— Что-то, кажется, у них произошло, — проговорил Франц. — Видимо, разногласия выясняют. — Он встал во весь рост, взял карабин. — Пошли, — позвал он Джонни, — но держись немного в стороне. Думаю, мне кое-что предстоит сделать!
Франц приблизился к баррикаде и, притаившись за кучей битого кирпича, начал наблюдать за парнями из гитлерюгенда, которые все, как один, вылезли на баррикаду.
Внимание парней привлек черный, блестящий автомобиль, который подъехал к заграждению с противоположной стороны. У распахнутой дверцы стоял коротконогий, толстый мужчина в форме горчичного цвета и темно-коричневых сапогах. На заднем сиденье машины расположилась молодая женщина с короткими завитыми волосами, которая была одета, несмотря на весеннюю пору, в пушистую меховую шубу. Лицо у женщины было каким-то безучастным, зато мужчина становился все оживленнее.
Он встал на цыпочки и крикнул дребезжащим, привыкшим к речам голосом:
— Камераден из гитлерюгенда, нам необходимо здесь проехать!
— «Золотой фазан», — тихо заметил Франц. — Какой-нибудь чиновник среднего толка, а может, даже и мелочь.
Подростки были против, а один из них даже проворчал:
— Как бы не так: мы только что заделали проход.
Человек в униформе немного сбавил тон,
— Так-то оно так, но нам нужно двигаться дальше. Итак, ребята, за работу!
— Куда вы, собственно, хотите проехать? — рискнул спросить веснушчатый, небрежно скрестив руки на груди.
Толстяк сглотнул слюну. Затем он сделал левой рукой театральный жест, будто хотел успокоить им собравшихся.
— Умно задан вопрос. Совершенно верно, так и нужно спрашивать! Но поймите, камераден, не обо всем можно говорить.
— Я не думаю, что он станет им отвечать, — сказал Франц. — Эти фашистские бандиты, упустив инициативу, по-видимому, пытаются улизнуть.
— Но мы не можем из-за одной вашей машины снова все разбирать, — решительно проговорил веснушчатый.
Грилле пока предпочитал не высказываться. У него нервно подергивались уголки рта. Очевидно, он чувствовал себя не очень-то уверенно, тем более, что то один, то другой подчиненный вопросительно поглядывал в его сторону, ожидая от него принятия решения.
— Сиди здесь! — сказал Франц Джонни. — Если со мной что-нибудь случится, немедленно извести Рихарда и Алешу. А если все пойдет как по маслу, чуть позднее приходи сам. Но сделай вид, что мы с тобой незнакомы, ты меня понял?
Франц спустился на мостовую и подошел к баррикаде.
— Ну, что тут у вас происходит? Торгуетесь, как на базаре! — крикнул он, подойдя ближе. — Какие-нибудь разногласия?
Парни из гитлерюгенда, как по команде, повернулись к нему.
— А это еще что за диковинное зрелище?! — продолжил Франц. Говорил он на этот раз очень громко и поразительно четко. — Да и как тут не удивиться: автомобиль и мужчина, который вывез погулять свою даму, и все это в часы, когда решается судьба всей нации!
— Что вы себе позволяете?! — гаркнул мужчина в униформе, и его мясистое лицо налилось кровью. — Да я вас…
— Вы уже ничего не можете! — грубо оборвал его Франц. — Сейчас, когда каждая машина, каждый литр бензина должны идти на нашу героическую борьбу, здесь кто-то так гудит, как будто едет в отпуск!
— Да я вас за такие слова…
— Ваши документы! — решительно потребовал Франц.
— Вы слышите, я…
— Вы себя уже показали, кто вы такой! Итак, не тяните время, ваши документы!
— Вы, вы!.. — запыхтел мужчина.
— Побыстрее!
Вдруг мужчина начал шарить короткопалыми руками под униформой, но вместо того чтобы достать документы, он полез в кобуру, которую носил под мундиром.
Франц, видимо, рассчитывал на подобную реакцию. Он мигом дослал патрон в патронник.
— Так дело не пойдет! — крикнул он. — Руки вверх!
Мужчина в униформе заколебался.
— Руки вверх! — проревел Франц диким голосом.
Толстяк растерянно вытянул вверх свои пухлые руки, однако пистолета не выпускал.
— Так, а теперь бросай оружие!
Пистолет упал на мостовую.
— Вы еще ответите за все это, — пропыхтел мужчина.
— Ответить? Я отвечу, — уже спокойно произнес Франц. — И тогда я расскажу: сюда прибыл какой-то подозрительный тип, который хотел укатить в тыл, отказывался предъявить документы, что дьявольски смахивало на бегство и на трусость перед врагом. Хуже того, он даже требовал, — тут Франц описал карабином круг, — он требовал от этих преданных фюреру юных солдат открыть уличную баррикаду, и все это в тот момент, когда каждую минуту можно ждать большевистского наступления. Я надеюсь, вам уже ясно, что это будет значить для вас?
— Но… — начал было мужчина.
— Никаких но, — прервал его Франц. — Вам известен приказ фюрера от шестнадцатого апреля, не так ли? Тогда вы должны знать. На вас почетный мундир национал-социалиста, который вы только что хотели позорно осквернить!
— Вы не имеете права! — проорал мужчина.
— А, катись-ка ты ко всем чертям! — крикнул Франц, с отвращением скривив рот.
Мужчина в униформе бессильно опустил руки.
— Что это значит?
Франц не ответил. Он лишь коротко кивнул в том направлении, откуда приехала машина.
Толстяк сделал несколько шагов к машине.
— Стой! Машина останется здесь! Она конфискована!
Мужчина, взявшись за ручку дверцы, отдернул руку назад, настолько он стал безвольным.
— Дама пусть выйдет, — учтиво распорядился Франц.
Парни из гитлерюгенда весело засмеялись.
— Дружище, камерад, — крикнул Францу веснушчатый, когда мужчина в униформе и женщина в шубе исчезли из виду, — но ведь он же развалится по дороге!
— Пожалуй, было бы справедливее пристукнуть на месте эту трусливую свинью! — заметил кто-то из юнцов.
Джонни тем временем уже затерялся среди парней. Он слышал, как Грилле сказал, обращаясь к Францу:
— Я тебе сегодня утром не поверил, честно говоря, камерад. Когда ты тут появился впервые, я тебя причислил к пораженческим элементам.
— Так можно и обмануться, — возразил Франц, нагибаясь за пистолетом толстяка, который все еще валялся на мостовой.
— Что делать с машиной?
— Она находится на вашем боевом участке и, следовательно, принадлежит вам.
— Спасибо, — поблагодарил Грилле.
— Ладно. — Франц усмехнулся, закинул за спину свой карабин, бросив на Джонни беглый лукавый взгляд. — А теперь я должен вновь вас покинуть. Я буду с моим отрядом совсем рядом.
— Я буду рад, — заметил Грилле, — ещё раз встретиться с вами.
— А, собственно говоря, почему бы и нет? — Франц уже не усмехнулся, а прямо-таки оскалил зубы, и его темно-багровый шрам на щеке заходил взад и вперед. — Вполне может быть, что вам снова понадобится помощь от нас, старых волков, не правда ли?
— Вполне возможно, — серьезно ответил Грилле.
54
Неожиданная попойка.
Артиллерийский обстрел.
Появление советских танков.
«Подкрепление, слава богу!»
Настроение парней с баррикады поднялось еще больше, когда они безо всякого приказа своего командира перелезли через баррикаду и основательно обшарили машину «золотого фазана». Из багажника они вытащили несколько картонных коробок, ящик и большой, набитый пачками печенья мешок. В картонных коробках были банки с сардинами в масле и мясными консервами. Каждый взял себе то, что он хотел. У некоторых из парней оказались при себе ножи, которыми они ловко вскрывали банки. Пропитанную маслом рыбку толщиной в палец клали на печенье и ели. Свои бутерброды они запивали вином, золотистым вермутом, двадцать бутылок которого они нашли в ящике, упакованном в тонкую стружку. Кое-кто из ребят потягивал вермут из своих кружек, другие — прямо из бутылок, отбивая горлышко о камень.
Грилле через четверть часа стал озабоченным и приказал прекратить пить, но его уже не слушали.
— Вот еще что придумал, — возражали ему ребята. — Поднять, а почему бы нам и не поднять себе немного настроение, старые германцы всегда были неравнодушны к вину! Никакой беды не будет!
Наступила вторая половина дня, а вино все еще не кончилось. Джонни уже давно вернулся бы к Францу и его товарищам, но ему не хотелось уходить от такой великолепной еды. Наевшись, он начал клевать носом, но все же заметил, что юнцы, за исключением веснушчатого, становятся все разговорчивее и веселее. Они то и дело провозглашали тосты в честь Франца.
— Троекратное «ура» храброму старому вояке! — выкрикивали, ругая толстого фашиста в униформе, который увиливал от участия в боях.
Затем они начали хвастаться друг перед другом, говорить, сколько они думают подбить русских танков.
Джонни, усевшись на край окопа, не переставал удивляться, как нагло себя вели эти подростки. Они даже собирались предпринять вылазки на центральную улицу, что, по их словам, было бы гораздо лучше, чем сидеть без дела и ожидать неизвестно чего.
