Болеслав молчал.
— Скоро мы все узнаем, — пообещала Мария. — Созывай стражу.
— Нельзя.
— Почему?
— Если Предславу уже передали Владимиру, и ввиду того, что с Борисом наши ухари промахнулись, то, сама понимаешь…
— Договаривай.
— Владимир будет здесь с минуты на минуту с ратью. Человек пятьсот, включая Косых. Что мы можем им противопоставить — сорок наших пьяниц?
Болеслав ничего не сказал.
Прибежал стражник с докладом. В поле между теремом и лесом обнаружили труп одного из дозорных. Заколот свердом.
— Ты права, — обратилась Мария к Эржбете. — Ждать больше нельзя. Закрываем зверинец. Болеслав, бери с собой человек десять, озолоти их, берите лучших коней, бери Святополка, и езжайте оба в Гнезно. Когда здесь все образуется, я дам тебе знать.
— Нет, — возразил Болеслав. — Я остаюсь. Я спасу ее.
— Ты, Болеслав, не мальчик, — сказала Мария строго. — Волосы седые. Мешки под глазами. Что ты городишь! Тебя схватят, остаток жизни ты проведешь в темнице, а Хайнрих займет все Полесье и посадит править там какого-нибудь римского дьякона.
— Пусть.
— Нет, не пусть. Предславу ты сейчас не спасешь.
— Спасу.
— Не говори глупости. Будет тебе Предслава, но не сейчас. Дай мне два месяца. Иначе ты ее погубишь, и меня вместе с нею.
Аргумент не то, чтобы подействовал, но по глазам Болеслава было видно, что он сомневается и раздумывает. А когда Болеслав раздумывал, он почти всегда принимал правильное решение.
— Нужно немедленно найти Васса, — сказала Мария. — Как бы узнать, где он прячется.
— Он не прячется, — Эржбета даже улыбнулась. Как наивны бывают великие мира сего! — Он скачет, и скачет очень быстро.
— Куда же?
Даже Болеслав, как ни был занят своими мыслями, улыбнулся — вместе с Эржбетой. Он встал и пошел будить Святополка и собираться в путь.
— В Константинополь, — объяснила Эржбета. — Продавать хартии.
Глаза Марии раскрылись очень широко. Она отвернулась, посмотрела широко открытыми глазами на окно, и сказала с чувством:
— Пес его еть!
Встреча назначена, подумала Мария, холодея. Назначена скоро. И если после всего, что я успела пообещать и даже выполнить, я явлюсь на эту встречу не только без хартий, но даже без амулета, меня примут за самозванку. Самозванцев Неустрашимые уничтожают без снисхождения. Исключений не бывает. Страшно подумать.
Вот стоит Эржбета и смотрит на меня, и думает о том же самом. Даже не думает — смотрит на меня, будто я уже не в счет. Меня уже нет. Возьми себя в руки, сказала она себе.
— Ты теряешь время, княжна, — напомнила Эржбета.
— А что можно сделать?
— Можно послать меня в погоню.
Мария повернулась к Эржбете. Очень синие глаза смотрели на нее совершенно спокойно, губы сжаты. Безупречный овал лица. Русые волосы в лучах утреннего солнца кажутся рыжими. А может, они на самом деле рыжие? Высокая, тонкая, гибкая, решительная Эржбета. Ни разу не подвела. И как-то страшно. Что-то есть в этой женщине зловещее, безжалостное, холодное. Не душа, не рассудок, не сердце — что-то… Рука не дрогнет. И зарежет, и отравит кого хочешь. Вот ее Неустрашимые и наймут — меня зарезать. А этот бык польский стареющий все о дуре Предславе думает. А Васс предатель. А от Святополка никакого толку. Вот ведь соратники у меня, подумала Мария.
— Это верно, — согласилась она. — В погоню, это да, это разумно. Сколько тебе нужно сопровождающих?
— Мне не нужны сопровождающие.
— Не дури.
— Я бы не отказалась, но увы, княжна, людей, на которых можно было бы положиться, в нашем распоряжении нет.
Властители не любят, когда им такое говорят — такие заявления ставят под сомнение правомочность их методов. Но Мария уже не была властителем, не так ли.
— Кличко? — сказала Мария полувопросительно.
— Дурак и подлец, — резюмировала Эржбета. — За медяшки продаст.
— Пчелка?
— Всегда ищет, где выгодней.
— Горясер?
— Нерасторопный, медлительный, и слишком всегда на виду из-за этого.
— Но ехать одной — безумие.
— Я не вижу другого выхода.
Мария лихорадочно думала. Эржбета ждала, холодно на нее глядя.
— Вот что, — сказала Мария. — Меня скорее всего запрут в тереме. В Киеве.
— Да.
— Я постараюсь выйти.
— Да.
— Но дело может затянуться.
— И это верно.
— Сейчас я напишу письмо одному человеку. Путь в Константинополь не краток, и ты этого аспида догонишь. А не догонишь — тоже не беда, найдешь его в Константинополе. Я хочу ехать с тобой.
Так оно вернее, думала она, переполняясь надеждой.
— Не успеем. Васс скачет быстро.
— Это так. Но есть кое-что, о чем он не знает.
— О чем же?
— Хартии он собирается продать Базилю, не так ли?
— Только ему, лично в руки.
— Базиля нет в Константинополе.
— Так.
— Базиль у болгар. Возвратится дней через десять только.
— Откуда тебе это известно?
— Владимиру докладывал гонец. А потом доложили мне. Так что время есть. Два дня. Если через два дня я не выйду, ты поедешь… ты отнесешь мое письмо человеку, верному мне. И он поедет с тобой. Доверяй ему во всем.
— Кто же это?
Мария схватила чистую хартию и стала быстро на ней писать. Эржбета недоверчиво ждала.
— Через два дня, — сказала Мария, сворачивая хартию и перевязывая ее голубой лентой. — К вечеру. Пойдешь на Подол, в Жидове, в дом Авраама.
— Уж не к Явану ли? — насмешливо спросила Эржбета. — Это он и есть, Яван — надежный человек?
— Нет, — ответила Мария. — Надежный человек живет нынче в доме Авраама. Он не родственник им. Ты его знаешь.
— Знаю?
— Да. Ты даже хотела его убить. Две попытки сделала, пока я тебя не отговорила.
Эржбета побледнела.
— Это что же, шутка такая?
— Нет.
— Немыслимо.
— Ничего. Привыкнешь.
— Нет, я его не возьму.
— Возьмешь. Нам действительно не на кого больше положиться. А он парень верный. Да и свердом вертеть умеет. Я тебе рассказывала.
— Не велика наука.
— Эржбета, не серди меня.
Эржбета несколько раз прошла по комнате.
— Я согласилась, что не буду ему мстить. Теперь ты хочешь навязать его мне в сопровождающие. Что дальше? Может, мне сразу от него ребенка родить?
— На твое усмотрение.
— Если он поедет со мной, я за себя не ручаюсь.
— Слушай, Эржбета. Он поедет с тобой. Вы догоните Васса, или найдете его в Константинополе, что вернее. Вы отберете у него все, что нужно отобрать. Также было бы хорошо, если бы Васс не мог ничего передать императору устно. Базиль ему, конечно, не поверит, но донос запомнит. Вы вернетесь в Киев, или в Вышгород — решишь сама, судя по обстоятельствам. Хартии принесешь мне. После этого можешь делать все, что хочешь.
— Ты предоставляешь его мне, и я могу…
— Я сказала — все, что хочешь.
После некоторого раздумья, Эржбета решилась.
— Хорошо. Пусть так и будет.
— А теперь иди и прячься, пока есть время. Если нас схватят, меня запрут в светелке, а вот тебя…
— Да. Этой опасности подвергаются все, кто тебе служит, Мария.
— И я это ценю, — сказала Мария с разоружающей искренностью.
Эржбета поклонилась и вышла.
Мария подошла к окну. По коже побежали мурашки. Она была готова, но все равно испугалась. Впрочем, страх никак не повлиял на ее решимость. А испугаться было легко. Чуть ли не вся поверхность Днепра на подходе к Вышгороду покрыта была ладьями. И чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, кто именно пожаловал в Вышгород и с какой целью, на мачтах трех передних ладей развевались стяги Косой Сотни.
Болеслав и Святополк сели в повозку. Десять конных ратников пристроились по обеим сторонам. Возница хлестнул лошадь, и в этот момент у повозки отвалилось колесо.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. О НЮАНСАХ ЭПИСТОЛЯРНОГО ЖАНРА
День спустя Эржбета вернулась в Вышгород, наняв возницу с телегой в рыбацком поселке, располагавшемся в одиннадцати аржах выше по течению Днепра. День выдался теплый и солнечный. Зрелище открылось впечатляющее. Терем и пристройки сохранились, включая романскую башенку, служившую римско-немецким союзникам Марии часовней, зато мельница, дома, амбары и крог сгорели до тла. По пепелищу ходили с потерянным видом люди, тут и там раздавался плач. Где-то еще тлело и сыпалось, воздух пах едко и зловеще.
— Как хочешь, болярыня, а я дальше не поеду, — сказал возница. — Ни в Киев не поеду, ни здесь не останусь. У кого духу хватит на такое смотреть, болярыня…
Эржбета порылась в суме и протянула вознице кошель. Возница глянул в него и поразился.
— А… эта… — пробормотал он.
— Вылезай и иди домой. Это тебе за лошадь и телегу.
