Сергей Кузьмич вздохнул и вернулся в дом. Но прежде чем засесть за работу, он решил связаться с Филиппом.
— Привет, Филипп! Как у тебя дела?
Бионикл быстро поправил пятернёй вечно взлохмаченные волосы и радостно доложил:
— Всё в норме, Сергей Кузьмич! Жерар отправился на психокоррекцию. Ну а я, можно сказать, бездельничаю.
Полисмен недоверчиво посмотрел в усталые глаза психолога и покачал головой:
— Что-то праздностью от тебя не веет. Опять не спишь ночами?
Улыбка сползла с лица Филиппа. Он невыразимо печально поглядел на собеседника и пояснил:
— Проблем с эти инквизитором оказалось куда больше, чем я мог себе представить.
— А поточнее? — нахмурился Сергей Кузьмич.
— Все последние перипетии так искорёжили его психоматрицу, что я тут чуть не чокнулся, пока настроил ему психокоррекцию. Но не это самое печальное. Всё дело в её продолжительности… — Филипп замолк, не в силах произнести мучившую его проблему.
— Что с её продолжительностью? — осторожно уточнил Сергей Кузьмич.
— Она не укладывается в максимально разрешённые пять лет. Никак! Восприятие его настолько отлично от современного человека, что привести его в порядок за такой виртуальный срок невозможно.
Сергей Кузьмич предполагал что-то подобное, потому отреагировал спокойно:
— Что ж… Вполне ожидаемо. И что ты предлагаешь?
Но Филипп ответил не сразу. Он долго смотрел в пол. Старый полисмен не хотел нарушать его мысли, потому терпеливо ждал. Наконец бионикл поднял голову.
— С ним не всё так просто. С одной стороны, он невероятно отсталый и безграмотный субъект. С другой… Его разум, не отягощённый интенсивным использованием, может воспринять психокоррекцию на более высоких скоростях, чем наши современники.
— Интересно, — осторожно вставил Сергей Кузьмич.
— Я прогнал углублённое сканирование. Для полной адаптации Жерара потребуются десятилетия психокоррекционного воздействия.
Услыхав это, Сергей Кузьмич охнул и тут же сориентировался:
— Десятилетия в виртуальности. Но ты сказал, что его можно подвергнуть психокоррекции на более высоких скоростях. И сколько это займёт в реальности?
— Думаю, месяц. Или около того.
— Стократное сжатие времени?! — поразился седой шеф полиции, — Филипп, ты ничего не напутал?
— По расчётам он должен гарантированно выдержать даже тысячекратное.
Сергей Кузьмич недоверчиво покачал головой.
— Филипп, ты точно ничего не напутал? Первый раз слышу, чтобы такое было допустимо.
— Это вполне реально. Дело всё в том, что напряжённость виртуального воздействия будет также на порядки менее интенсивна. Для нас с вами это неэффективно. Потому такое и не практикуется. А вот для него…
Тут Сергей Кузмич наконец сообразил, что Филиппа беспокоит совсем не то. И он задал прямой вопрос:
— Филипп, я уже не один десяток лет работаю стражем порядка. И хоть в основном занят техническими вопросами темпорального надзора, но и в людях разбираться научился. Потому, говори напрямую — что тебя беспокоит?
Услышав такое, да ещё и высказанное в приказном тоне, Филипп сломался. Он закрыл лицо руками и сквозь слёзы прошептал:
— Это всё противозаконно! Я никогда не делал таких страшных вещей!
— Уф! — Сергей Кузьмич облегчённо вздохнул, — Вот глупый мальчишка! Я тебе при первой встрече уже всё объяснил!
— Но это не шло вразрез с этикой специалистов по психокоррекции! — возразил бионикл.
— Хорошо. Я тебя понял. И кстати, предполагал, что для тебя это будет непросто. Потому приготовил кое-что. Лови! — и полисмен сбросил Филиппу какой-то файл.
— Что это?
— Это зафиксированное признание, что всё, что ты делал, было совершено при моём непосредственном принуждении. Не спорь! Так оно и есть!
— Но… — несчастный Филипп перепугался ещё сильнее.
— Никаких “но”! Если мы потерпим крах, то разбираться с нами будет уже некому.
***
Уже изрядно натерпевшийся Жерар впервые получил представление о реальности бестелесного существования. Он плавал в клубах странных облаков и с трепетом осознавал свою абсолютную бесплотность. Вместе с тем Жерар не утратил ощущений: его слух наполнялся едва заметным шелестом ветра, он отслеживал прохладу воздушных потоков, обоняние ловило резкие нотки озона… Вот только со зрением творилось что-то непонятное. Бывший инквизитор долго не мог уразуметь причину такого странного мировосприятия, пока наконец до него не дошло, что смотрит он сразу во всех направлениях и делает это вовсе не глазами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Жерар достаточно долго находился в таком состоянии. Но никакого душевного подъёма или, тем паче, восторга не испытывал. Не было у него и страха. А поскольку, кроме странного факта собственной бестелесности, его ничего не трогало, то в голове всплыло здравое предположение. Жерар понял, что текущая ситуация не имеет к божественным вещам никакого отношения.
И как только он ужаснулся собственной ереси, раздался голос:
— Жерар! Тебе придётся отказаться от роли вершителя чужих судеб и научиться жить среди людей.
— Что?! — бывший инквизитор так опешил от сказанного, что даже не стал задумываться над тем, может ли он вообще говорить.
— Ты должен обрести понимание жизни.
Жерар имел на этот счёт своё мнение:
— Не знаю, кто вы. Но вы точно не имеете к богу никакого отношения! Зачем мне слушать вас?
— Интересно, как ты можешь об этом судить, если ты о боге ничего не знаешь?
— Мне сердце подсказывает. А оно не ошибается!
Тут раздался наполненный невероятной печалью вздох, и голос поинтересовался:
— По отношению к Николасу ты почему-то сердце не слушал.
Жерар запнулся, почувствовав болезненный укол. Голос тем временем продолжил:
— Тебе даётся новая жизнь. Посмотрим, сможешь ли ты прожить её достойно.
Жерар стремительно полетел вниз.
А через несколько мгновений он обнаружил себя лежащим на очаровательно-живописной лужайке. Вокруг щебетали птицы, светило солнце, искрилась сочная трава… Бывший инквизитор недоверчиво оглядел эту показную благость и перешёл к изучению себя. Кисти рук имели так хорошо знакомый рисунок вен и явно с рождения принадлежали Жерару. Вот только их размер… Инквизитор вскочил и метнулся к замеченному ранее ручью. Его опасения подтвердились: из зеркальной глади воды на него смотрела собственная физиономия, потерявшая три десятка лет.
— Опять дьявольские уловки! Сделали меня дитём? Думаете, я отрекусь от Господа?
Но пышущему гневом ребёнку никто не ответил. Лишь ветер шуршал кронами, заглушая птичью разноголосицу. И Жерару пришлось отправиться на поиски пропитания. А так как без питья он мог ослабеть куда быстрее, то сделал весьма разумную вещь — отправился вниз по течению ручья.
Протопав не менее двух часов и изрядно устав, паренёк неожиданно увидел в просвете между деревьями дорогу. К счастью, это была вовсе не вонючая исполосованная трасса из странного, похожего на камень материала, что использовали в ненормальном мире, откуда он только что прибыл. Это была обычная укатанная грунтовка.
— Так! Отлично! Люди здесь есть. Будем надеяться, что они более разумны, чем те, что окружили себя технологической дикостью.
Жерар зашагал по дороге и спустя несколько минут увидел аборигена. Это был молодой парень, отдыхавший в тени ветвистого дерева. Он дремал, подложив под голову котомку, и, на первый взгляд, ничем не отличался от обыкновенных жителей французской провинции. Жерар осторожно приблизился к нему и присмотрелся. Незамеченные издали моменты тут же породили целый сонм вопросов. Курчавые светлые волосы, нос картошкой и незамысловатая одежда подмастерья подозрений не вызывали. А вот факт совершенной новизны как башмаков, так и прочих предметов одеяния, вкупе с невероятной нежностью ладоней, явно не знавших грубой работы, заставляли задуматься. И подозрительный Жерар ещё сильнее насторожился. Дремавший паренёк тем временем открыл глаза и уставился на стоявшего поодаль мальчишку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
