— Почему? — ийет нахмурила брови, пытаясь понять, зачем ей они. — Зачем?
Нога застряла и не хотела вытаскиваться. И дергать бесполезно. Девушка обреченно опустилась в болотную жижу — все бесполезно. А так хотелось, чтобы он ее поцеловал. Зачем ее целовать? Глупости. Глупости? От него так завораживающе пахло. Такой родной запах. От кого? Их же двое. Элерин потерла лоб и пожала плечами. У них такие сильные руки. Что им стоит прийти и вытащить ее отсюда?
И пусть. И не надо. Она сама себя вытащит. Назло всем. Вот с-сейча-ас — девушка с усилием вырвалась из холодных объятий болота — вот сейчас выйду и все им выскажу, а они будут просить прощения и целовать ее. Зачем ее целовать? Глупости!
Нет! Не Глупости! Элерин вспомнила. Не глупости! Она любит их. Она их любит! Она сейчас выберется из этого проклятого места и увидит их.
Она шла и шла, упрямо выдергивая тяжелые ноги из грязи, и цепляясь за эту последнюю спасительную мысль: она должна выйти и увидеть их. Вот выйдет и увидит и никуда уже не отпустит. Они всегда будут вместе. Она так решила.
После почти шестилетнего отсутствия Сантилли вернулся на Радужную, в дом на берегу лагуны, который они с Ласти когда-то начали строить, но мужества хватило только на то, чтобы побродить по лесу, слушая пение птиц.
— И зачем я там? — спросил он вслух и сам себе ответил. — Не зачем.
После недолгих размышлений ашурт открыл портал к Тимми. К Таамиру его никогда не тянуло, слушать отповеди, как отца, так и остальных не хотелось. Хоть новости узнать. Медведь, конечно, поворчит, но введет его в курс дела.
— Явился, блудня, — буркнул Тимми, когда ашурт взобрался на табурет у стойки.
В трактире появились еще два бильярдных стола у дальней стены, где со стуком гоняли шары оборотни из клана Богевы. Волки стрельнули глазами в сторону демона и на этом успокоились — не их весовая категория. Над стойкой на кронштейнах висел большой телевизор взамен старому, сейчас не работающий. За несколькими столиками сидели байкеры-люди, которых демон видел впервые. Оборотни потеснились? Быть не может! Сантилли оценил новшества.
— Привет, ворчун, — усмехнулся он.
— Куда бороду дел? Завшивела? Или очередная пассия выдрала?
Герцог усмехнулся:
— Сам вчера выщипал. Новостями поделишься?
— А домой? — резонно спросил Тимми, начиная протирать пивную кружку.
Но Сантилли поморщился:
— Кому я там нужен?
— Ну, и дурак, — буркнул медведь, отходя к клиенту.
Ашурт, не торопясь, потягивал пиво, оглядывая бар. Хорошо здесь, спокойно. Оборотень поскрипит, но обслужит и сообщит последние новости или подбросит темку для размышлений.
— Племянника видел? — вернулся к нему Тимми и, видя удивленное лицо демона, пояснил. — Твоя сестренка замуж выскочила почти сразу, как ты сдернул. Мальчишке скоро пять. Весь в родителей. Такая же языкастая непоседа.
— Я рад, что у них все хорошо, — через силу выдавил из себя Санти.
Все закономерно. О чем он думал, когда уходил, чего хотел и на что надеялся сейчас, когда вернулся?
— По твоей кислой физиономии этого не скажешь, — бросил на него короткий взгляд бармен, берясь за следующую кружку.
Чистота — это его бзик. Медведю надо, чтобы все сверкало и сияло. До дыр протрет, даже если уже сто раз прошелся по этому месту. Они еще немного поболтали, и Сантилли расплатился. Напоследок Тимми посоветовал, хмуро глядя на него из-под кустистых бровей:
— Если боишься, что отец тебе кости пересчитает — демон хмыкнул — то хоть к сестре загляни. Ей рожать скоро, а она испереживалась вся. Все тебя ждет.
Ашурт кивнул и попрощался, но к Эджен не пошел, а час пробродил по набережной Парижа, успокаиваясь и набираясь храбрости. А потом неожиданно для себя вспомнил про старый дом сестры.
Во дворе суетились какие-то люди, грузя вещи в большой фургон. Герцог словно невзначай поинтересовался у грузчиков, как живется хозяевам в такой шикарной вилле.
Пожилой мужчина, смахнув пот со лба и прислоняясь к стене, устало махнул рукой:
— Дорогой дом. Денег у хозяев не хватает. Продают. Только покупателей на эту охабазину сейчас не найти. Кризис. Каждый год, бедолага, хозяев меняет, — грузчик сочувственно похлопал камень фундамента.
«Ты ждешь ее? — мысленно спросил герцог у дома, обращаясь к нему, как к живому. — Очень надеюсь, что это так».
Сантилли прошел под аркой в прихожую — почти ничего не изменилось. Это хорошо, наверное.
«Потерпи еще немного», — попросил он.
Документы оформили быстро. Могут же, когда хотят! Жени всегда любила этот дом. И Ласти он тоже нравился. Их детям будет, где бегать, и море рядом. Лас всегда любил море. И на байке есть, где погонять — тут прекрасные дороги.
Он тихо проберется к ним и положит купчую на стол. Ашурт тут же быстро набросал записку с извинениями и пожеланиями и, пока не кончилась решительность, открыл портал на Радужную.
Тихо не получилось: демон не учел племянника, охотящегося на призраков и поэтому терпеливо сидящего в засаде в гостиной. Когда Сантилли бесшумно ступая, прошел через комнату к столу, чтобы положить документы, на него из-за дивана вылетел маленький живой вихрь:
— Попался! — азартно закричал мальчишка и вцепился в штанину, но тут же с досадой стукнул его кулаком. — Ты настоящий!
— Разочарован? — поинтересовался герцог и, покосившись в сторону террасы, присел на корточки.
Племянник совершенно не походил на Ласа, больше на мать, и это хорошо. Сантилли с замиранием сердца взял мальчишку за руки. У Ласти сын. Молодчина друг. Сейчас, наверно, девочку ждут. Но не слишком ли быстро? Пять лет между родами — это очень мало.
— А ты кого караулил? — поинтересовался он, понимая, что тянет время, не желая уходить.
— Призрака, — разочарованно ответил племянник, — а ты на него не похож. А я тебя знаю! — вдруг оживился он и радостно закричал. — Мама, Санти вернулся!
— Тише ты, — попытался урезонить его герцог, но мальчик уже тянул его на террасу, подпрыгивая от нетерпения. — Мама! Санти!
Пришлось идти. Сердце бешено билось, грозя сломать ребра и с шумом гоня кровь по венам. Ничего, все равно когда-нибудь бы встретились.
Эджен осторожно поднималась ему навстречу из кресла, придерживая живот.
— Привет, — выдавил брат, с трудом отрывая от него глаза. — Вот, заглянул. Извини, не предупредил.
Непривычно было видеть всегда стройную сестру неуклюжей, без макияжа, с волосами, закрученными в жгут. Новая прическа и живот делали ее более женственной и какой-то беззащитной. Племянник прыгал вокруг них и дергал то одного, то другого, потом сорвался с места и с криком «папа» умчался вглубь дома.
