повкуснее, хоть она и знала, что Етте непременно сообщит старшей медсестре, что она ест еду, предназначенную для пациентов. Клаус затеял скандал утром – прямо при детях, которые сидели за столом, потупив взгляды в тарелки с хлопьями. Он устал от того, что все должны подстраиваться под перепады ее настроения, устал, что ее
болезнь вытесняет собой все. Болезнь.
Он исковеркал слово, как будто не верил ей, как будто в ее силах было это прекратить.
– Может, она где-то здесь?.. – Етте открыла дверь, высунула голову с коротко стриженными красными волосами и попыталась сделать вид, что удивилась. – А, вот где ты прячешься! Тут полиция пришла. С тобой хотят поговорить.
У Трины в груди заколотилось сердце. Она выбросила остатки еды в мусорное ведро и прошла мимо коллеги в комнату отдыха, где за круглым столом молча сидели четыре медсестры, два врача и один санитар, переводя взгляд с нее на полицейских – словно Уимблдон смотрят.
– Трина Бремен? Нам нужно задать вам несколько вопросов, мы расследуем одно дело. Можем где-нибудь поговорить?
Говорил один полицейский – молодой и худой.
Бросив на следователей красноречивый взгляд, Трина решительно вышла.
– Пойдемте в палату в конце коридора, там тихо.
Хоть она и не могла ничего услышать, но почувствовала, как в комнате отдыха персонала все зашушукались, едва за ними закрылась дверь. Визит полиции – не очень-то приятное событие, раз коллеги и так подозревают тебя во всем подряд. Трина чувствовала, что ее буквально распирает упрямство. Идти по коридору в сопровождении двух полицейских – это все равно что стоять на краю десятиметровой вышки: страшно, но то же время заманчиво.
Они расположились в палате без окон, единственным признаком жизни в которой, помимо столов и стульев, был грязный игрушечный пиратский корабль.
– Чем я могу вам помочь?
Трине казалось, что все идет неплохо, что она уверенная и ловкая. Сомнения, мучившие ее за обедом, остались далеко позади.
– Меня зовут Йеппе Кернер, а это мой коллега, следователь Фальк. Мы пришли сюда в связи с расследованием дела об убийстве Беттины Хольте, Николы Амброзио и Риты Вилкинс.
Говорил снова молодой и худой. Фальку, пожилому, судя по виду, надо было поспать после обеда, прежде чем приходить.
– Верно ли, что вы работали в интернате «Бабочка» до того, как он закрылся два года назад?
Трина отметила, что он красив – холодной, поэтичной красотой. Она убрала волосы за плечи и грустно кивнула.
– В голове не укладывается. Вы нашли тех, кто это сделал?
– К сожалению, пока преступник на свободе. Могу я спросить, где вы были по ночам с воскресенья до среды?
У него серьезные серо-голубые глаза и темные брови. Она слегка втянула щеки.
– Дома. С мужем и детьми. У меня всю неделю были дневные смены.
– Напишите номер вашего мужа, мы с ним свяжемся.
Пожилой полицейский пододвинул к ней блокнот, и она аккуратными печатными буквами написала имя и номер телефона Клауса.
– Как вам работалось в «Бабочке»?
Снова молодой, симпатичный.
– Нормально. Интернат маленький, условия, может, неидеальные. Владельцы, как говорится, умели обращаться с деньгами. Я там недолго проработала.
– Вы общаетесь с бывшими коллегами?
Прежде чем ответить, она склонила голову набок.
– Нет, с тех пор как «Бабочка» закрылась. Никола мне нравился, он милый. Женщины вели себя резковато, особенно с теми, кто помоложе, вроде меня.
Следователь наклонился вперед и пристально на нее посмотрел.
– А пациенты? Какое у вас сложилось впечатление о них?
– Милые. Очень разные, совсем юные.
Ее мозг лихорадочно работал. А вдруг она скажет что-то не то?
– До «Бабочки» у меня не было большого опыта работы с пациентами, которые страдают психическими расстройствами, поэтому для меня стало потрясением, как с ними тяжело. Такое не совсем по мне.
Последняя фраза повисла в воздухе. Она не успела занервничать из-за того, что сболтнула лишнего, когда следователь снова заговорил. В его глазах вспыхнул интерес. Ей было приятно.
– Значит, вы не общались ни с кем из сотрудников или пациентов «Бабочки»?
Трина теребила пальцами прядь волос. Колебалась.
– Я вижусь с Петером Демантом. Это он тогда взял меня на работу, и мы до сих пор иногда общаемся.
Следователь улыбнулся, словно она наконец дала ему то, что он хотел.
– Когда вы видели его в последний раз?
У Трины подскочил пульс, в ушах стоял неприятный громкий шум. Много ли ей им рассказывать?
– Я виделась с ним вчера. Вечером. У него дома.
Полицейские не шевелясь смотрели на нее. И тем не менее она заметила, что атмосфера изменилась. Появилась напряженность.
– Скажу по секрету, Петер – мой врач-психиатр. Вчера я ходила к нему домой продлить рецепт.
– Когда?
– Поздно.
– Вчера вечером перед домом Петера Деманта дежурила патрульная машина…
У Трины пересохло в горле, ей пришлось откашляться.
– Я ее вроде и не заметила.
– А это нормально, что вы приходили за рецептом домой к психиатру поздно вечером?
От грохота пульса у Трины закружилась голова. Ее тянуло опрокинуть стол и избить мужчин тяжелым стулом, пока они не заткнут рты. Знакомая тяга – такое иногда случалось, когда на нее давили.
– Не знаю, что нормально, а что ненормально в вашем мире, но мы с Петером хорошо друг друга знаем. Он милый – подстраивается под мой график работы.
– Возможно, вы знаете, где он сейчас? Я договаривался встретиться с ним сегодня утром, но он не пришел, не берет трубку, и его нигде не могут найти.
Трина сложила руки на коленях и ущипнула свою ладонь. Сильно. Благодаря боли она отвлеклась и смогла усидеть в палате.
– К сожалению, понятия не имею, где он. Вчера я была у него десять-пятнадцать минут, забрала рецепт и ушла.
– Когда вы пришли к себе домой?
– Не знаю. Я спокойно прогулялась, никуда не спешила. Наверно, около одиннадцати вечера.
– И ваш муж может это подтвердить?
– Конечно! Мне пора возвращаться к пациентам, так что если у вас все…
Она поднялась. Двое следователей тоже встали на ноги. Стоя рядом, они напоминали комиков Лорела и Харди. Молодой смотрел на нее с любопытством – у Трины даже защекотало в животе.
– Не отключайте телефон, чтобы мы смогли с вами связаться. У отделения мы оставим двоих сотрудников – они проводят вас домой после работы и подежурят у дома ночью. Троих ваших коллег уже убили.
Выходя из палаты, Трина пропустила полицейских вперед и улыбнулась на прощание.
– Будем надеяться, больше никто не погибнет.
* * *
Всю дорогу с автокресла доносился плач. Анетта смотрела в зеркало заднего вида столько же, сколько
