я несколько дней ходила чернее тучи и срывалась на других. Раньше мы бы почти не обратили внимания на такие личные неурядицы, и Вонвальт быстро бы их разрешил. Но беды того времени наваливались на нас одна за другой, и мы позволили обидам разрастись, подобно опухолям.
Так, удрученные творящимся вокруг нас мраком, сэр Радомир, Брессинджер и я оказались в пабе на улице Лебедя. Случилось это вечером, через несколько дней после наших злоключений во Фляйшрегале. Больше всего на свете я хотела заказать обыкновенного болотного эля, но хозяин заведения скривился и предложил мне выпить крепкого пива его собственного изготовления. Я не смогла отказаться, и вскоре меня развезло. Сэр Радомир попивал вино из кубка, а Брессинджер вытребовал у хозяина грозодский ликер, который пах как нечто горючее и за которым хозяину, похоже, пришлось бежать в другой трактир. В результате наша маленькая компания очень быстро стала взрывоопасной и грозила в ближайший час устроить пьяный дебош.
– Я слышал, что сэр Конрад хочет устроить засаду в Кормондолтском заливе, – сказал сэр Радомир. Его язык заплетался, но не сильно. Взгляд шерифа уже стал стеклянным, отчего я подумала, что он все-таки перебрал с выпивкой и даже выработанная годами стойкость не спасла его.
Брессинджера, похоже, разозлили слова сэра Радомира. Он спросил:
– Ты когда-нибудь бывал у залива?
Сэр Радомир покачал головой.
– Ты ведь знаешь, что нет. Раз я никогда не бывал в столице, то и южнее вряд ли путешествовал, верно?
– И я там никогда не была, – поспешно вставила я, уже предчувствуя, что мне придется вмешиваться и разнимать этих двоих, подобно арбитру на сованской Арене, которого рядили в ярко-желтый сюрко, чтобы в пылу боя его ненароком не сшибли с лошади. При одной лишь мысли об этом на меня наваливалась усталость.
– Похитители княжича выбрали хорошее место. В ширину залив не меньше мили, воды там глубокие, и корабли могут подойти прямо к берегу. Поэтому там стоят маяки – если кто-то решит напасть на Империю с юга, то удобнее всего сделать это с залива.
– Ты хотел сказать, убийцы княжича, – проворчал сэр Радомир.
– Сэр Конрад расследует не убийство, – ответил Брессинджер, распаляясь еще больше.
– Да, потому что хаугенаты убедили его этого не делать. Они считают, что если мы заявим об убийстве, то случится катастрофа. Они сбивают сэра Конрада с толку и уводят от цели, как бурлаки, канатами затягивающие каррак в доки. Но он все понимает.
– Сэр Конрад расследует не убийство, потому что считает, что убийства не было. И нечего здесь рассуждать.
– Мальчик мертв, Дубайн, – сердито сказал сэр Радомир. Он посмотрел на меня и беспомощно улыбнулся, словно ждал поддержки, но я лишь поморщилась. – Чем скорее ты примешь это, тем скорее сможешь помочь расследованию.
– Я не совсем поняла, что ты там говорил про залив? – Я поскорее вмешалась в разговор, чтобы Дубайн не успел вытащить меч и рубануть сэра Радомира. – Почему там будет трудно устроить засаду?
На самом деле было совершенно очевидно «почему». Похитители хотели, чтобы мы спустили сундук с монетами на воду вместе с якорем, чтобы его никуда не унесло – ведь если в сундуке будет достаточно воздуха, даже тысяча крон не смогут утянуть его под воду. Но залив был широким, и даже в безлунную ночь слабого небесного свечения хватило бы, чтобы увидеть имперские суда, готовые перехватить похитителей. Брессинджер все мне разъяснил, и, хотя мне не нравилось притворяться дурочкой, я была рада, что он отвлекся и не сломал нос сэру Радомиру.
– Но сэр Конрад все равно собирается устроить засаду? – спросила я, стараясь вновь разговорить Дубайна. Мне хотелось, чтобы кто-нибудь из них встал и пошел домой.
– Он, сэр Герольд и гвардейская капитанша… как ее там зовут?
– Ингебурга Галла, – подсказала я.
– Точно, Галла. Они все думают, как бы заманить похитителей в ловушку.
– Слышал я, какие блаженные планы они затевают, – пробормотал сэр Радомир. – Все равно что запереть стойло, когда лошадь уже убежала.
– У тебя есть мысли получше? – спросил Брессинджер. – Или ты думал, что заявишься в столицу Сованской Империи, всю жизнь проведя в хаунерских захолустных городках, и станешь указывать величайшим стражам закона нашего столетия, как нужно вести расследования?
– Напомни-ка, из каких мест Грозоды ты родом? – столь же колко ответил ему сэр Радомир. – Обязательно заеду туда; видимо, там родятся самые большие умники к северу от Гралльского моря.
– Но вот ведь задачку нам задали похитители, да? – спросила я, чувствуя себя так, будто пытаюсь вычерпать воду из лодки, которая уже на несколько футов ушла под поверхность моря. – Как же им удалось так легко и быстро похитить княжича? Все-таки речь о внуке Императора. Разве это не странно, что его не сопровождал большой отряд имперских гвардейцев?
– Ты пытаешься ковать остывшее железо, Хелена, – сказал сэр Радомир. – Княжич и его лейб-гвардеец надеялись проскользнуть незамеченными. Из-за толчеи в дубильнях и шума литейных мальчика, даже если он и смог закричать, никто не увидел и не услышал – а если и услышали, то не придали этому значения, ведь он был в простых одеждах. Его утащили во Фляйшрегаль, в заранее подготовленное место, где, вероятно, собирались снова переодеть и, наверное, выбелить ему волосы мелом. Но тут мальчик попытался сбежать или поднял такой шум, что кто-нибудь, не рассчитав силы, хватил его по голове и случайно убил. Запаниковав, похитители все равно отослали записку с требованием выкупа, чтобы выиграть время и сбежать. Дилетантская затея, да и к тому же провалившаяся.
– Вы считаете, что это дилетанты решили похитить одного из самых важных людей в Империи? К чему такие сложности? Существует тысяча отпрысков благородных семей, за каждого из которых будут готовы заплатить по сто крон. Если преступление и в самом деле затевалось ради золота, почему бы не похитить одного из них? Или двоих? Или десяток? Даже это было бы не так рискованно, как охота на внука Императора, – сказала я. – И не мог ли за похищением все-таки стоять Клавер?
Я и правда считала, что в версии сэра Радомира – которой придерживался не только он, хотя именно шериф ее и выдвинул, – слишком многое не сходилось, и при тщательном рассмотрении она расползалась на куски, как мокрый пергамент. Больше всего меня смущала записка с требованием выкупа. Тысяча крон – такая сумма в самом деле была неприлично огромной, и лишь Имперская казна да, пожалуй, крупнейшие торговые банки могли наскрести ее в столь краткий срок. Но кому-то точно было известно, что тем утром княжич придет в дубильни, причем практически без охраны. Я понимала, что членам императорской
