Курсанты тяжело дышат: как бы их ни готовили в прежних учебках, а мандраж первой настоящей схватки, да еще и с неизвестным врагом – штука неизбежная. Увы, без учений на нежити любая психологическая подготовка неполноценна.
Быстро оглядываюсь и убеждаюсь, что все делают все правильно. Моя четверка рядом со мной, еще четверо контролируют лестничную клетку и ступени на четвертый этаж, последние двое готовы поддержать огнем где потребуется. Тактически все грамотно, не придраться.
И тут я снова начинаю слышать всхлипы. Доносятся справа из холла, но я там ничего не чувствую. Возможно, источник звука дальше, чем девять-десять метров.
Показываю знак «не шуметь» и аккуратно выглядываю. Женская фигура в белом халате сидит у стены на коленях, спиной ко мне, я вижу, как вздрагивают ее плечи. Халат с пятнами крови. До нее метров одиннадцать, потому не учуял. Чуть дальше, метрах в шести от нее по коридору на полу лежит скорченное тело в гражданской одежде, под телом расплылась лужа крови.
Смотрю налево – коридор пуст. Где-то далеко слышится мелодия мобильника. Осторожно выхожу, делая кивком головы знак «пошли»…
Я не заметил подставку с маленькой декоративной кадкой и тропическим растением в ней и зацепил ее ножнами кацбальгера. Видимо, еще раньше ее кто-то тоже зацепил при бегстве, сдвинув на самый край, потому что легкого касания хватило. Кадка с негромким стуком упала на бетонный пол, но не разбилась.
Буквально в тот же миг слева я услышал топот и повернул голову. Из двери в коридор проворно выскочил человек в белом халате, испачканном кровью, и бросился к нам. За короткий миг, пока я наводил «потрошитель», рассмотрел перекошенное, испачканное кровью вокруг рта лицо и безумный взгляд.
Грохнул выстрел. Бешеный получил «гидру» в центр грудной клетки и пробежал еще два шага, складываясь на ходу, после чего грохнулся на пол и еще полметра проехал по нему ничком.
Я молниеносно развернулся на сто восемьдесят и выстрелил в хныкающую женщину как раз в тот момент, когда она очень резко вскочила, поворачиваясь в нашу сторону. Осколочная пуля, разломавшись внутри тела, сразила ее наповал, несколько осколков даже вышли из спины, стена позади нее окрасилась мелкими алыми брызгами. Женщина взмахнула руками и упала навзничь. Ее левая кисть с обглоданным указательным пальцем чуть вздрогнула и замерла.
Тишина. Больше никто ниоткуда не выскакивает. Из дула «потрошителя» сочится дымок, в воздухе – запах кордита, крови и смерти.
Сладкий аромат свободы.
– Сэр, как вы узнали, что она тоже рехнувшаяся, если начали разворачиваться до того, как она вообще зашевелилась? – спросил Арчибальд.
– Элементарно. Этот, – кивнул я на труп мужчины, – отреагировал на звук упавшей кадки, но до того не реагировал на ее хныканье…
И тут внизу раздался целый залп очередей.
– Аристарх?!
– Мы только что уложили того здорового санитара.
– Отлично. Так, парни, мы спускаемся, чистим второй этаж. Аристарх, занимаешь позицию в центре холла.
– Понял. Сэр, что у вас?
– Минус два белых халата. Итого найдены четыре человека из персонала, остался один. А также пациент «ноль» и неустановленное количество пациентов, один из которых уже мертв.
Вскоре мы нашли в разных местах второго этажа два мобильных телефона, один из которых принадлежал Басилевскому, второй – терапевту Янушеву. Судя по всему, ненайденным из персонала остался только разнорабочий Трохимыч, старик, подрабатывавший в больнице к пенсии.
Мы продолжили поиски, обшарили весь второй этаж, но нашли только еще один труп, причем без следов борьбы и ран: бедняга явно был пациентом, к тому же не ходячим. Пытаясь во время паники подняться с кровати, он умудрился упасть и приложиться виском о край тумбочки. Ну или его уронили, может быть. Минус два пациента из приблизительно шести.
И как раз в этот момент в наушнике раздался голос Скарлетт:
– Снайпер увидел движение на четвертом этаже, южное крыло.
– Вас понял. Шесть красных на третий этаж. Шесть синих с ними, держать спуск с четвертого, пока мы чистим третий.
На третьем этаже произошла драма почище: почти сразу мы нашли и Трохимыча, и «нулевого пациента». Оба были мертвы: у пациента в черепе засел гвоздодер, а старик сидел у двери в палату в луже собственной крови, получив несколько ударов «костяным шипом» в шею и не только.
– Там люди внутри, – сказал Арчибальд, – я их чувствую.
– Тут и чувствовать незачем. У старика не могло быть иной причины умереть у этой двери.
Стучусь костяшками:
– Это группа зачистки. Вы меня слышите?
– Слышим, слышим! – раздалось в ответ сразу несколько женских голосов, а также детский. – Уже безопасно? Вы поймали этого психа?
– Еще не безопасно, но мы вас отсюда выведем.
Послышался звук отодвигаемой тумбочки, открылась дверь. Три женщины – одна молодая и две постарше вместе с десятилетним мальчиком вышли из палаты. Миновать лужу крови они, конечно же, не смогли, младшая едва не грохнулась в обморок, так что Арчибальду пришлось ее поддержать. Старшая вынесла мальчика на руках, трясущимися руками повторяя «Не смотри, Марианчик, не смотри».
– Да нет, пусть посмотрит, – возразил я. – Смотри, Мариан, и запоминай, как именно должны умирать достойные люди.
Их отконвоировали на первый этаж, к девушке-лаборантке, а мы принялись прочесывать третий этаж, но больше никого не нашли. Все пятеро из персонала найдены, нулевой пациент найден, шесть человек больных и посетителей найдены живыми или мертвыми. Но две женщины – явно не в больничных пижамах. Посетительницы, а речь шла о примерно шести только больных. Ну и снайпер видел что-то на четвертом.
Четвертый мы начали прочесывать и сразу услыхали поспешные шаги по коридору за углом. Вроде как тапочки. Я метнулся в том направлении и выпрыгнул из-за угла, уже целясь из «потрошителя» – но нет, в коридоре пусто…
И тут свет погас, воцарилась темнота.
Еще до того, как отдать команду, я услышал шипение аварийных фальшфейеров и щелчки тумблеров ПНВ.
– Что у вас там происходит? – спросила Скарлетт.
– Свет погас, что ж еще. Но остальная электроника работает, так что это не трюк одержимого…
– Свет пропал только на четвертом этаже.
– Щитовая в конце коридора, – донесся до меня голос главврача, – она своя на каждом этаже. От лестницы налево, повернуть за угол и в конец коридора, последняя правая дверь.
– Ах вот оно что… Ковальски, Винник, за мной.
Подсвечивая себе фонарями, мы дошли до самого конца коридора и увидели дверь с характерными скрещенными молниями. Арчибальд выразительно показал пальцем в стену, почти туда, где чуял присутствие и я.
Я постучал в дверь и громко сказал:
– Если ты догадался вырубить свет в щитовой – то, может быть, не утратил остатки рассудка. Если ты понимаешь меня – ответь что-нибудь. Только быстро.
В ответ – быстрое, тяжелое сопение. Понятно.
– «Крюйт-камера», – скомандовал я, становясь напротив двери и зацеливая ее. Винник достал гранату, выдернул чеку, Ковалевски приоткрыл дверь и захлопнул ее сразу после того, как Арчибальд забросил «ананасик» внутрь. Пожалуй, «крюйт-камера» – единственный безопасный прием применения гранат против одержимых: если приблуда в другом помещении – хоть ты тресни, а вернуть «подарочек» не получится.
В щитовой рвануло, целых десять секунд мы выжидали в тишине – а затем за дверью раздался безумный и совершенно нечеловеческий вопль, когда существо, некогда бывшее человеком, оклемалось от взрыва достаточно, чтобы начать чувствовать боль. Живучий, однако.
– Еще раз, – скомандовал я.
Существо вопило не переставая вплоть до второго взрыва, после него умолкло навсегда.
Я заглянул внутрь и убедился, что опасность устранена: худое тело на полу уж точно никак не может быть живым, если вся комната забрызгана кровью и ошметки плоти даже на стенах и потолке. Две гранаты – такого и одержимому не пережить.
Правда, включить свет мне не удалось: щиток, пробитый осколками, оказался выведен из строя безнадежно, так что зачистку последнего этажа провели в потемках. Впрочем, больше никого мы не нашли.
