— Ладно, сынок, потерпим еще малость, скоро война кончится: разок рванем — и в Берлине! Будь уверен.
Лейтенант ушел, крепко пожав на прощанье Яшке руку. Это была первая Яшкина военная разлука с людьми. Он не знал еще, что на войне это обычное явление, что такое расставанье не самое тяжелое. Бывает — встретились, сдружились, а вскоре смерть уносит товарища. И это уж действительно — навсегда.
Но для Яшки и такое расставанье было большой потерей.
— Ну, что голову повесил? — спросил капитан и ласково погладил Яшкины вихры. — Не надо. Ты молодой парень, твоя жизнь впереди!
— Да я ничего, — пробормотал Яшка, сжимая в кармане драгоценный подарок. Ему захотелось достать нож и рассмотреть его как следует, хотя он не раз пользовался им еще в вагоне, но постеснялся и, чтобы не соблазнять себя, вытащил руку из кармана.
УГРЮМЫЙ ПОЛКОВНИК
До Львова Яшка ехал с майором в кузове грузовика. Суровый, задумчивый майор почти не разговаривал, все о чем-то думал и бил себя по коленке, а потом тер ушибленное место ладонью. Яшка побаивался майора, хотя тот и заботился о нем по-отечески: укрыл от ветра плащ-палаткой…
Не выдержал Яшка, спросил:
— У вас нога болит? Вы в госпитале были?
— Нет, сынок, сердце болит! Дома я побывал… — майор ударил кулаком себя по коленке, встал. Оставил Яшку одного под плащ-палаткой, сам лег грудью на кабину, подставил лицо зябкому ветру.
Яшка больше с ним не заговаривал.
Во Львов они приехали рано утром. Дома разрушены. Обуглившиеся стены, искореженные балки, кучи развалин и будто ни одного целого дома в городе.
Майор не обратил внимания на развалины — он их видел раньше, кивнул Яшке.
— Пойдем в комендатуру, там расскажут, где госпиталь.
Комендант оказался знакомым майору, стал расспрашивать, как тот съездил домой, что там нового. Но майор только рукой махнул и сказал:
— Дотла… — он склонил голову, уставился глазами в пол.
Комендант больше ничего не стал расспрашивать, помолчал, посмотрел на Яшку.
— Сынишку прихватил с собой… Оставил бы его пока здесь, я присмотрел бы…
— Это не сын, — вздохнул майор и рассказал Яшкину историю.
— Госпиталя этого здесь давно нет, — сказал комендант.
— А где ж он? — спросил Яшка.
— Трудно сказать. Отсюда они в Ковель или даже в Брест перебазировались. А теперь, может, уже в Германии.
«В Ковель!» — повторил про себя Яшка и пожалел, что не знал этого раньше: в Ковель поехал лейтенант со своим эшелоном.
Яшка помолчал минуту, сказал:
— Ну, я пойду тогда… До свиданья…
— Куда же ты?
— В Ковель…
— В Ковель? Ну так что ж ты, посиди. Туда должен ехать наш полковник, подбросит тебя.
Присел Яшка и стал думать, как ему быть дальше. Он уже стал опасаться, что ему не удастся найти госпиталь.
Пока Яшка думал, его позвали. Во дворе комендатуры стояла легковая машина. Толстый, грузный полковник сказал:
— Садись.
Яшка стал открывать дверцу и не смог. Полковник помог ему, подождал, пока он сел на заднее сиденье, захлопнул, сам сел рядом с шофером.
Машина долго плутала по разрушенному городу, пока не выскочила на шоссе.
Первый раз в своей жизни ехал Яшка в легковой машине. Сказать кому из ребят — ни за что не поверят. Он то заглядывал в окна, то откидывался на спинку сиденья, представляя себя важной персоной, улыбался, подпрыгивал на неровностях дороги.
Полковник попался угрюмый и суровый, смотрел все время перед собой и молчал, будто кроме него в машине никого и не было. Было видно, что он с кем-то только что поссорился и никак не мог успокоиться. Вдруг, не оборачиваясь, он заговорил:
— Вообще ты, парень, задумал рискованную операцию…
Яшка понял, что это относится к нему, сел на середину сиденья и подался вперед, чтобы лучше слышать. Полковник продолжал:
— Госпиталь этот передвижной, полевой, он передвигается вслед за фронтом. Тяжелораненых в нем не держат — отправляют в тыл, а если брат твой ранен легко, так он, наверное, уже снова в своей части. — Полковник помолчал и заговорил снова. Яшка опять подался к нему. — Меня удивляют некоторые наши товарищи: помогают мальчишке искать госпиталь, передают как эстафету с рук на руки вместо того, чтобы отослать его домой…
Нахмурился Яшка, забился в уголок и больше не слушал, о чем там еще бормотал этот толстяк. Он смотрел через окошко на бегущие назад деревья, столбы и думал, что военные тоже бывают разные, хотя у них и форма у всех одинаковая. «Надо будет в Ковеле от него отцепиться, а то еще и в самом деле отправит домой…»
Пододвинув к себе вещмешок, Яшка обнял его левой рукой, чтобы сразу, как только приедут в Ковель, не мешкая, выбраться из машины и удрать. Но до Ковеля было еще далеко, вдоль дороги тянулся бесконечный лес — высокий и дремучий, и казалось — нет ему ни конца, ни края.
Незаметно для себя Яшка уснул.
С АВТОМАТОМ НАПЕРЕВЕС
Проснулся он оттого, что его перестало трясти. Сквозь сон Яшка услышал мягкий голос полковника. Полушепотом тот говорил шоферу:
— Укачало паренька. Оставь дверцу открытой — в машине душно.
Яшка поднял голову и увидел, что машина стоит на обочине, а за кюветом на лужайке на разостланной плащ-палатке сидит полковник. Его фуражка лежала рядом, а седые короткие волосы блестели на солнце, словно металлические. Шофер нес к нему какой-то сверток, наверное, собирались перекусить. Яшка уселся поудобнее, забился поглубже в угол, закрыл глаза. Ему тоже хотелось есть, но он сердился на полковника и решил терпеть до Ковеля.
Заметив, что Яшка проснулся, полковник сказал:
— Разбудили тебя? Ну иди, перекусим малость и поедем дальше. Через час будем в Ковеле.
— Я не хочу, — отозвался Яшка.
— Сердится, — усмехнулся полковник. — Всю дорогу сердится.
Подошел шофер — молоденький солдат в черных погонах. Насупив брови, коротко бросил:
— Пошли, хватит дуться.
Яшка нехотя стал вылезать из машины, потянул за собой вещмешок.
— Да оставь ты его, никто не возьмет.
— Там у меня консервы…
— Есть у нас консервы. Пошли, — и солдат поторопил его, помахав ладонью. Не понравился Яшке этот жест — словно выметал он его из машины. Но сдержал себя Яшка, повиновался.
— Садись, — полковник хлопнул рукой по плащ-палатке. — Отдохни. Воздух какой! Чудо!
Голубые глаза полковника спрятаны в глубоких щелочках, от которых разбегались многочисленные морщинки. Говорил полковник тяжело, задыхаясь, в груди у него что-то хрипело. Неожиданно он закашлялся и долго не мог слова сказать. Лицо его от натуги покрылось красными пятнами.
— Фу ты, проклятая астма, замучила, — проговорил он, вытирая выступившую на лбу испарину. — Ничего, скоро кончим войну — возьмусь за лечение.
Он накалывал острием ножа кусочки колбасы, неестественно быстро жевал, а сам все смотрел вверх, словно подставлял лицо теплому дождичку.
— Люблю лес! — сказал он. — Особенно сосновый лес — воздух какой! Ты любишь лес? — спросил он у Яшки.
— Не знаю… У нас нет леса.
— Откуда же ты?
— Из Васильевки.
— Э, малый! Васильевок знаешь сколько на белом свете? Я за войну их столько прошел — не сосчитать.
Яшка смутился, ему казалось, что Васильевка только одна, та, где он родился, где он оставил свой дом, свою мать.
— Из Донбасса я, — уточнил он.
— Там действительно насчет леса бедновато, — согласился полковник. — Зато у нас в Подмосковье какие леса! Прелесть! Как только война кончится, приеду домой — сразу пойду в лес, какая б ни была погода.
Полковник кончил есть, встал, расставил в стороны руки, начал дышать глубоко, с шумом. Потом он сказал шоферу, чтобы тот собрал все и сложил в машину.
— А мы на минутку заглянем в лес, покажу этому степняку прелести леса.
Яшка поплелся вслед за полковником в чащу. Щебетавшие на разные голоса птицы вдруг примолкли, словно присматривались, куда идут эти люди. Но через минуту снова, с еще большей силой запели, защелкали.
Прошли они несколько шагов вглубь и остановились. Полковник подошел к сосне и долго смотрел на коричневую шершавую кору.
— Ранена была, — указал полковник на расщелинку в стволе и цепочку застывших капелек прозрачной смолы.
В самом низу на чешуйке коры смола собралась в комочек величиной с воробьиное яичко, и была она похожа на кусочек мокрого сахара. Полковник сковырнул смолу ногтем большого пальца, помял ее и поднес к носу. — Душистая! — Он отломил кусочек, дал Яшке.
Втянул Яшка в себя терпкий запах свежей смолы, улыбнулся:
— Ладаном пахнет.
— Ты откуда знаешь, как ладан пахнет? — удивился полковник.
— Бабушка приносила как-то…
Полковник поднял палец — дал знак, чтобы Яшка замолчал. Он сделал осторожно несколько шагов и поманил Яшку. Когда Яшка подошел, кивнул ему на вершину березы. Но Яшка ничего не увидел, хотя слышал доносившийся оттуда стук. Тогда полковник нагнулся и, приставив свой палец почти к самому Яшкиному носу, указал вверх. И тут Яшка увидел дятла — огненно-красная головка и длинный, как шило, клюв. Дятел чудом держался вертикально на стволе и сосредоточенно долбил кору. Стук раздавался сильный и крепкий, даже не верилось, что его издавала такая маленькая птичка. Яшка хмыкнул от удивления, и дятел прекратил работу, посмотрел по сторонам, видать, не заметил людей, и снова принялся долбить.
