Разумеется, да.
Именно поэтому Пиппа убедилась, что не обладает ни одной женской уловкой.
«Возможно, Столпотворение это изменит».
Ее сердце глухо забилось.
– Пиппа!
А без этих уловок, по крайней мере их понимания, она никогда не оправдает ожиданий, которые на нее возложены. Как жена. Как мать.
Как женщина.
Ей нужны дополнительные исследования.
Но сегодня она обречена на чай и присутствие гостей.
Пиппа отложила книгу и обратилась к спящей компаньонке:
– Пойдем, Тротула?
Спаниелька мгновенно подняла голову и замолотила хвостом по дивану.
– По крайней мере я еще способна соблазнить тебя, – улыбнулась Пиппа и встала.
Тротула спрыгнула с дивана, потянулась и широко раскрыла пасть в подобии улыбки.
Пиппа вышла из библиотеки вместе с собакой и открыла двери в чайную комнату, где собрались гости матери, воркуя над Оливией.
Она глубоко вздохнула и бросилась в схватку.
– Леди Филиппа.
Каслтон тоже здесь!
Пиппа обернулась. Тротула ринулась к графу, который присел, чтобы почесать ей голову. Тротула млела от наслаждения, и Пиппа невольно рассмеялась.
– Лорд Каслтон! – воскликнула она, подходя к жениху. – Пришли на чай?
– Нет! – весело воскликнул он, склоняя голову набок и глядя на нее с дружеской улыбкой. – Я говорил с вашим отцом. Обсуждали последние пункты брачного контракта и все такое.
Большинство будущих невест не обрадовались бы откровенному упоминанию о деньгах и приданом, но Пиппа нашла успокаивающим упоминание о предстоящих событиях.
– У меня есть земля в Дербишире, – кивнула она.
Он тоже кивнул и выпрямился.
– Нидем говорил, там много овец.
И четыре тысячи акров пахотных земель, но Пиппа сомневалась, что Каслтон обратил особое внимание на слова отца.
Воцарилось молчание. Граф слегка раскачивался на каблуках, пытаясь заглянуть в чайную комнату.
– Что происходит на таких церемониях? – спросил он наконец.
Пиппа проследила за его взглядом.
– Леди пьют чай.
– Прекрасно.
Снова молчание.
– Обычно подают печенье, – добавила Пиппа.
– Хорошо. Хорошо. Печенье – это хорошо.
Пауза.
– Пирожные?
– Иногда, – согласилась Пиппа.
– Шикарно, – улыбнулся Каслтон.
Нет, это невыносимо.
Но он ее жених. И через неделю станет мужем. А потом и отцом ее детей. Так что «невыносимо» – это неприемлемый вывод.
Пусть он не самый интересный компаньон и не тот человек, который проявляет интерес к ее занятиям. Но очень немногие мужчины интересуются анатомией. Или цветоводством. Или биологией. Или физикой.
«Есть один человек».
Пиппа воспротивилась этой мысли. Пусть Кросс ученый, но он не тот, который…
Она не дала этой мысли развиться. И вместо этого вынудила себя подумать о Каслтоне.
Нужно работать над Каслтоном. Привлечь его. Соблазнить. Даже если ей не удалось этого раньше.
«С другим».
Нет. Она не станет думать о Кроссе. Или о том, чего не смогла… Она ученый. А ученые получают пользу от всяких экспериментов. Даже провальных.
Пиппа жизнерадостно улыбнулась. Возможно, слишком жизнерадостно.
– Милорд, хотите, проверим, не осталось ли пирожных на кухне?
При упоминании о кухне хвост Тротулы завертелся с удивительной скоростью, но Каслтон не сразу понял вопроса.
– Кухня! Пирожные! С вами?
– Разумеется, – улыбнулась она.
– Пиппа!
Мать стояла в дверях, и негодующее выражение лица немедленно сменилось удивленным.
– О! Лорд Каслтон! Я не знала, что вы здесь. Я немедленно…
Она поколебалась, не зная, стоит ли подходить.
Большинство матерей ни за что не позволили бы дочерям стоять в пустом коридоре наедине с женихом. Но большинство дочерей не являлись отпрысками маркизы Нидем и Долби. Помимо того, что Пиппа странная и, как знала вся семья, совершенно лишена качеств, необходимых для невесты, дочери дома Нидем и Долби не слишком удачно выходили замуж. И маркиза не возражала бы против чего-то, похожего на скандал, лишь бы ее младшенькая благополучно прошла по церковному проходу к алтарю.
– Я сейчас закрою дверь, – пообещала леди Нидем, сладко улыбаясь. – Пиппа, ты присоединишься к нам, когда будешь свободна.
Какая ирония! Ее свобода ассоциируется с полной комнатой назойливых, сплетничающих дам.
Как только они снова остались одни, Пиппа обратилась к жениху:
– В кухню, милорд?
Каслтон кивнул, и они отправились в путь. Во главе шествовала Тротула.
На кухне остались пирожные. Которые они легко выпросили у кухарки и завернули в салфетки, чтобы съесть в саду. Пиппа пыталась не слишком сосредотачиваться на том, куда они идут, но все же не могла не отметить, что старательно избегает вишняка, где ждала мистера Кросса несколько вечеров назад. И решила вместо этого направиться к реке, находившейся в четверти мили от газонов.
Тротула бежала впереди, громко, радостно лая. Наслаждаясь своей свободой в необычайно теплый мартовский день, забегая далеко и возвращаясь, чтобы посмотреть, идут ли за ней Пиппа и Каслтон. Несколько минут они шагали молча: достаточно для Пиппы, чтобы спланировать дальнейшие действия. Когда они достаточно удалились от дома, Пиппа остановилась и повернулась лицом к Каслтону.
– Милорд, – начала она.
– Вы… – сказал он одновременно.
Оба улыбнулись.
– Пожалуйста, – сказал он. – После вас.
Пиппа кивнула и снова попыталась:
– Милорд, прошло больше года с тех пор, как вы начали за мной ухаживать.
Граф наклонил голову. Подумал.
– Полагаю, что так.
– И мы должны пожениться. Через семь дней.
– Знаю, – улыбнулся он. – Матушка только об этом и говорит.
– Женщины обычно обожают свадьбы.
– Я заметил. Но вы не взволнованы, хотя это ваша свадьба.
Пиппа взволнована. Только не так, как он ожидает. Ее одолевает не то волнение, которое замечают все.
«Все, кроме Кросса. Который мне ничуть не помог».
– Лорд Каслтон, думаю, что пора вам меня поцеловать.
Если бы в эту минуту вышел еж и укусил графа за палец, он вряд ли был бы более удивлен.
Наступило долгое молчание, в продолжение которого Пиппа гадала, не совершила ли величайшую ошибку. В конце концов, если граф решит, будто она слишком вольно раздает свою благосклонность, легко может вернуться в дом, отдать назад землю в Дербишире и попрощаться с семейством Нидем и Долби.
«И неужели это будет так плохо?»
Да. Конечно, будет.
Ответ роли не играл, потому что Каслтон не сделал ничего подобного. Вместо этого он весело кивнул и сказал:
– Хорошо, – прежде чем наклониться и поцеловать ее.
Его губы были мягкими, теплыми и сухими. Они прижались к ее губам без малейшего намека на страсть, легко, словно боясь испугать или расстроить ее. Пиппа подняла руки, сжала его плечи, подумав, что стоило делать все по-другому.
