— Иногда мои воспоминания всплывают. Не могу всё время их контролировать. Это становится больно.
Он рассматривает моё лицо и убирает чёрную прядку с глаз.
— Я много думаю о той ночи, когда тебя забрали.
«Я тоже», — мысленно отвечаю. Воспоминание о милом мальчике Дезе, который отвёл меня в безопасное место, — это одновременно и нож в сердце, и бальзам на него. Не хочу об этом говорить.
— Мне уже лучше, — улыбаюсь, и кажется, он верит.
— Я кое-что тебе принёс, — он достаёт из сумки синий бархатный мешочек и раскрывает его.
Не хочу подарков от Мендеса. С этого всё начинается, а потом я окажусь там же, где была восемь лет назад. Но прошлая я не отказалась бы, и поэтому я тоже принимаю.
Брошь с красным камнем — это официальный символ Правосудия, прям как тот, что носит Лео. Мендес прикалывает его на ткань моего платья, прямо над сердцем.
Я делаю медленный, дрожащий выдох.
— Это честь для меня.
Он поднимает мой подбородок пальцем. Его искренность прожигает меня.
— Ты ценнее, чем думаешь, Рената. Скоро король Фернандо поймёт, как много я сделал для нашего дела.
— Король доволен?
— Больше, чем раньше, с момента твоего появления, — он морщит лоб. — Пока меня не будет, ты должна оставаться моими глазами и ушами. Только судья Алессандро и Лео могут связаться со мной.
— Вам обязательно уезжать? Что если вы не успеете вернуться к празднику?
— Тем больше оснований выполнить свой долг. Нужно обработать вентари, чтобы он был готов служить королю.
«Обработать»? Со мной он тоже собирается это сделать? Внутренний голос, так похожий на Марго, говорит: «Он уже тебя обрабатывает».
— По возвращении я ожидаю увидеть, что твоя рука зажила и готова действовать.
Страх сковал мой язык.
— Чтобы я присоединилась к Руке Мориа.
— Единственная робари на много миль вокруг должна впечатлить наших иностранных гостей.
Единственная робари. Да ещё и единственная шепчущая во дворце.
***
Смотрю, как отъезжает экипаж Мендеса, с небесного моста, с которого открывается вид на основную улицу столицы. Рубиново-бриллиантовая брошка на моей груди ощущается как груз всех тех людей, кого я коснулась своей силой. Вот она я, сверкаю символом Правосудия. Я пытаюсь убедить себя, что именно этого и добивалась, когда пробиралась во дворец. Остаться для чего-то большего, чем только моя месть. Чтобы судья мне поверил. Меня беспокоит, что эту роль я сыграла слишком хорошо.
Фестиваль Солнца приближается, а я совсем не готова. Если не успею завершить свою миссию, если у меня так и не получится достать оружие и убить принца, то что я буду делать дальше? Смогу ли создать пустышку из лорда Лас-Росаса, чтобы сохранить своё прикрытие и продолжить действовать во благо шепчущих?
Моя совесть ещё успеет меня придушить, но не сегодня. Я пересекаю мост и опираюсь рукой в перчатке на одну из колонн для поддержки. Голова кружится, если смотреть с такой высоты на садовый лабиринт. Сверкающая на солнце мозаика образует сложные узоры, которые словно направляют по дорожке между стенами живой изгороди. Предыдущий король задумал этот сад как подарок своей жене. Изгородь и арки, покрытые цветущими розами, ловко заманивают путников в самый центр лабиринта, где и происходят все королевские торжества.
Сад делится на четыре отдельные части, в каждой есть укромные уголки с каменными скамейками, где придворные могут проводить время. Девушки усеивают лабиринт, как цветы, пока их служанки следуют за ними с зонтиками от солнца, чтобы их нежная кожа не сгорела.
Смех Лео доносится из одной из частей. Там, под фонарями и лёгким тканевым навесом, расположилась женщина в окружении полдюжины придворных дам и их служанок, как будто она сама королева.
***
Я прохожу незамеченной мимо садовников, занимающихся приготовлениями к Фестивалю Солнца. Они следят за тем, чтобы причудливые деревья с белыми почками были готовы расцвести, полируют доспехи и статуи до тех пор, пока те не начинают сверкать от чистоты. Маленький мальчик распределяет лилии в блестящих прудах, выкопанных по границе садов королевы. Отсюда вершины башен дворца сияют, как четыре отдельных солнца. Вспоминаю, как видела их на большом расстоянии, когда мой отряд ехал вниз по дороге мимо отрубленных голов. Каждый раз, наслаждаясь красотой этого места, я в то же время думаю о том, как прекрасная оболочка может скрывать безобразную суть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я нахожу уголок леди Нурии. Её лицо скрыто в тени навеса, но её длинное фигуристое тело полулежит на кушетке, покрытой подушками и покрывалами из меха белой лисы. Её юбка длиннее, чем у остальных придворных девушек, что соответствует моде Дофиники, если верить Лео. Платье цвета вишнёвого сока плотно облегает её тонкую талию и широкие бёдра. Её волосы заколоты, завитые локоны мягко спадают на шею. Её смуглая кожа блестит, как самоцветы.
Она садится и замечает меня, и когда я вижу её лицо при свете, оно оказывается совсем не таким, как я представляла. Она младше, чем я думала, — может, ей семнадцать, как и мне. Тёмные глаза одновременно и добрые, и пытливые. Её губы накрашены под цвет её платья, но больше ни следа косметики на лице. Густые чёрные брови с естественным изгибом придают ей вид скептика. Или, может, она просто смотрит так сейчас на меня. Она поднимает фарфоровую чашку с тонкой золотой отделкой и подносит к своим пухлым губам, делая глоток. Шесть девушек, расположившихся вокруг неё, делают то же самое.
— Вы к нам? — обращается ко мне леди Нурия, хлопая своими невероятно длинными ресницами. Она ставит чайную чашку обратно на блюдце и наклоняет голову к плечу, и этот жест напоминает мне сову, с любопытством наблюдающую за своей жертвой.
— Леди Рената, — удивлённо говорит Лео. Он поднимается со скамьи с подушками и стоит наготове. — Я вам нужен?
— Я заблудилась на пути в мастерскую судьи Мендеса, — отвечаю, немного добавив громкости для придворных, зашептавшихся за своими веерами.
В одной из них я узнаю леди Гарзу, чьё воспоминание о принце я забрала на небесном мосту. Она отводит глаза и садится так, чтобы я не видела её лица.
— Леди? — хмыкает одна из девушек. Её платье весьма экстравагантно и совсем не подходит для чаепития. Бюст расшит бисером и кристаллами, а перчатки из дорогого кружева. Она издаёт высокомерный смешок, оглядывая меня с ног до головы. — Леди чего именно? Леди руин?
— Прошу меня простить, леди Борбонел, — Лео тяжело сглатывает, но не отрывает глаз от земли.
Я хочу сказать ему, что была права, настаивая не обращаться ко мне как к леди. Не стоило мне сюда приходить, но я так хотела самой взглянуть на леди Нурию. Она, тем не менее, единственная из придворных не смеётся.
Леди Нурия опускает чашку с блюдцем и складывает тонкие руки на коленях. От её улыбки на щеках появляются красивые ямочки, и в это мгновение я готова возненавидеть её всем сердцем.
Но мгновение проходит, когда её ухмылка оказывается направлена на источник моего унижения.
— Скажите, леди Борбонел, до того, как ваш отец получил титул от короля Фернандо, кем он был?
И без того белая кожа леди Борбонел бледнеет ещё сильнее. Она рывком раскрывает свой веер.
— Купцом.
— Но он ведь не всегда был купцом, — говорит леди Нурия, сглаживая улыбкой резкость своих слов. — Поправьте меня, если ошибаюсь; однако мне помнится, что он был из моей цитадели, где мой отец, герцог Тресорос, наградил своего талантливого и верного слугу Борбонела кораблём, чтобы тот мог торговать под именем моей семьи.
Взгляд Лео скачет от леди Нурии к леди Борбонел, но меня больше интересует реакция остальных девушек. Они все одинаково разрываются от ужаса и восторга оттого, как их подругу поставили на место.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Не понимаю, на что вы намекаете, — лицо Борбонел кривится и морщится.
— Я всего лишь нахожу странным то, как смена титула беспокоит вас, когда речь идёт об этой девушке, но не беспокоила тогда, когда она пошла вам на пользу.
