– Старая песня урки. Ничего не переводи. Он не виноват, не он такой, а жизнь такая. Этого нам не надо. Как по делу начнёт трепаться – тогда и переводи. А все эти заверения в ангельской безгрешности для архангела Гавриила оставь. Лучше спроси – что за часть, сколько их, чем вооружены, где штаб и кто командир.
Постепенно разговор перешёл в деловое русло. Выяснили, что в селе при полустанке окопался мотоциклетный батальон в составе двух рот, у них три миномёта, больше десяти пулемётов, несколько бронетранспортёров и пара танков. Плацдарм у моста удерживает рота этого же батальона и противотанковая батарея. Это на нашем берегу. А на том берегу – сапёрная рота, рота связи и батарея 20-мм зениток (слово «флак» Кадет перевёл как «флаг»). И это всё? А остальные части их «панцердивизион» – отстали, добивая окруженцев. Глупо. Разумнее было бы наоборот. Но оказалось, как пояснил наш «язык», что только танки могут сдержать прорывы из окружения. Видимо, в окружении наши части бьются яростнее – отступать-то некуда.
– Вот и всё, а ты боялся. Кадет, добей его.
– Но, Виктор Иванович, как же так? Почему я?
– А что мне теперь его в поясницу целовать? Куда его девать? Чем его кормить? У матери твоей пайку урезать и ему отдать?
– Он может пригодиться.
– На хера? В селе новых навяжем, званием побогаче, знающих поболее. Вали его! Боец должен не только уметь умирать, но и убивать. Я не сомневаюсь, что ты отдашь жизнь, если надо. Я должен убедиться, что ты и жизни лишишь, не дрогнув. Вали его! Ты за моей спиной всегда, я должен быть в тебе уверен. Сделай это быстро и безболезненно для него – он заслужил. Нож сюда приставь и дави. Дави сильнее! Молодец! Отдохни, Кадет. Уберите эту падаль! Морозов, ты здесь? Шило? Забирайте лампу и пишите отчёты о результатах разведки. Пошлёте делегатов связи с донесениями, Морозов – своим, Семёнов – нашим. Через час разбудите меня и выступаем. Караул менять четырежды в час, чтобы все отдохнули и обогрелись.
Конечно, я не спал. Уснёшь тут! Просто час пролежал на опилках, глядя во тьму, слушая перестук капель по жести, тихие перешёптывания ребят. Пусть думают, что я сплю. Пусть знают, что я – зверь, живодёр, убийца бездушный и способен уснуть спокойно после разделки человека. На душе муторно.
А их сюда никто не звал! Они пришли убивать людей МОЕГО народа, они пришли поработить МОЮ Родину! Убил, убиваю и буду убивать! И сам сдохну! Я – сдохну, а кто-то жив останется. Народ мой продолжится в годах, в веках! Кадет, например. Он должен уметь убивать. Чтобы рука не дрогнула, как у того снайпера из группы Лешего. Тоже, наверное, в живого человека первый раз стрелял.
Пришло время действовать дальше. Я встал, увидев, что в мою сторону направился узкий, даже в плаще, силуэт Шила.
– Корми людей, Володя. Трофеями. Немцы должны были запастись.
– Есть!
– Миша, составь опись трофеев. Я говорил, чем отличается мародёр от солдата?
– Централизацией сбора трофеев.
– Точно. А централизация подразумевает документальное оформление. Не корчи рожи! Ты думал война – это кровь и смерть? Должен тебя разочаровать, Миша. Война – это куча бумаг. Карты, планы, схемы, приказы, донесения, рапорта, ведомости, требования, накладные и ещё сотни видов бумаг. Это – война. А кровь… Кровь лишь небольшое развлечение, а смерть – избавление. Учись, пока я живой. Меня убьют – ты будешь впереди бежать, «ура» кричать и пушку таскать. А пока – пиши.
– А как это пишется?
– Обыкновенно. На верху листа пишешь – «приходная опись» и номер. Первый сегодня. Сегодняшнее число поставь. Дальше пишешь: «в результате боя на лесопилке, координаты укажи, были захвачены трофеи. И перечислишь в столбик. Например, пулемёт МГ-34 – две штуки, автомат МП…
Я поднёс автомат ближе к огню, чтобы прочесть надпись:
– МП-40, сколько их? Вот и запишешь. И так далее. Всё пиши, даже эти перчатки. А что за перчатки? О, нормальные такие. Это я забираю. Так и запишешь, когда их оприходуешь: «выданы старшине Кузьмину в количестве одной пары». Так и пиши. И всё, что съедим, так же оформишь. Ребят, кто что взял – Кадету доложите, чтобы оформил. Он у нас временно писарем.
– Медведь, а это писать?
– За Медведя – ухо откушу. Что там?
– А сам нас погонялами кличешь.
– Не погонялами, мы не воровская малина, а позывными. Конкретно ты – ещё не заслужил меня Медведем в лицо называть. Я понятно объясняю?
Боец кивнул, протянул мне металлический предмет с цепочкой.
– Ух ты! Судя по весу – золото. Часы, что ли? Откуда?
– У того, которого вы пилили, было. Вы надпись на крышке прочтите.
Поднёс к огню. «ХХ лет РККА» выгравировано.
– Крышку откройте, с той стороны.
«За отличную службу».
– Кадет, как ты думаешь, откуда у немца эти часы? Такие абы кому не дают. Ими награждают. И не сержантов. Как ты думаешь, что стало с этим высшим командиром? Кто это был? Полковник, генерал? Комдив, комкор? Тебе не жаль этого профессионала? А немца пожалел? И дальше будешь жалеть? Пиши: «часы карманные, корпус из металла жёлтого цвета, с надписями». Надписи перепишешь. Нет, ребята, эти часы мы не можем оставить – они принадлежат семье этого доблестного командира. Штука редкая, и хозяина смогут легко найти. Наш долг – вернуть их. Может – это всё, что осталось от этого человека, а сам – сгинул где-нибудь. Судя по «ХХ лет РККА» – всю жизнь мотался по гарнизонам, дети его видели редко. Память будет. Мы пока не заслужили таких почестей. Наша добыча – сосиски, два мотоцикла и два пулемёта. А я вот – перчатками разжился. Разбирай, что нравится, ребята, но Кадету – доложитесь!
Перчатки были с длинными манжетами, чуть не до локтя. На хрен! Отрезал. И ополовинил пальцы на правой перчатке – указательный и большой. Теперь не будет мешать стрелять.
– Командиры, ко мне! Да заканчивайте, не на рынке! Там, в селе, ещё две роты таких тварей. Свалили!
Остались только Леший, Шило, Морозов, Шолов и Мельник, куда без него. Постоянно рядом, тенью моей стал.
– Слушай, что я думаю. Надо выдвигаться вперёд. Здесь оставим Кадета и Морозова. Наших встретят, доведут до них наши наработки. А нам… Смотри – атаковать будем посветлу, раньше – Ё-комбат просто не успеет. А там – жэдэ насыпь и грунтовка. Пара пулемётов – и через них не перебраться на ту сторону. То есть эту сторону путей отхода врага мы сможем контролировать, а они, прикрывшись насыпью, отойдут и ударят в тыл батальону. Поэтому предлагаю – затемно пересечь обе дороги и перерезать им путь к отступлению. У нас два пулемёта, снайперы, гранаты. Не пропустим. Как думаете?
– Если танками пойдут – прорвутся.
– Может быть. Но одно дело – танк в селе, а наши ребята атакуют как на ладони, он их видит, они его – нет, а другое дело – он на дороге, а мы в кустах. А там – бронебойщики его под хвост и ужалят. А пехота немцев, пока бежать будет на виду у «леших»… Как ты думаешь, Лёш, это будет славная охота?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
