проснулась и заплакала.
Танья Крусе права. Здесь что-то не то.
* * *
– Итак, что у нас нового.
Йеппе вскрыл обертку и откусил кусок батончика «Марс» в надежде, что мягкая карамель придаст сил.
– У нас по-прежнему нет сколько-нибудь ценных свидетельских показаний или новых сведений о грузовом велосипеде, на котором перевозили тела. Однако есть два общих эпизода: 8 августа две тысячи четырнадцатого года в интернате утонул воспитатель Ким Сейерсен, – Йеппе указал на фотографию сотрудников, висевшую на доске, – а через год, 3 августа 2015 года, совершила самоубийство одна из четырех пациенток, Пернилла Рамсгорд. Она перерезала себе запястья и истекла кровью в ванной.
Йеппе запил шоколадку остывшим кофе и почувствовал, как в кровь выбросило сахар и кофеин.
– Ларсен установил личность оставшихся сотрудников «Бабочки». Мы так и не нашли повара, Алекса Якобсена, но с двумя медсестрами, Андреей Йёргенсен и Триной Бремен, поговорили. Первая путешествует по Испании – она не в счет; Трину Бремен сегодня утром допросили мы с Фальком. Она дружит с Петером Демантом и была у него дома вчера вечером.
– К сожалению, у нее есть алиби на все вечера и ночи этой недели. – Фальк засунул большие пальцы под подтяжки и пробубнил в усы: – Я недавно с ее мужем разговаривал. Клаусом. Она всеми вечерами была дома с ним и детьми, а в понедельник они даже соседей на ужин приглашали.
– Ты с ними разговаривал?
– Да. Соседи подтвердили, что они засиделись до часа ночи и играли в «Давосский ясс». – Фальк развел руками. – Карточная игра такая, я ее тоже не знаю, но в понедельник вечером Трина Бремен не убивала Николу Амброзио. Только если и муж, и соседи врут.
– Она последняя, кто видел Петера Деманта, а он так и не объявился. О нем новостей нет?
Ларсен, Сайдани и Фальк одновременно покачали головами.
– Исака Брюггера так и не нашли. Для нас ситуация непростая. Двое из трех подозреваемых испарились.
– Демант и Брюгер. А кто третий? – спросил Фальк.
– Бо Рамсгорд. – Сара подняла телефон. – Я только что говорила с его женой, Лисбет, она в Копенгаген возвращается. Планирует быть дома около восьми вечера.
– Она может подтвердить алиби мужа?
– Нет.
Йеппе только откусил кусочек шоколада и проглотил его, не жуя.
– Нет?
– Оказывается, они разводятся. Официально они по-прежнему вместе, но по очереди спят не дома. Лисбет Рамсгорд ночевала у подруги в ночь с воскресенья на понедельник, а потом уехала в Швецию. Они договорились, что в ее отсутствие муж побудет дома с дочкой. Но когда наши коллеги из Швеции связались с ней сегодня утром и она включила мобильный, то увидела, что во вторник вечером дочка несколько раз ей звонила. Ей было страшно дома одной.
Сара возмущалась, как и все родители, когда думают о ребенке, который вечером остался дома один.
– Но во вторник вечером и ночью перед домом семьи Рамсгорд дежурили полицейские… – Йеппе знал, что возражать бесполезно.
– Значит, он вышел через заднюю дверь или еще как-то. Его не было дома. С чего бы дочери врать? Она еще кое-что рассказала… – Сара выдержала паузу и оглядела всех. – Она рассказала, что у Бо Рамсгорда проблемы с алкоголем.
– Он?..
Сара помотала головой.
– По крайней мере она не готова это признать. Но характер у него суровый. Сразу после смерти Перниллы у него был тяжелый конфликт со старшим сыном – они до сих пор не общаются. Неудивительно, что она развестись хочет. Я ее допрошу, как только появится возможность.
Стало тихо. Четыре следователя разными путями пришли к одному выводу.
– А не лучше ли пригласить Бо Рамсгорда на допрос – чуть более формальный?
Сара кивнула в знак согласия.
– Мне не кажется, что можно сужать круг подозреваемых до трех человек, хотя, видимо, у всех складывается такое впечатление.
Йеппе непонимающе на нее посмотрел.
– Мария Бирк! Эй, вы чего? Вдруг она из-за этого и прячется. Да, она маленькая и худенькая, но ей могли помочь. Или мне вам напомнить, что молодые женщины бывают хладнокровными убийцами? А что у нас с мужем Риты и пропавшим поваром, Алексом Якобсеном…
В дверь постучали, и к ним заглянуло добродушное лицо комиссара. В тот момент добродушием от него не веяло.
– Кернер. Ко мне в кабинет. Сразу, пожалуйста.
Она закрыла дверь, и в комнате снова стало тихо. Все следователи знали, что Йеппе пойдет на ковер – так ведь говорят, когда взрослому человеку делает выговор начальник.
Йеппе встал, надеясь, что его достоинство не пострадало.
– Фальк, надо за Бо Рамсгордом съездить. Узнай, где он, выдвигаемся через полчаса.
Он поднялся к начальству и дошел до двери комиссара – внутри у него, словно пар под крышкой, буквально кипела злость. Он что, фокусник?!
Сидящий за столом комиссар серьезно смотрела на него поверх стекол очков.
– Кернер, сядь.
– Спасибо, я постою.
Она сняла очки, и ее карие глаза под тяжелым веками вдруг стали в два раза больше.
– Мы здесь не для того, чтобы спорить.
Она его не успокаивала – скорее предупреждала.
– Я прекрасно знаю, вы делаете все, что в ваших силах, но люди напуганы, Кернер. Три жестоких убийства, побег пациента психиатрического отделения, и даже тени подозреваемого нет.
Она с тревогой на него смотрела. Йеппе решил, что пока лучше не оправдываться.
– Тут ведь не ревнивый муж или еще что-то в том же духе? Не Микаэль Хольте с ума сошел?
Йеппе помотал головой.
Она нетерпеливо вздохнула:
– Что от меня нужно?
– Нужно время. Возможность работать спокойно. Что ты чем-нибудь займешь прессу и начальство, а я пока раскрою дело.
Комиссар не сводила с него глаз.
Йеппе старался вести себя как можно спокойнее, стоя посреди кабинета, между ее удочками и фотографиями внуков. Она долго на него смотрела, ничего не говоря. Затем снова надела очки.
– У вас сутки. Прости, Кернер, но я вынуждена показать начальству и прессе, что мы относимся к делу серьезно. Не хочу говорить как героиня американских детективных сериалов, но если завтра к обеду дело не сдвинется с мертвой точки, я передам его Томасу Ларсену. Закрой за собой дверь.
Глава 19
Эстер де Лауренти открыла дверь квартиры и удивилась тишине в прихожей. Она поставила пакеты с продуктами и замерла, не сняв верхней одежды. Если мопсы побыли одни дома хоть час, то бегут навстречу, лают и пускают слюни. Сейчас в квартире было пусто и тихо. Слишком тихо.
– Докса! Эпистема! Вы где?
Она закрыла входную дверь. Издалека до ушей донеслись тихие
