во всей своей красе предстает известная скульптура с факелом. Символ стремлений и чаяний миллионов. Идол могучего божества. Зримое воплощение настоящей свободы.
— Дик, чего застыл? — донесся недовольный голос напарника.
— Тебя жду. Грунтовку давай, — Рихард перецепил карабин страховочного пояса и полез на конструкцию.
— Быстрый ты, англичанин, — Мик Паризи протянул ведерко с грунтовкой.
При этом рабочий старался не смотреть вниз. Ступал он осторожно, с опаской, судорожно хватался за ванты и талрепы моста.
Рихард с усмешкой перехватил ведерко, подвесил за крюк и принялся быстро красить металл. Грунт с кисточки ложился и на чистую поверхность, и на рыжину. Ребята спешили и не слишком старательно ободрали старую вспучившуюся краску, ржавчину тоже счищали где счищается, благо бригадир за всеми уследить не мог, да и не старался.
Шедшие с краской Рихард и Мик покрывали все косяки предыдущего звена. В прямом смысле слова, стоит добавить. Замазывали и ржавчину, и чистый металл слоем грунта. Первое время Рихарда удивляло такое отношение к работе, но работяги по-дружески объяснили — платят компании за сделанный объем, контроль особый и не ведется, муниципальный чиновник требует сроки. Вот так и получается. Даже недавнее крушение моста в Вашингтоне, всколыхнуло только прессу, на бдительности заказчика совершенно не сказалось.
Впрочем, тот же самый Мик наедине пояснил новичку: не везде так. В Америке сложно, но интересно. Это не Европа, здесь своя собственная миля. Здесь можно не только работать, но и заработать. Главное доверять своему чутью и верить в удачу.
Справились до того, как бригадир закрыл фронт работ. Затем их перебросили на усиление звеньям, чистившим фермы под железнодорожной частью моста.
— Стоп. Перерыв. — Рихард уселся на балку и закурил.
Вскоре к нему присоединились остальные. Шум машин, вибрация, свист ветра людям совершенно не мешали. Пропасть под ногами, холодные воды Гудзона далеко внизу тоже уже не пугали. Люди, страдавшие страхом высоты, здесь не работали. Только Мик ходил по балкам с опаской, так и не может перебороть себя. Видимо, долго не выдержит, уйдет, как только подвернется что более спокойное.
Герт извлек из кармана вчерашнюю газету и погрузился в чтение. Иногда он отпускал яркие эпитеты на смеси английского с идиш. Было с чего, половина номера посвящена сражению в Англии.
— Что интересного?
— Тяжелые бои за плацдармы. Твои земляки давят немцев, атакуют, бомбят с воздуха. Вон, эсминцы и два крейсера учинили бойню у Дувра, — Герт ткнул в разворот газеты. — Потопили два русских линкора и авианосец. Или немецкие. Разницы нет.
— Русские оседлали Корнуолл, — заметил Томаш Бжезинский. — Твоим землякам, Дик, тяжело приходится.
Широкоплечий флегматичный поляк говорил с заметным акцентом. Работе бригадира это не мешало. Среди ремонтников вообще царил полный интернационал, большинство мигранты в первом поколении. Вон, Томаш приехал в Штаты перед войной. Герт вырвался из пылающей Франции, где несколько лет безуспешно пытался получить легальные документы. Почему-то все считали Бользена англичанином. Сам он не спешил развеять заблуждения, даже имя переиначил на американский манер. Рихард, это слишком чужеродно звучит, вот Дик — самое то.
— Англия еще дерется. Так просто не сломить. Испанскую армаду разгромили, Наполеона разгромили, немцев в прошлой войне разгромили, в этой тоже сбросят врага с плацдармов.
— Может быть. Только уже год как война идет, а остановить бошей и русских не получается. У тебя Дик в Англии кто-нибудь остался? — хороший вопрос, с подвохом.
Бользен пристально посмотрел в глаза Герта. Стиснул губы и глухо как-бы нехотя молвил:
— Никого не осталось. Все мои погибли. Друзей много погибло.
— Ты сам воевал?
— Знаешь, у меня еще документы до конца не оформлены. Ничего личного.
— Понимаю, — Томаш тряхнул головой. — Не обижайся. У меня два брата в Польше остались. Последнее письмо получил только весной. Даже не знаю, как там живут под немцами. Под немцами ли?
— Новое польское государство, — саркастическая ухмылка яснее ясного показало отношение к этому детищу берлинских экспериментаторов.
— Пойдемте, солнце уже высоко, — Томаш первым поднялся с балки и перепрыгнул на параллельный двутавр конструкции.
За бригадиром потянулись остальные. Бжезинский только кажется добродушным увальнем, сам работает с огоньком, бездельников и неумех увольняет со свистом. В стране безработица. Мигрантам особенно плохо приходится.
Рихард-Дик специально интересовался статистикой, последствия Депрессии и кризисов до сих пор чувствуются, хотя промышленность потихоньку набирает обороты. И то по большей части за счет государственных контрактов. Раскручивается маховик.
— Ты же за Рузвельта голосовал, — на следующем перекуре Дик пихнул бригадира в бок. — Будет он помогать европейцам, или нет?
— Так ты сам знаешь, в Капитолии не пропускают, президент обходные пути находит. Помогаем помаленьку, дальше помогать будем.
— Я голосовал против, — Тэд пыхнул сигаретой. — Рузвельт наши налоги выбрасывает на ветер. Не в коня корм. Раз европейцы сами не хотят драться, то идти за них умирать дураков нет. И помогать им бесплатно…. Пусть Франклин из своего кармана платит, раз он такой богатый.
— Есть кому драться, — Дик удачно поймал паузу, когда его слова прозвучали весомо для всех.
— Только англичане остались. Флот они потеряли. Вон, Франклин от доброты душевной им целый авианосец дал и две дюжины эсминцев. Где тот «Уосп»? Не отвечай. Русские утопили вместе с нашими парнями. Почему наши парни должны умирать за этих снобов? Почему я должен платить из своего кармана за снаряды и самолеты для европейского ворья?
— Так и будешь сидеть ждать, когда русские и немцы к тебе приплывут? — ехидным тоном полюбопытствовал Герт.
— А хоть бы и так. Пусть приплывают. У нас есть чем с ними торговать. Вон, из-за демократов схлопнулись пять банков, у них активы в России. Люди пенсионные накопления потеряли. Что в белом Доме скажут на это? Все кто покупал немецкие облигации в пролете. Скажите спасибо великому вождю демократов, сделал все чтоб рассорить нас с русскими, испортил отношения с немцами, зато он дарит оружие англичанам, из-за китайцев и азиатов готов развязать войну с японцами.
Лезть в спор Рихард не спешил. Нет смысла. Все равно Тэд прав, по-своему прав. Плохая это правда, вредная, но спорить пока рано. Не пришло время. Рихард хорошо знал, весь Коминтерн на прошедших на днях выборах голосовал за действующего президента, агенты коммунистического и союзных движений работали против его конкурентов, где убеждениями, а где через профсоюзы «гасили» противников, собирали голоса за Рузвельта.
— А ведь он прав,
