— А что с моими парнями? — забеспокоился полковник. У Бодрова не было никакой связи с первым отрядом, отправленным в Большое метро. Удачно ли они добрались до цели или сгинули в пути, оставалось только гадать. Не появись у стен вестибюля Ладожской Гаврилов со своими людьми, в Оккервиле бы этого так никто и не узнал бы.
— С ними все в порядке, — успокоил его Гаврилов. — Двадцать восемь человек спустились на «Ленина» и уже распределены по ротам.
— Вот как. Двадцать восемь, — вздохнул Дмитрий Александрович, на миг понурившись. Но он с самого начала понимал: поход через половину города — не развлекательная прогулка. Жертвы на этом этапе были просто неизбежны. Он ожидал, что не дойдет как минимум человек пять.
— Непорядок со станцией, — продолжал говорить старший лейтенант. — Обнаружили в туннеле следы побоища. Между «Ленина» и Выборгской. Может, бандюки разборку устроили или челноки в засаду попали. А может, и веганцы что-то замышляют...
Антон Казимирович, присутствовавший при этом разговоре, слегка усмехнулся. Он был почти уверен, что кровь в туннеле — следы битвы с братьями Жабиными. Но купец промолчал.
— У «зеленых» везде агенты, — рассказывал дальше гость из Альянса. — Могли пронюхать о наших планах. Потом возле Финляндского вокзала нашли тела неизвестных сталкеров. Четверо, с тяжелыми ранениями. Из какой общины — не ясно. Кто на них напал, когда... Одни тайны. Решили не рисковать. «Ленина» для входа закрыли. Ваши люди спустятся в метро через Чернышевскую.
— Каким образом? — подал голос сталкер Псарев. — Она за рекой.
— Мы сюда тоже не по воздуху перелетели, уважаемый, — резко развернулся в его сторону Гаврилов. — Три лодки ждут у моста Александра Невского. И еще лодка Молотова. Это ведь ваше плавсредство привязано к торчащей арматуре?
Суховей утвердительно кивнул.
— Позвони Боре на «Проспект», — сказал он Псареву, — пусть сюда торопится.
— Мест должно хватить, — закончил докладывать старший лейтенант. — Причалим напротив Смольного, там будет ждать взвод сопровождения. Неприятностей не предвидится. Выйти надо через два часа, не позже, а то стемнеет, и... Сами знаете. Ночью много тварей вылезает из нор.
— Что веганцы? Не лезут пока? — спросил полковник, когда они остались одни. Офицеры Оккервиля бросились исполнять поручения — надо было срочно собрать всех отобранных для отправки людей. Приморцам их командир разрешил пока немного отдохнуть.
— Открыто нет, полковник, — отвечал сухо Гаврилов, — даже наоборот, как будто потеряли интерес к «Маяку». Это наша граница, передовой форпост.
Старший лейтенант помолчал с минуту и добавил мрачно, на миг позволив страху, гнездящемуся глубоко в душе, выбраться наружу:
— Затишье перед бурей, не более того. И — да, я боюсь. Империя — это сила. Мы готовимся к войне много лет, и все равно ни хрена не готово. Это будет мясорубка, полковник. Мя-со-руб-ка...
— А то. Понимаю. Понимаю, какая там адова силища, потому и решил послать своих людей. Думаешь, старлей, мне не жалко их? Жалко. А чё делать.
Услышав эти слова, Гаврилов чуть наклонил голову и протянул руку полковнику.
Они замолчали.
Дмитрий Александрович наблюдал, как строятся бойцы второго отряда. Двенадцать человек. Уже не такие бравые и не такие рослые, как в первом отряде. В руках ружья. Автоматы остались только для сталкеров, которым предстояло оборонять вестибюли и удерживать вентшахты, через которые Оккервиль могли еще раз попробовать «выкурить».
Полковник понимал, что едва ли увидит кого-то из этих парней снова — Дмитрий на это и не рассчитывал и в правильности принятого решения не сомневался ни на миг. Он просто грустил, как всякий заботливый командир, отправляющий вверенных ему людей на верную смерть.
Из туннеля появился Борис Молотов и его люди. Они тоже изъявили желание пополнить ряды армии Оккервиля и, разумеется, получили от Гаврилова полное одобрение. Бывшие хозяева Молота знали, как никто другой, чего он стоит в бою. Вместе со сталкерами шел Антон Казимирович и его челноки. Оба почему-то нацепили респираторы, словно боялись надышаться ядовитым газом прямо на станции, и накинули на головы капюшоны. Полковник посмотрел на носильщиков с удивлением, но решил, что как раз это — не его дело, и мигом забыл о Даниле и Никите.
— Эт еще что за клоуны? — Гаврилов смерил презрительным взглядом купца и его слуг.
— Это со мной, — оборвал дальнейшие язвительные замечания Борис Андреевич. — Переправятся в моей лодке.
— А не утопят они твою «Калипсу»? — хмыкнул лейтенант-приморец, кивнув на внушительных размеров рюкзаки, которые тащили носильщики.
Молот изрек что-то нечленораздельное. На этом пререкания закончились. Объединенным силам пора было выдвигаться.
Быстрые прощания, последние объятия, слезы на лицах жен и детей, страх в глазах мужчин, уходящих в поход, окрики офицеров — все это промелькнуло перед глазами полковника за считаные минуты, и вот уже закончилось. Простучали по гранитным плитам солдатские сапоги. Герметичные двери, ведущие на лестницу, закрылись.
«С богом, парни», — вздохнул Дмитрий Александрович, глядя вслед уходящему отряду.
После того, как станцию покинули приморцы, двенадцать стрелков второго отряда, трое сталкеров и купец с Данилой и Никитой, Ладожская как-то резко опустела. Наступила тишина. Слышно было, как рыдает где-то в вагоне поезда женщина, проводившая в путь супруга. Или сына. Или брата. Лампы горели точно так же, как и до ухода солдат, но полковнику почудилось, что стало темнее. И вроде бы даже холоднее.
Шли минуты.
Полковник стоял у выхода со станции, точно его сапоги приклеились к гранитным плитам. Впервые за много дней ему некуда было спешить.
Все приказы, касающиеся обороны Оккервиля, были отданы. Четыре группы взяли под контроль уличные сооружения всех станций, включая и Улицу Дыбенко. Подобраться к ним незамеченными у веганцев никак не вышло бы. А как только завяжется перестрелка, из вестибюлей мигом выйдет подкрепление. Оккервиль был готов к войне. А ему, его командиру, цепко державшему в руках все нити управления людьми, можно было дать себе немного, совсем чуть передохнуть. Расслабиться. Подумать о своем...
Из этого состояния, похожего со стороны на ступор, его вывел встревоженный голос дежурного офицера, приставленного к единственному на станции телефону, с которого можно было позвонить на «Черкасу» или «Проспект».
— Полковник, простите, но у нас чэпэ, — заговорил дежурный, приближаясь к Дмитрию Александровичу. — Пропал человек.
«Пропал? Да... Пропало уже как минимум двое — те, которые не дошли до Большого метро. А сколько еще пропадет», — пронеслось в голове Бодрова. Он изо всех сил пытался заставить свой мозг опять мобилизоваться, но посторонние мысли упорно теснились в голове, не давая сосредоточиться. Дежурный принял его молчание за разрешение докладывать дальше, и продолжил:
— Исчезла Елена Рысева. Никто не видел, куда она делась. И тела тоже не нашли, — добавил он, вспомнив, в каком состоянии пребывала девушка после недавней трагедии. — Зато в гостинице, тут на Ладожской, сидит слуга этого, как его, Краснотрёпа. Его уборщица нашла.
Полковник выразительно матюгнулся.
— Капитан, ты чё? Перегрелся на службе? Я своими глазами видел! Оба грузчика покинули станцию. Минут двадцать назад они все ушли отсюда!
— Я тоже это видел, полковник. Но он — там. Данилой его зовут, вроде. И он говорит, что купец кому-то отдал его мешок. И одежду...
Дежурный продолжал говорить, но Бодров уже не вслушивался в его слова.
Он понял, куда пропала Лена Рысева.
— Ну, Ленка, ну, егоза... — выдохнул полковник, легко, одним усилием мысли сложив все элементы этой несложной головоломки. — И какая муха тебя укусила?!
Глава 4
МУКИ СОВЕСТИ
Антон с самого начала предупредил Лену: никаких поблажек для нее сделано не будет. Никита, второй караванщик, отказался тащить два рюкзака. Значит, девушке предстояло нести пять килограммов груза.
— Донесу, — отвечала девушка, сжав зубы. Она готова была на любые условия. Ни предостережения Антона, ни голос совести, отчаянно взывавший к здравому смыслу, не могли остановить Лену. Гриша ждал ее на станции Площадь Ленина. Живой или мертвый — не имело значения. Она должна была попасть туда — любой ценой и как можно скорее.
Антон Казимирович страшно ругал себя за то, что пересказал рассказ Гаврилова о таинственных сталкерах, найденных военными врачами, но поделать ничего не мог. После недолгих пререканий Краснобай согласился взять Лену с собой.
— Только попробуй стать помехой отряду, — предупредил купец. — Тогда тебя вмиг рассекретят. Шагай между мной и Ником. В лодке отдохнешь. Ну, пошли.
