Хелье покраснел и убрал руку под стол. Письмо не могло быть подделкой — о Хардангер-Фьорде знали только Мария и он сам.
Марию заперли в светелке. Ее жизни грозит опасность. Эржбета — приближенная Марии, это он и раньше знал. Мария просит о помощи. Мария доверяет ему. И благодарность ее будет безгранична. Пожалуй, надо ехать. А то, что теперь ему придется иметь дело с убийцей — что ж. Не такая уж это тяжелая плата за его собственное поведение. Путешествие обещает быть опасным — вот и хорошо. Есть все шансы наскочить на чей-нибудь клинок или поймать спиной стрелу — вот и славно. Безграничную благодарность следует заслужить.
— Ладно, — сказал он. — Посиди здесь. Я сейчас.
— Постой. Ничего никому не говори.
— Не скажу.
Подойдя к друзьям, которые наблюдали за ним все это время, он посмотрел на обоих, улыбнулся, и сказал:
— Мне нужно отлучиться.
— Надолго? — спросил Дир. — Мы подождем.
— Недель на шесть.
— Ого, — удивился Яван.
— А как же служба? — спросил Дир. — Ты должен ждать, пока князь не даст тебе знать.
— Как нибудь.
— Подожди, Дир, — попросил Яван. — Служба, надо же… Хелье, я не собираюсь вмешиваться в твои дела. У меня только один вопрос. Та, с которой ты сейчас говорил. Она едет с тобой?
— Я бы не хотел это обсуждать.
— Значит, едет. Так вот — никуда ты не едешь с нею, либо мы едем все вместе.
— Почему же? — спросил Хелье.
— Потому что эту бабу я достаточно хорошо знаю. Она пожертвует твоей жизнью за булавку для заколки волос. Нет, я не имею в виду, что она стяжательница и продажная тварь. Просто если завтра у нее недостанет булавки, а волосы заколоть нужно, и кто-нибудь пронырливый предложит ей эту булавку в обмен на твою жизнь, она не задумается ни на миг. Зови ее сюда. Нет. Сядь. Эй, красавица! — крикнул Яван. — А подойди-ка к нам!
Эржбета вспыхнула, глаза ее сверкнули. Тем не менее она поднялась, пересекла помещение, и остановилась у стола.
— Ты, я смотрю, не унимаешься, — сказал ей Яван. — Тебе все равно кто, когда, и зачем. Ты на его рожу-то поглядела? Он вчера только по деревьям лазил и девчонок деревенских за косы таскал. А ты его, стало быть, с собой, и сразу в темные дела.
— Я никого не беру с собой! — возмутилась Эржбета. — Что ты городишь! — Она повернулась к Хелье. — Что ты им наплел, гаденыш?
— Ничего он не наплел, — веско возразил Яван. — Это и так ясно. Едешь ты в Константинополь. И едешь ты туда, чтобы отнять у Васса то, что он схвитил у Марии. Тоже мне, вселенская тайна. Сегодня утром прискакал гонец от моего отца. Смеялся, рассказывал, как Васс лошадей и людей мучает по пути.
— Ты знаешь, Яван, что бывает с людьми, которые громко рассуждают о таких грунках? — спросила Эржбета, глядя на Явана зловеще.
— Мне тут давеча дом спалили, — сообщил Яван. — Самого чуть не убили. Одним врагом больше, одним меньше, какая разница. А тебе я так скажу. Либо мы с Диром едем с вами. Либо ты поедешь одна.
Эржбета продолжала злобно смотреть на Явана. С другой стороны, путь был опасный. Придется несколько раз иметь дело с незнакомыми людьми, нанимать ладьи и лошадей, останавливаться на постой, может даже уходить от печенегов. Надежных людей, как справедливо сказала Мария, в ее распоряжении нет. Что ж. Вот только язык у Явана длинный. Впрочем, его никто не слушает.
— Язык у тебя длинный, торгаш, — заметила она.
— Это все хорошо, — вмешался Дир, думавший все это время о своем, — но как-то мне неудобно, заметь, теперь отлучаться. Служба.
— Ну и оставайся, — сказал Яван.
— Дир, тебе нужно ехать с нами, — объявил вдруг Хелье.
Все посмотрели на него.
— Насколько я понимаю, нам следует спешить, не так ли, — продолжал сигтунец. — Также, возможно, многие заинтересованы в том, чтобы наше путешествие прервалось бы на самом интересном месте. А?
Он посмотрел на Эржбету. Эржбета улыбнулась неприятно.
— Нам нужен человек, который бы смог грести за четверых, — объяснил Хелье. — А также опрокидывать повозки, а опрокинутые повозки ставить на колеса. А также выбивать двери плечом, вырывать с корнем деревья и волочь на себе раненых не замедляя шаг. Нам в любом случае придется такого человека где-нибудь найти. И было бы лучше, если бы мы могли этому человеку довериться. Лучше Дира мы не найдем, а время ограничено.
Резонно, подумала Эржбета.
— Кроме того, — добавил Хелье, — у Дира есть холоп по имени Годрик. Вон он у стены сидит. Неоценимый человек. Находит пропитание для всех в местах, где пропитания нет. Улаживает любые неувязки с одеждой и оружием. Сам ни в чем не нуждается. Просыпаешься — готов завтрак. Только подумаешь, что неплохо бы помыться — в полуарже уже найдена баня, и в этой бане уже топится печь. Не знаю, когда лично Дир последний раз точил сверд, может, год назад, но сверд у него всегда свеженаточен. А одежда чистая.
Дир с удивлением смотрел на Хелье.
— Хорошо, пусть увалень едет с нами, — согласилась Эржбета.
— И Яван тоже.
— А он-то зачем?
— Яван знает море, как никто из нас, — объяснил Хелье. — Он этим путем сорок раз ходил. Подозреваю, что у него есть знакомые лихие люди, и на суше, и на море, а это никогда не вредит. Есть, Яван?
— Есть.
— Яван знает о море все. О том, как люди себя ведут на море. О штормах. Об управлении ладьей и людьми при шторме. А мы с Диром ничего не знаем. И ты не знаешь.
— Я только два дня, как служу, — вмешался Дир.
— Но успел уже наделать дел, — заметил Хелье.
Поразмыслив, Дир спросил:
— А кому нужно, чтобы мы не доехали? И за кого мы, собственно, едем рисковать шкурой?
— Насколько я понимаю, — сказал Хелье, — Новгород очень заинтересован в том, чтобы предприятие наше закончилось провалом. А рискуем мы… не все ли тебе равно, Дир? Как сказал Яван, наши имена переврут и покроют славой летописцы, и сотни благородных семей будут драться люто за честь считаться нашими побочными потомками.
— Я такого не говорил, — возразил Яван.
— Ну так я говорю. У Явана есть, видимо, причины убраться на время из Киева, которые он не желает обсуждать.
Яван наклонил голову в знак не то одобрения, не то удивления. Межи — сложный народ.
— И все-таки служба — она служба и есть, — предположил Дир не очень убежденно.
В этот момент в крог вошли двое ратников. Вид их говорил о том, что пришли они не пить и веселиться. Оглядевшись, оба направились прямо к спорящим. Эржбета, менее увлеченная спором, чем остальные, заметила их первой. Как бы невзначай она запустила пальцы правой руки в рукав левой, одновременно прикидывая, что бежать лучше всего через боковую дверь крога, предварительно уложив одного из ратников. Но ратники искали вовсе не ее.
— Здравствуйте, люди добрые, — сказал один из них. — Мы ищем человека по имени Дир. Знаете такого? Его срочно требует к себе Добрыня. Нам сказали, что видели его, когда он направлялся к этому крогу. В кольчуге.
— Нет, — сразу откликнулся Яван, предупреждая ответ Дира. — Я знаю Дира. Но он сюда не заходил.
Краем глаза Хелье заметил, как верный Годрик, сидящий у стены, оставил гусли и медленно, не очень заметно, поднялся, сунув руку в карман.
Дир уже хотел что-то сказать, и наверняка выдал бы себя фальшивой интонацией, но Хелье его опередил, приходя на помощь Явану.
— А зачем он вам нужен? — спросил он.
— А это не твое дело, парень, — ответил ратник. — Дело тайное, государственное. Так не видели?
Яван, Дир и Хелье отрицательно покачали головами. Эржбета виновато улыбнулась.
— Стало быть, печенег соврал, — обратился ратник к товарищу.
— Наверное, этот подлец его подкупил. А, хорла!
— Точно! Бежим за печенегом, пока он не спрятался.
Ратники выбежали из крога не прощаясь.
— Я еду с вами, — заявил Дир.
— Вот как? — удивился Яван. — А мы-то думали у тебя служба. А оно вон чего. Нехорошо от службы отлынивать.
— Мало того, что душегубствовал, — сказал Хелье, — так еще и натворить чего-то успел, и с начальством поссориться. Ужасно ты неуживчивый тип, Дир. Я это сразу заметил.
— Ничего такого особенного…
— Потом расскажешь, — сказал Хелье. — Следующий вопрос — деньги. У меня есть сто пятьдесят сапов. С собой. И все. Путь дальний.
— Двадцать гривен, — сообщил Яван. — Я мог бы сходить и принести еще, но, боюсь, много времени займет.
— Пожалуй, — сказал Хелье. — Дир?
Дир, пристыженный, красный, дернул себя за ус, поморщился, поглядел исподлобья на присутствующих, и позвал:
— Годрик!
Годрик подошел к столику.
— Сколько у нас денег? С собой?
— Тридцать кун и шесть римских динариев.
Все повернулись к Эржбете.
— Пятьдесят сапов, — сказала она. — И по пути есть несколько тайников.
