результате это приведет к тому, что опасные преступники будут уходить от наказания за свои деяния, так как в них «виноват» их мозг.
Конечно, ни я, ни мои знакомые нейробиологи не допускают и мысли о том, что опасным людям можно позволить избежать наказания из-за их нейробиологических особенностей. К счастью, этого не произойдет. Но нейронаука может пролить свет на некоторые аспекты, которые изменят наше представление о морали, вине и наказании. Все наше общество должно их изучить.
Начнем с такой фундаментальной проблемы, как возраст уголовной ответственности. В английской судебной системе он начинается с 10 лет. С этого возраста ребенок несет ту же ответственность, что и взрослый. За тяжкие преступления, например изнасилование и убийство, он может предстать перед Королевским судом. Как мы уже знаем, стандартная модель развития мозга показывает значительные изменения и укрепление связей между нейронными цепями, отвечающими за импульсивность, принятие решений и эмоциональные реакции, что происходит после 20 лет. Мозг 10-летнего ребенка еще не приступил к масштабным трансформациям пубертата. Тогда справедливо ли предположение, что ребенок обладает теми же возможностями для рефлексии или оценки поступков, как 40-летний взрослый, и к ним нужно относиться одинаково?
Я вовсе не утверждаю, что подростки, совершившие убийство, не должны сидеть в тюрьме. Общественная безопасность превыше всего. С одной стороны, инстинктивное желание наказать преступника абсолютно ясно, но оно размывает понимание того, что мозг ребенка качественно отличается от мозга взрослого. Незначительные правонарушения рассматриваются в судах по делам несовершеннолетних, где используют принцип скользящей шкалы и учитывают возраст человека на момент совершения злодеяния. По-видимому, закон признает, что дети не являются мини-взрослыми, за исключением случаев чудовищно жестоких преступлений, когда люди забывают, что забота об общественной безопасности не всегда приравнивается к тюремному заключению и судебному преследованию.
Возраст уголовной ответственности за федеральные преступления в Соединенных Штатах составляет 11 лет, но в этой стране существует интеллектуальный порог для применения смертной казни. Осужденный по статье, предусматривающей крайнюю меру наказания, должен пройти ряд тестов на определение уровня интеллекта. В случае достижения результата свыше 70 баллов хотя бы по одному из них (средний показатель IQ равен 100, а «гениальность» находится за отметкой 140), приговор будет приведен в исполнение, если адвокат не найдет других оснований для апелляции. Более 20 % из тех, кто сейчас ожидают смертной казни, избежали бы ее, если бы закон учитывал средний результат всех тестов, а не одного из них.
Последнее замечание по поводу возраста уголовной ответственности: среди стран (их меньшинство), где она установлена на 15 годах и старше, есть лишь пара ожидаемых примеров – например, социал-демократическая Норвегия. Другие страны не принадлежат к первому миру. Однако были внесены поправки в Уголовный кодекс каждой из них в последние 10 лет, когда появились данные о развитии нервной системы в детский и подростковый период. В Восточном Тиморе, Мозамбике, Бразилии и Аргентине уголовная ответственность наступает в 16 лет. В Колумбии – в 18. Во многих подобных государствах уровень убийств намного выше, чем в Западной Европе, но все же новые нейробиологические открытия и переосмысление судебной системы привели к коллективной эмоциональной переоценке.
Помимо этого, существует вопрос о том, как наука может определить степень свободы воли человека в самых сложных, серьезных и неприятных ситуациях? Признанные доктрины правовой системы устанавливают некоторые исключения (например, для «ограниченно вменяемых» лиц), но закон всегда исходит из того, что мы несем ответственность за свои действия. Но не стоит ли при этом учитывать наши новые знания о формировании поведения?
Давайте попробуем ответить на этот вопрос с помощью недавнего знакового дела, приговор по которому был вынесен с учетом нейробиологических данных. В 40 лет у американца развилось необычное сексуальное отклонение – он стал ухаживать за своей приемной дочерью и собирать детскую порнографию. Ему диагностировали педофилию, изолировали от семьи и обвинили в растлении малолетних. Его поставили перед выбором: пройти программу реабилитации для сексуальных преступников или сесть в тюрьму. Но из-за того, что он постоянно домогался сотрудников и участников, его исключили из этой программы. За день до вынесения приговора он попал в больницу с головной болью и нарушением координации. МРТ выявила раковую опухоль, поразившую орбитофронтальную кору мозга, отвечающую за регулирование поведения в обществе. Значительное повреждение этой области в раннем детстве влияет на умение нравственно оценивать поступки и может привести к антисоциальному расстройству личности. Риски уменьшаются, если травма получена во взрослом возрасте, но самоконтроль и процесс принятия решений все равно пострадают, и все это может вылиться в социопатию.
Опухоль удалили, а вынесение приговора отложили. Уже через пару дней координация мужчины наладилась. Через неделю он стал посещать собрания анонимных сексоголиков и успешно прошел реабилитацию. Через семь месяцев он уже не представлял угрозу для его приемной дочери, и мужчина смог вернуться домой. Однако спустя год у него снова начались головные боли, и он вновь стал пробираться в детскую. Опухоль вернулась. Врачи провели вторую операцию, и поведение пациента снова нормализовалось.
Конечно, далеко не все случаи столь очевидны, как этот. С точки зрения биологического детерминизма нет ничего проще, чем установить связь между опухолью в части мозга, ответственной за социальное и нравственное поведение, и резкими переменами в действиях и потребностях. Удалите опухоль – «удалите» и преступление. Легко поддаться соблазну и поверить, что в любом криминальном поведении есть нейробиологический компонент, ведь это дает надежду на полное искоренение преступности. Но, к сожалению, подобная вера в биологический детерминизм не имеет никаких оснований.
Многие генетики пытались выявить гены, связанные с преступностью. В одном обширном исследовании ученые анализировали данные более чем 2000 близнецов. Они действительно обнаружили убедительные доказательства наследственной склонности к асоциальному поведению, но эти взаимосвязи очень сложны и переплетены с влиянием среды, культуры и жизненного опыта. Именно поэтому мы до сих пор не можем использовать эту информацию, чтобы определять будущих преступников. Хотя американские суды и комиссии по условно-досрочному освобождению пользуются компьютерными алгоритмами, чтобы попытаться предсказать рецидивы злодеяний, но результаты генетических тестов при этом не учитываются. Они даже не принимаются в качестве доказательств.
Однако есть исключение. Выявлена тесная связь между одним аллельным геном и проявлением насилия. Он вырабатывает фермент моноаминоксидаза А (МАО-A) и подавляет такие нейромедиаторы, как дофамин, а также норэпинефрин (норадреналин) и серотонин. Уже не раз было доказано, что низкий уровень МАО-А связан с агрессивным
