Те, что гоняют в поле, – от пиджака или от пижамы. В воротах – от пальто. Мячик – от наволочки. А вместо штанг – спичечные коробки.
Дублеры только что сыграли, и на разминку из раздевалки выходит основной состав. Пока футболисты разминаются, я строю для дублеров график результативности.
3Вокруг стадиона «Динамо» вдоль забора несколько километров толпы. Играют наши с немцами. А немцы – чемпионы мира.
За забором – с ведерком в руке пацан. Зачерпнет стаканом и через решетку протягивает. Простой воды. И каждый дает ему гривенник.
Еще только четыре утра, но уже духота. Недавно устраивали перекличку. Толпа, хотя и стоит на месте, но все равно растет…
Без четверти шесть хлынут из метро. В восемь прицокает милиция. А билеты начнут давать в десять.
4Мы решили протыриться. Я вообще-то был против, но Анисим меня убедил. Вокруг арены все с ним носились с контроля на контроль, но на трибуну так и не прорвались.
А билеты Анисим толкнул. По четвертаку. Правда, Бабон потом все отобрал.
Зато наши победили.
Меня оставили с носом
На заднем дворе, там, где на газоне вытоптана трава, у каждого свое государство.
У Бабона – Америка. У Двор Иваныча – Аргентина. У Кольки Лахтикова – Африка. И даже у маленького Петушка – целый Китай.
А у меня – ничего. Потому что мой папа – еврей.
– Ну, что, Израиль, – улыбается мне Колька Лахтиков, – не принимают?
И я молчу и все смотрю на перочинный нож. Его передает Бабону Двор Иваныч.
Бабон прицеливается и вонзается острием в Аргентину. Проводит черту и присоединяет часть Аргентины к Америке. Очередь за Петушком.
У Петушка неудача: ножик сначала воткнулся, но потом не удержался и свалился.
Бабушка Лиза говорит, что у моей сестры Наташки папа совсем даже и не папа. И хотя он тоже дядя Гриша, но он все равно русский. Потому что его фамилия Башкиров. А моя фамилия Киновер.
Я говорю Кольке Лахтикову:
– А знаешь, какая моя настоящая фамилия?
Колька смеется:
– Знаю. Твоя настоящая фамилия Перельман. И зовут тебя Моисей Самуилович.
Моисей Самуилович живет на втором этаже, и ему разбили на кухне стекло.
Я говорю:
– Мудак. Моя настоящая фамилия Башкиров.
Ну, все. Сейчас мне что-нибудь отрежут. Какую-нибудь Австралию. Или Испанию. Я даже согласен на Люксембург. И потом я оттяпаю у Петушка часть Китая.
Бабон ко мне поворачивается:
– Иди, сука, сюда!
Я подхожу. Выкатив на меня подбородок, Бабон сощуривается и, как будто я Красная Шапочка, клацает в раззявленной пасти клыками. Такой смешной. А у самого в руке нож.
– Ну, хочешь?! – и так отрывисто замахивается.
Я смотрю на Бабона и молча от него пячусь.
– Ну, хочешь? – опять повторяет Бабон и начинает водить ножом у меня перед носом. – Ну, хочешь, б. дь, отрежу!!!
Я опускаю голову и продолжаю молчать.
– Иди, гнида, гуляй… – сжаливается надо мной Бабон и, так ничего мне и не отрезав, оставляет меня с носом.
Красная шапочка
Возле витрины я и мой корешок Сема по кличке Горбонос. У Семы белесые брови, прекрасный рыжий чуб и совершенно синие наглые глаза.
– Заделаем? – мечтательно шепчет Сема.
– Погоди.
На витрине конфеты – «Золотой ключик», «Петушок», «Красная Шапочка»…
– Заделаем?
– Погоди, – шепчу я.
Выбираю «Красную Шапочку» и тихонько отодвигаю стеклышко.
– Атас! – отдергиваю руку и замираю.
– Ну, и конек же ты, – смеется Сема, – ну, и конек!
– Сволочь, – шепчу я Семе, – гадина… – и снова отодвигаю стеклышко.
«Красная Шапочка». Я хватаю ее за фантик и оборачиваюсь. Роняю. Снова оборачиваюсь. Снова хватаю.
– Атас, – еще раз шепчет Сема и исчезает.
Кто я теперь? Теперь я вор. Теперь я не какой-нибудь там фраер. Теперь я жиган Толик по кличке Сундук.
– Ну, что, конек, заделал? – улыбается Сема и протягивает руку. – Где «Красная Шапочка»?
– Где? А вот где! – и прямо с фантиком запихиваю «Красную Шапочку» в рот.
Сема разворачивается и бьет.
Я бросаюсь на Сему и начинаю его душить. Потом валю. Потом начинаю стучать Семиной головой об асфальт. При каждом ударе об асфальт Семина голова издает металлический звон…
Потом я открываю глаза и слышу куранты. Мне пора в музыкальную школу.
Номерки
Я подхожу к стойке и, расстегнув пальто, смотрю на тетю Зину. У тети Зины на коленях клубок. И в каждой руке по спице. Как у нас во дворе на лавочке. Только на лавочке сидит лифтерша, а тетя Зина сидит в гардеробе на стуле.
На каждый класс приходится по сорок номерков, и вот уже, наверно, полгода, как мы в них играем.
Первый урок начинается в половине девятого, и, пока тетя Зина не откроет ключом дверь, мы ее ждем на морозе прямо на ступеньках. И к восьми часам уже всегда стоит очередь.
По правилам игры сначала сверяется первая цифра.
– Ваш номерок! – выбираешь себе кого-нибудь поплюгавее, и тот, кого ты взял на прицел, обязан тебе ее открыть.
У него первая цифра – два. А у тебя – три. И тот, у кого два, подставляет тебе для шелобана свой лоб.
Потом сверяется и вторая… И если у тебя номер 39, то тебе даже не страшен и сам Лиса.
Но еще во второй четверти Лиса 39-й номер потерял. И потом пришел к тете Зине и сознался. И теперь он даже и не знает, что ему делать. И тетя Зина его пожалела и вешает ему без номерка. Зато теперь у Лисы в кармане всегда 39-й.
Лиса у нас в классе самый сильный, и когда поднимаешься по лестнице на третий этаж, то как будто контролер проверяет у каждого билет. И если раньше играли все, то теперь играет один Лиса, а все остальные борются за право получить от него хотя бы на шелобан меньше. А если есть желание вытряхнуть карман, то за каждый свой непробитый шелобан Лиса снимает десять копеек.
Можно, конечно, прийти вообще без пальто, а кепку или ушанку засунуть в портфель. Но Лиса за этим следит строго, и за сокрытие верхней одежды, помимо двух нулей, грозит дополнительный штраф. А за обнаруженный в портфеле головной убор еще и выкуп.
Я поворачиваю голову и смотрю на часы. Часы висят над лестницей. На стрелках 17 минут.
Девятки, восьмерки и семерки уже давно прошли. Шестерки с пятерками – тоже. Сейчас потянутся четверки и тройки. А перед самым звонком – двойки и единицы… А мне уже спешить некуда.
Я снимаю пальто и теперь смотрю на номерок. Я на него нацелился уже, наверно, месяц тому назад. И все не хватало пороху. Но вот сегодня, наконец-то, взял на мушку. Осталось только выстрелить.
Этот номерок всегда висит на отшибе, и его никто никогда не берет. Но для меня дело тут совсем не в цифре ноль, хотя, конечно, никому не светит ходить с размалеванным лбом. Все дело в завораживающей цифре четыре. И если даже только подумать, что ты закручиваешь хотя бы один шелобан, зато самому Лисе, то от одной этой мысли кругом идет голова. И в последние дни я иногда даже просыпаюсь ночью и, натянув школьную форму, все перед зеркалом тренируюсь – из какого кармана мужественнее этот номер вытаскивать: из гимнастерки или из штанов?
Тетя Зина откладывает спицы и протягивает мой последний патрон. В кино идет «41-й». А у меня теперь будет 40-й.
Я поднимаюсь по ступенькам – и как будто мне прыгать на заднем дворе с карниза. Сейчас разбегусь – и полечу…
– Ваш номерок… – ласково шепчет Лиса и, напоминая Бабона, поигрывает желваками скул…
Осталось собрать всю силу воли в средний палец – и отомстить за всех «униженных и оскорбленных». Потом закрыть глаза и с чувством выполненного долга подставить свой лоб. Пускай, сука, бьет!
Но вместо этого рука вдруг почему-то предательски тянется к пистону, где уже заранее приготовлен рубль.
Сейчас отстегну, и Лиса мне даст 10 копеек сдачи. И, совсем позабыв про карманы, я суетливо разжимаю кулак…
Лиса смотрит на первую цифру и в замешательстве даже открывает пасть: вот это, думает, номер…
Но, унюхав в моем пистоне рубль, сразу же успокаивается.
Я протягиваю Лисе рубль и дрожащим пальцем дотрагиваюсь до его морды…
Наверно, сейчас похвалит – какой все-таки я сообразительный: накормил и барана, и волка.
Теперь смотрит на рубль и, немного подумав, засовывает его себе за пазуху. И вместо десяти копеек сдачи оттягивает мне по полной программе все девять шелобанов.
Последний бой толи киновера
По русскому задали выучить стишок:
Плохо человеку, когда он один.
Горе одному,
один не воин —
каждый дюжий
ему господин. И
И даже слабые,
если двое.
Оказывается, Маяковский.
И мы с Витожкой решили это проверить, и на последнем уроке я посылаю Лисе такую записку:
«Вит я, мы с Юликом горим желанием с тобой стыкнуться. Только нас будет двое, а ты – один. И если ты согласен, то ждем тебя за помойкой. Толя Киновер».
Мы думали, что Лиса сразу же испугается, но он почему-то даже обрадовался. И, помимо нашего класса, на поединок сбежался еще чуть ли не весь 4-й «Б». Сначала Лиса отлупил Витожку. Лиса разбил ему нос. А я в это время стою и смотрю. А потом разбил нос и мне. И на этом наш бой закончился.
