Эти гады – испражнение Владыки Бездны, и наш Создатель их не создавал!
– Создатель творец всего в нашем мире. – не согласился дед Кучум и со вздохом покачал головой. – Он отец и создатель всех людей, вне зависимости от цвета кожи и разреза глаз.
– Врешь дед! – брызжа слюной, рявкнул, разозлившийся собеседник. – Создатель только наш, Хадоловский, на! Южане – нелюди, сыны свиньи и шакала!
Со стороны немногочисленных представителей юга, защищавших баррикаду, послышался ропот неодобрения. Аргилай обеспокоенно закрутил головой. Кажется, напряжение, витавшее в воздухе и страх, затаившийся в сердцах бойцов, грозили выплеснуться серьезным конфликтом из-за этой маленькой перепалки.
– Вонючие южане! – заорал кто-то с соседней крыши фургона. – Создатель наш! Вас он не создавал!
Люди возмущенно загалдели со всех сторон. Некоторые воинственно трясли оружием. Ситуация быстро накалялась и градус кипения повышался в сторону критического.
Неожиданно гудение мужских голосов разбавил громкий, звонкий женский крик:
– Мать ваша! Мать! – бешено сверкая глазами, проорала Трицитиана. И, дождавшись, когда на нее обратят внимания, громко добавила. – Мать ваша – вот кто ваш создатель! Вот кто создал каждого из вас! И если мы сегодня, если мы сейчас не остановим врага. – наемница ткнула копьем в сторону противника. – То завтра наших матерей, жен и дочерей будут мучить, насиловать и убивать! А дома сожгут или заберут себе вон те чудесные молящиеся люди!
Гомон прекратился. Трица нанесла удар в самое сокровенное – напомнила каждому бойцу то, что действительно должно ценить и защищать. Когда видишь перед собой главное, то все остальное: политические разногласия, религиозные конфликты, расовые обиды – становятся незначительной шелухой. Шелухой, что подхватывает холодный ветер равнин и уносит прочь.
Остудив опасную ситуацию в зародыше и полностью завладев вниманием своих бойцов, Трицитиана внезапно ухмыльнулась и презрительно фыркнула. Фыркнула так, как умела фыркать только она.
– А уныло поют, черномордые! – громко сообщила наемница. – Ни слуха, ни ритма, ни голоса! Им медведь не только на ухо наступил, но еще изрядно потоптался по яйцам.
Шутка подействовала. На суровых, обеспокоенных лицах мужчин, расцвели пока еще неуверенные улыбки. Успех следовало развить и Трица не заставила себя долго ждать.
– У нас в Хадоле поют лучше! – с задором, прокричала она. – Покажем, как надо горланить песни? А? Вдарим нашу: Нобийскую фартовую! Что скажете, парни?
– А вот и вдарим! – в ответ крикнул один из защитников баррикады. – Отчего ж не вдарит? Верно?
– Верно! – поддержал его нестройный гул голосов.
Новоиспечённая командующая набрала полную грудь воздуха и во все горло запела веселый мотив. Мотив знакомый всем, кто хоть раз напивался в таверне, расположенной от крайнего севера до жаркого юга.
В кабак припортовый с парнями пришли,
Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!
Пенного выпить, размять кулаки,
Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!
Но грохнулись лбами в закрытую дверь,
Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!
Куда нам с парнями деваться теперь,
Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!
Неуверенные усмешки на лицах бойцов, словно цветы под лучами утреннего солнца, расцветали полноценными самодовольными улыбками. Трицитиана вновь с грацией фехтовальщика-виртуоза точно нанесла удар в нужно место. Наградой ей стал громкий хор голосов, подхвативших популярную и всеми любимую застольную песню. А кто не знал слов, подпевали припев, запоминающийся с первой строчки.
Во век не уступит нобиец врагам,
Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!
Я в щепки сломаю дверь пополам,
Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!
Пронзительным визгом встретил кабак,
Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!
Я в женскую баню вломился дурак,
Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!
Песню услышали на левом фланге и теперь Тильбонское ополчение, надрывало глотки, стараясь перекричать правый фланг. Люди бренчали оружием и били по щитам, задавая нужный ритм.
Решили тикать мы с парнями домой,
Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!
Но враз обступили бабы толпой,
Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!
Нам пива налили и дали пожрать,
Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!
Ведь бабы умеют мужей ублажать,
Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!
Пело все войско Хадола. Даже некоторые из эльфов с удовольствием подвывали своими звонкими голосами. Протяжная молитва бойцов Хадна-ара утонула и растворилась в громе припева «йо-хей-йо-хей-йо-хоооу». Нобийская фортовая бодрила, сплачивала, гнала прочь страх и дарила приподнятое настроение. Ведь каждая строчка этой песни пробуждала веселые, беззаботные воспоминания, и напоминала об одних из самых светлых моментов жизни любого мужчины, вне зависимости от цвета кожи и разреза глаз: о дружеских попойках!
Четвертый куплет люди прокричали, на пределе возможностей своих связок, вкладывая в слова всю ярость и ненависть, что скопилась внутри.
За баб мы всех порвем!
За баб мы всех убьем!
Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!
Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!
А затем наступила тишина. И в этой звенящей тишине раздался низкий, утробный звук, похожий на рев исполинского хищника. Под вой сигнального рога, войско Хадна-ара двинулось в атаку.
– Внимание парни! – над баррикадой вновь зазвенел голос Трицитианы, и теперь каждый защитник внимал ее словам. – Кончилось время горлопанить, пора морды бить! Стрелы не жалейте, но и зря не пуляйте! Стоим здесь, никого не пропускаем. Остроухие девочки на холме без нас не справятся! Все понятно?
– Да!! – грянул громогласный ответ.
Бойцы активно засуетились, занимая свои позиции и проверяя оружие. Теперь уже никто не сомневался зачем он явился на эту баррикаду – он пришел защищать свой родной дом. Никто не жалел, что поверил в силу и удачу Огненной Феи – такая женщина непременно приведет к победе. Защитники фургонов чувствовали единство со всей армией Хадола и готовы были драться до конца.
– Она великолепна! – дед Кучум, поглядел на ковылявшую вдоль фургонов, Трицу, и с восхищением покачал головой. Затем вздохнул. – Но надолго ли хватит этого запала бойцам?
Аргилай положил стрелу в ложе арбалета из Мурдского дуба и выглянул из-за бочки, которая стала ему укрытием. Враг наступал быстро по всему фронту, стремясь одновременно атаковать центр войска Хадола и его фланги: молниеносно налететь, сломить численным превосходством и задавить массой. Солдаты Хадна-ара, прикрылись щитами и перешли на бег. Строй войска сломался и теперь представлял из себя обычную толпу.
– Я смотрю их тоже взбодрила наша песенка! – нервно хохотнул Лаи и прицелился из арбалета. Юноша почувствовал, как его страх медленно превращается в опьяняющее возбуждение битвы. Дыхание участилось, а сердце стучало все быстрее, отдаваясь в ушах.
– А то, на! – фыркнул мужик с бельмом на глазу. – Поди не унылая молитва!
– Гано. Гано! – процедила Лиса, сквозь зажатую в зубах стрелу. Девочка тоже смотрела на противника и ждала момента, когда можно будет начать стрелять. Кроме зажатой в зубах стрелы, варварка держала одну на тетиве своего бронебойного эльфийского лука и еще две между пальцев правой руки. Аргилай еще никогда не видел такой необычной манеры стрельбы и, рассудительно решив довериться опыту варварки, спросил:
– А теперь пора?
– Га-но! – повторила Лиса. От волнения она, слегка пожевывая зубами древко стрелы.
В этот момент все пространство
