Но если бы сам король ворвался в комнату, все равно не смог бы его остановить.
– Касаются вас… где?
Ее голова вскинулась так быстро, что наверняка макушка ударилась бы в его подбородок, стой она чуть ближе. Если бы она стояла так близко, как ему хотелось. Он шокировал ее.
– Простите?
– Это простой вопрос, Пиппа, – ответил Кросс, крепче опираясь на стол, пораженный собственной способностью казаться спокойным, хотя сердце лихорадочно билось, а пальцы так и зудели от желания дотронуться до нее.
– Где, по-вашему, вам приятен контакт с моими костями?
Пиппа приоткрыла рот от удивления, а Кросс скрестил руки на груди. Ее взгляд следовал за его движением. Руки сжимали бицепсы, силясь сдержаться и не обнимать ее, до тех пор пока они оба не задохнутся.
– Ваши руки, – прошептала она.
– Что с моими руками?
– Я все гадаю, какое ощущение они вызовут на…
Пиппа сглотнула, и это привлекло его внимание к ее горлу, где, вне всякого сомнения, бешено бился пульс. Поэтому Кросс не расслышал, как она договорила, что, возможно, было лучше для обоих.
– На моей коже.
«Кожа». Это слово от него не ускользнуло. Кросс живо представил бледную прелестную плоть, жаркие изгибы и мягкие бугорки… и все это принадлежит ему. Она будет бархатом и шелком, и чего бы он ни касался, она станет отвечать. Кросс представил звуки, которые Пиппа будет издавать, как будет стонать, когда он проведет ладонью по ее торсу, как будет смеяться, когда он обязательно найдет чувствительное местечко для щекотки.
Пиппа завороженно смотрела на его левую руку, и Кросс точно знал, что, если потянется к ней, она позволит ему делать все, что он пожелает.
Все.
Но он не шевельнулся:
– Где именно, Пиппа?
Ей, разумеется, не следовало говорить ему. И бежать из этой комнаты со всех ног. Вне всякого сомнения, в главном зале казино безопаснее, чем здесь, с ним. Но она не собиралась с ним откровенничать.
– Мои руки, – начала она, широко их раскинув. – М-мои щеки… моя шея…
Сама не понимая этого, она обводила пальцами названные части тела, и с каждым словом желание Кросса росло. Ее пальцы скользили по стройной колонне шеи, по нежной коже груди, к краю выреза, где остановились, замерев на зеленой ткани.
Кроссу хотелось одним рывком разорвать платье, чтобы облегчить скольжение этих чудесных кривоватых пальцев. Он хотел видеть, как она коснется каждого дюйма своего тела, воображая, что это его пальцы.
Черт бы все это побрал!
Он хотел касаться ее.
Но нет.
– Что еще? – спросил он, шевельнув рукой и выведя ее из транса.
Пиппа встретила его взгляд. Глаза широко раскрыты, щеки порозовели.
– Я… – Она осеклась. Набрала в грудь воздуха: – Я бы хотела тоже вас коснуться.
Его самообладание держалось на ниточке. Тонкой. Последней. Он слишком близок к ней. Ему стоило бы отойти. На безопасное расстояние. Но вместо этого он спросил:
– Где?
Кросс знал, что слишком многого просит от нее, от этой невинной девушки, которая изучала тело человека, ничего о нем не зная. Но не мог удержаться. Он не мог получить ее. Но получит хотя бы это.
Даже если будет гореть за это в аду.
«Ад покажется блаженным местом по сравнению с той пыткой, что он терпит сейчас. Здесь».
– Где бы вы хотели коснуться меня? Пиппа? – снова спросил он после долгого молчания.
Пиппа покачала головой, и на секунду ему показалось, что она сейчас сдастся. Вернется домой.
Жаркое, смешанное с досадой разочарование охватило его.
И тут она сказала. Просто и отчетливо.
– Везде.
Кросс мигом обессилел, задохнулся и окончательно потерял самоконтроль. Не зная, что делать. Отчаянно желая ее.
Отчаянно пытаясь показать ей, что такое наслаждение. Хоть каким-то способом. Любым.
– Подойди сюда.
Он сам расслышал хриплые нотки в своем голосе, настойчивость и был потрясен, когда Пиппа поспешила подчиниться и остановилась почти в нескольких дюймах перед ним.
Ее платье было многослойным, а талия перетянута широким зеленым поясом.
– Расстегни его, – велел Кросс.
Боже, помоги ему! Она так и сделала, словно это было самой обычной в мире вещью.
Края платья разошлись, открыв более тонкую зеленую ткань.
– Сними его.
Она стянула верхнее платье, которое легло озерцом у ее ног, и задышала чаще.
Как и он.
– Снимай все.
Пиппа повернулась к нему спиной. Значит, говорит «нет». Проявляет силу там, где он проявил слабость.
Кросс порывисто протянул руки, но тут же замер, не смея дотронуться до нее, сорвать одежду и притянуть к себе.
Конечно, она откажется. Она леди. И ему нельзя находиться рядом с ней. Он – негодяй и мерзавец, и его следует выпороть за то, что он сделал. За то, чего потребовал.
Тяжелая зеленая шерсть ее платья лежала у его ног, и Кросс присел, чтобы поднять его, в отчаянии гладя ткань, словно ее кожу. Словно этого достаточно.
«Должно быть достаточно».
Он проклял себя, обещая себе и небу, что немедленно натянет на нее платье и отошлет домой. Но было слишком поздно.
К тяжелой ткани присоединилось все еще теплое от ее тела белье, задев его пальцы. Обжигая.
У него перехватило дыхание.
Кросс замер, зная: этот момент станет его гибелью.
Зная, что не должен поднимать глаз.
Зная, что не сможет остановиться.
Пиппа осталась в корсете, панталонах и чулках. Руки скрещены на груди, щеки пылают – румянец обещания, перед которым невозможно устоять.
Он упал на колени.
Пиппа поверить не могла, что сделала это.
Даже сейчас, стоя в этой чудесной порочной комнате, ощущая, как холодный ветерок овевает разгоряченную кожу, она не могла поверить, что разделась, просто потому что Кросс приказал это мрачным, суровым тоном, пославшим по телу странный трепет.
Ей стоит изучить этот трепет.
Позже.
Сейчас ее больше интересует стоящий перед ней на коленях мужчина. Сжатые руки лежат на красивых длинных бедрах, глаза пожирают ее тело.
– Вы сняли одежду, – глухо пробормотал он.
– Вы просили меня об этом, – ответила Пиппа, подталкивая очки на переносицу.
Кросс слегка улыбнулся и провел рукой по губам, медленно и вальяжно, словно готов был ее проглотить.
– Просил.
Трепет стал отчетливее.
Он смотрел на ее колени, и Пиппа вдруг вспомнила, что на ней простые чулки из кремовой шерсти, выбранные больше по соображениям тепла, чем…
Они, конечно, уродливы по сравнению с шелковыми, которые носят его женщины. У мисс Тассер наверняка есть чулки всех цветов, да еще и кружевные.
Пиппа всегда старалась носить практичное белье.
Она стиснула колени и крепче прижала руки к груди, втайне желая, чтобы он потянулся к ней. Но Кросс даже не шелохнулся. Может, что-то разочаровало его – она далеко не так красива, как женщины, к которым он привык. Но никогда не считала себя уродиной.
