class="p1">Мы с Джесси начали флиртовать совсем недавно. И я чувствовала, что, наверное, будет нетрудно вернуться назад, ко времени, предшествующему нашему разговору у реки, и стереть из памяти последние две недели. Но трудность состояла в том, что я любила Джесси гораздо дольше этих двух недель. Гораздо, гораздо дольше.
Идя к мусорному контейнеру, чтобы выбросить свою бутылку из-под пива, я увидела, как Виктория и Джесси обнимаются в углу. Я прошла мимо них очень быстро, надеясь, что парень меня не заметит, но этого не случилось. Он вытянул руку и попытался схватить меня:
– Куда это ты так торопишься?
– Думаю, мы уезжаем, – сказала я не потому, что это было правдой, а потому, что я собиралась гарантированно это устроить. И произнесла я эти слова без надрыва.
– О, так рано?
– Да, что ж… ты ведь знаешь, как устроена жизнь. – Я увернулась от его протянутой руки. – Оставляю тебя Виктории.
Джесси сморщился, как будто то, что я сейчас сказала, было с моей стороны странно, и, конечно, так оно и было. Это было также и трусливо, потому что я так и не спросила парня напрямик, что со всеми нами происходит. Я слишком боялась услышать ответ.
Джесси отошел от нахмурившейся Виктории и, взяв меня за руку, остановил и притянул к себе.
– Не уходи, – проговорил он и уронил голову мне на плечо. – Просто я хреново умею прощаться.
На секунду я подумала, что Джесси говорит обо мне. О том, что он прощается со мной. Но тут он обернулся через плечо и взглянул на Викторию. Она наблюдала за нами все это время, но одна из ее подруг торопливо увела ее прочь.
– В конце недели она уезжает отсюда навсегда.
– Что?
– Ее дом полностью затопило, наводнение его не разрушило, как дом твоей подруги, но жить в нем стало совершенно невозможно. Оценщики размера страховых убытков сейчас вырабатывают предложение о компенсации. Она и ее семья живут в спортзале с момента эвакуации, и это доводит их всех до безумия. Пока все не утрясется, они собираются пожить с ее теткой. Она живет где-то в трех часах пути.
– О, должно быть, тебе грустно ее отпускать. Я знаю, что вы двое… очень близки.
Он посмотрел на меня как на ненормальную:
– Кили, я не встречаюсь с Викторией. – Должно быть, у меня сделался совершенно ошалелый вид, потому что парень сразу же добавил: – Ну и ну! Я-то думал, что умею обращаться с девушками, но, видно, ошибался, если ты так и не поняла, что сегодня вечером я флиртовал с тобой.
Я была рада, что все вдруг оказалось так просто.
Но то, что случилось, случилось. Что-то странное произошло между нами на Весеннем балу, что-то такое, что превратило жар в леденящий холод. Тогда я думала, что это из-за Виктории. Или из-за того, что сказала я.
А может быть, просто ничего не было?
Или что-то все-таки было, но это что-то было уже не важно.
– Хотя, если говорить честно, я действительно рад, что ты пришла, – серьезно сказал Джесси. – Я чувствую, что ты как раз тот человек, который понимает, в чем состоит смысл этого вечера.
– Ты так думаешь? – усмехнулась я.
Парень указал подбородком туда, где в углу, съежившись и прижавшись друг к другу, сидели две девушки:
– Видишь ту девчонку вон там? Она рыдает весь вечер. Мне ее, конечно, жаль, но она однозначно выбрала роль плаксы, которая проревет всю вечеринку. – Он потряс головой, потом снова посмотрел на меня. – А с другой стороны, есть такая девушка, как ты, девушка, которая, ни секунды не сомневаясь, раздевается до бикини и при всем честном народе пробегает по мокрому «слип-н-слайду». – Он откашлялся. – И если мне будет позволено добавить, бикини у тебя реально классное.
Я ущипнула себя за кожу между большим и указательным пальцами, просто чтобы удостовериться в том, что это не сон. Джесси хвалил как раз те стороны моей натуры, которые я считала, не позволяли мне ему понравиться.
– В мире наберется мало таких девушек, как ты, Кили, поэтому то, что я нашел тебя здесь, в Эбердине, это что-то фантастически офигенное.
В этот миг в самых глубинах моего существа родилась уверенность в том, что Джесси и я – родственные души, что мы с ним одно и то же. Я думаю, он тоже это почувствовал. Поэтому-то я взяла быка за рога и поцеловала его. Я поцеловала Джесси Форда прямо в его красивые губы, и, хотя я почувствовала, что он удивился, он все же ответил на мой поцелуй. Да, он нежно прижал руку к моей щеке и ответил на мой поцелуй. И я почувствовала, как каждая трещинка в моей душе зарастает, заполняясь счастьем. В эти мгновения мне было все равно, что Эбердин может затопить до небес, потому что я теперь была водоупорной.
Джесси отстранился, однако оставался достаточно близко, чтобы поцеловать меня в кончик носа, потом в лоб. Наконец он открыл глаза:
– Подожди. Я правда не хочу, чтобы ты сегодня уходила. – Он поцеловал меня снова. – Если Эбердин и впрямь в конце концов уйдет под воду, давай сделаем так, чтобы ты и я стали последними, кто останется в нем, тешась в свое удовольствие до самого конца, ладно?
– Кили! – Это была Морган. Ее щеки были пунцовыми – должно быть, она видела, как мы целовались. – Мама Элизы только что скинула ей сообщение, она хочет, чтобы Элиза сейчас же вернулась в отель.
Поскольку Джесси сейчас не мог ничего видеть, я одними губами произнесла:
– О, господи! – А потом спокойно ответила: – Хорошо, нет проблем. Я сейчас подойду.
На прощание Джесси еще раз поцеловал меня:
– Я тебе позвоню. – И любезно помахал на прощание Морган.
– О, господи, – снова прошептала я, стиснув руку Морган, и мы вместе пошли прочь.
– Похоже, Джесси не соврал, – улыбнулась подруга.
– Что ты хочешь этим сказать? – не поняла я.
Морган показала мне свой телефон. Джесси разместил видео, на котором я бегу по «слип-н-слайду», на своем сайте в Сети и подписал его #Девушка мечты.
Я знаю, много людей этим вечером беспокоились о том, как изменится их жизнь. Но в моей жизни уже изменилось все, и только к лучшему.
Глава 17. Среда, 18 мая
Утром будет облачно, днем с 70-процентной вероятностью ожидается гроза. Максимальная температура 63 градуса по Фаренгейту.
Элиза прислала мне сообщение в пять часов утра. Оказывается, ее мама велела ей срочно вернуться в отель, потому что одна из общенациональных утренних информационных телепрограмм
