Николас безнадёжно махнул рукой:
– За костром присмотри.
Целитель придвинулся к огню и вытянул над ним руки, чтобы согреться.
Берег действительно оказался крутым, но это не мешало мальчишкам спускаться вниз и рыбачить, стоя у самой воды. Николас сбросил сапоги, закатал штаны и осторожно сполз по песку.
В камышовых зарослях покоилось нечто уродливое.
– Эй, малышня, в ваши сети попало что-то крупное, – крикнул Охотник, бросив котелок на отмели.
– Ух ты, смотрите! Помогите нам, дядя, помогите! – наперебой закричали юные рыбаки.
Николас упёрся ногами в илистое дно и потянул на себя сеть, с хрустом сминая колоски рогоза и тростника.
– Ну, дядя, вы силач! – свистели дети.
Николас старался дышать как можно ровнее. Ноги проваливались в ил всё глубже.
– Это же… это… у-у-у-топ-п-пленник! – завопили рыбачки у него за спиной.
Кто-то лез вперёд, чуть ли не под руки, чтобы рассмотреть находку, а кто-то наоборот нёсся прочь, расплёскивая воду, оскальзываясь и падая.
Скрывающиеся под илом коряги царапали ноги. Закинув край невода на плечо, Николас выволок мертвеца на берег. Одет утопленник был в лохмотья коричневого костюма веломовской армии. Оставшиеся рядом мальчишки бросились разворачивать сеть, но Николас отогнал их.
– Нечего на смерть глазеть! Родителей зовите! – прикрикнул он так, что никто из сорванцов ослушаться не посмел.
В самом деле – зрелище не из приятных. Кожа покойника сморщилась, покрылась бурыми пятнами и кое-где начала отставать. Ёжик полностью седых волос местами облез. Тело разбухло. Золотой галун, обившийся вокруг предплечья, свидетельствовал о высоком чине погибшего.
Николас перевернул тело на спину и чуть не скатился в реку от неожиданности. Глаза утопленника были широко распахнуты. Белёсые, как у вёльв, они всё ещё мерцали в стремительно опускающихся сумерках. Истинный ясновидец, надо же! На шее болтался амулет Кишно.
Перед смертью утопленника явно настигло видение. Может, потому он и свалился в реку? Берега здесь топкие, течение сильное, а ближе к Снежным горам ещё и опасные каменистые пороги встречаются. Хотя опытный ясновидец, к тому же на военной службе, вряд ли мог оказаться настолько халатным. Скорее уж ему помогли утонуть.
За спиной слышался топот и шипение факелов. Охотник прикрыл мертвецу глаза. Голова утопленника мотнулась в сторону и неестественно запрокинулась. Похоже, шея сломана, хотя следов удара незаметно.
Над ухом громко шептались, вокруг смыкалась стена горожан.
– Солдатик какой-то, из ненашенских. Хитежане! Бунтовщики погубили! Может, там сражение было, скоро и другие приплывут. Река из Седой превратится в Кровавую!
На погибшего в бою он мало походил, скорее, убит был исподтишка или при попытке к бегству.
– Расступитесь! Что здесь происходит? – перекрыл голоса горожан бойкий возглас Оли. – Да пропустите же, у меня разрешение от короля!
Она расталкивала зевак локтями, пробираясь вперёд. Разглядев лицо покойника, Оли оступилась и побледнела.
– Отец!
Она опустилась на колени возле головы покойника и коснулась пальцами его щёки. Тонкие губы дрожали, глаза распахнулись широко и блестели. Сорвав с пояса флягу, Оли сделала несколько глотков и приложилась лбом ко лбу покойника. Зашипела вода, аура девчонки вспыхнула настолько яркой бирюзой, что резануло по глазам. Воздух напитывался влагой, как перед грозой, от нарастающей мощи даже дышать было трудно. Кто же резерв так резко опустошает?
Николас сгрёб её в охапку за мгновение до того, как Оли начала биться в судорогах, захлёбываясь текущей изо рта пеной.
Толпа заволновалась.
– Что с ним? Припадочный какой-то, слабый совсем. Или мертвецов никогда не видел?
– Дайте пройти! Ему нужна помощь! – крикнул Николас, срывая с шеи утопленника амулет.
Нужно ещё прихватить флягу Оли. Почему он не многорукий демон-асур? В Каледонской общине приучили, что собратьев (и сестёр, переодетых в братьев, без разницы) в беде бросать нельзя, насколько бы глупыми и заносчивыми они ни были. Тяжела стезя героя!
Так как других целителей в округе не нашлось, Николас отнёс девицу к Эглаборгу.
– Мастер Стигс, ясновидица – это не вода, а Дитя воды. Существенная разница, – обернулся тот на его шаги. – Что стряслось?
– Её отца прибило к берегу течением, уже неживого, – ответил Охотник, устраивая Оли на одеялах рядом с костром. – Она глотнула какой-то дряни и опустошила свой резерв при всём честном народе.
Охотник передал целителю флягу. Тот откупорил её и понюхал зелье, пока Николас подкладывал под голову Оли мешки. Хоть биться перестала, и то хорошо.
– Настой кампалы, – заключил целитель и принялся изучать девушку.
Приподнял её веки – глаза под ними были молочно-белые, без радужки, без зрачка. Они быстро вращались, как во сне.
– Сколько она этой дряни выпила?
– Несколько больших глотков, – Николас пожал плечами.
– Кампала – это северное полевое растение с белыми, похожими на маленькие колокольчики, цветами. У них очень дурманный запах, – пояснил Эглаборг. – Из семян готовят особое зелье. Оно обезвоживает тело и заставляет разум работать на пределе возможностей. От этого усиливаются способности ясновидцев и мертвошёптов, а может, начинаются галлюцинации. Мама пишет, что когда проводили отбор в круг вёльв, претендентки злоупотребляли этим зельем настолько, что сходили с ума, заболевали падучей или даже умирали.
– Можно же что-то сделать?
– Можно привести её в чувство, но если она продолжит в том же духе, то долго не протянет, – Эглаборг нашёл среди вещей мешочек с рвотным порошком, высыпал в кружку и залил водой.
Николас стянул с Оли камзол, чтобы ей легче дышалось. Под рубахой грудь стягивали бинты. Их пришлось долго разматывать. Эглаборг влил Оли в рот лекарство. Она очухалась уже через мгновение и согнулась пополам, исторгая из себя отраву. Хоть глаза стали нормального карего цвета.
– Оли! Оли, что стряслось? – испуганно звал Камай, подбегая к ним. – В городе переполох. Ты куда-то пропала. Я ничего не понимаю, – тараторил он, присаживаясь рядом с сестрой.
– Ваш отец нашёлся, – ответил за неё Николас. – Мои соболезнования.
Камай поражённо ахнул, разглядывая клонящуюся к земле сестру. Бледно-зелёный цвет кожи выдавал, насколько ей дурно. Ослабевшие ноги подвели её. Николас подхватил Оли за талию и уложил обратно на одеяла.
– Надо идти! – вырывалась она, судорожно всхлипывая. – Отец… надо позаботиться…
– Ваш брат всё сделает, – Охотник пихнул Камая в плечо, чтобы вывести из ступора.
– Мой брат даже о себе позаботиться не может, – возразила Оли.
Гнев в её голосе сменился отчаянием.
– Может, это потому, что вы не давали ему шанса? – Николас повернулся к Камаю: – Велите своему отряду разогнать зевак и заберите тело. Распорядитесь насчёт погребения. Если возникнут затруднения, обращайтесь, я помогу.
– Но я, я… – лепетал Камай.
– Идите, мы доставим вашу… вашего брата в дом, где вы остановились. Мой дядя-травник позаботится о нём.
Камай встал и, шатаясь, направился к селению.
– Травник, ха-ха, – пробормотала Оли, затравленно глядя через расшнурованный ворот рубахи на свою маленькую грудь.
Эглаборг намешал ещё одно зелье и заставил её выпить.
– Он поставит вас на ноги за пару дней, но до этого вы останетесь под его присмотром. Мы будем ночевать с вами, хотите вы того или нет, – Николас потряс перед лицом Оли амулетом её отца. – Для вашего же блага.
Ей оставалось только яростно сверкать глазами.
Оказав первую помощь, они затушили костёр. Николас отнёс Оли в селянский дом и уложил отдыхать на лавке у печки. Эглаборг за это время собрал их вещи. Когда Николас закончил таскать их и устроился за столом передохнуть, целитель уже вовсю колдовал над аурой Оли, вытягивая нездоровое влияние кампалы.
– Вам сейчас нужно больше воды и отдыха.
Оли осоловело хлопала ресницами и зевала. Эглаборг напоил её очередным зельем, и она уснула.
