченности.
Каллиас Атлас не принадлежал этой всепожирающей твари. Он принадлежал морю и прибою, небу и шторму, и он отказывался умирать здесь.
Когда он погрузил пальцы в раскаленные угли под собой, они не обжигали. Вместо этого они зашипели, от них повалил дым, они потемнели, потушенные его прикосновением. Что-то горело в его руках, но это был не огонь, что-то скользкое, странное и холодное.
Инстинкт взял верх, и когда Каллиас протянул руки к одной из стен огня…
Его крик разорвал темноту, когда он вырвался из сна, ноги коснулись пола ещё до того, как он осознал, что проснулся, инерция заставила его шатнуться вперёд. Он прижался к стене, растопырив пальцы, пригнув голову и тяжело вздымая грудь, ужасная дрожь угрожала разрушить каждую хрупкую конструкцию, которая удерживала его тело вместе.
Он прижался лбом к стене, из него вырвалось тихое дыхание, прохладная краска сняла лихорадочный жар с его лица.
Я дома. Я дома. Я в порядке.
Всё было так, как и должно быть. Запах моря смешивался с прохладным бризом, проникающим в окно, холод в воздухе обещал, что зима наконец-то наступила и скоро пляж будет принадлежать только ему, и он сможет плавать, спасаясь от жары своих кошмаров, вместо того чтобы полагаться на стену, которая принимает тепло его тела слишком быстро, чтобы долго утешать.
Только… стена не нагревалась под его кожей. Вместо этого она становилось всё холоднее и холоднее, пока она больше не перестала успокаивать, пока не стало больно.
Каллиас поднял глаза и увидел, что его собственное лицо отражается от слоя льда.
— Глубины! — выругался он, отшатываясь от стены, его глаза изо всех сил пытались охватить открывшееся перед ним зрелище, его разум отказывался понимать, на что он смотрит.
