Ее подозрения, к сожалению, подтвердились после того, как старый Гетти дал интервью репортерам лондонской «Таймс», в котором четко определил свою позицию в отношении выплаты выкупа за внука. Он твердо и решительно заявил, что принципиально против передачи каких-либо денег похитителям. «У меня четырнадцать внуков, и если я заплачу хотя бы пенни за одного, то вслед за этим жертвами киднэпинга станут остальные тринадцать», — сказал Пол Гетти репортерам.
Теоретически подобное рассуждение выглядело логически неуязвимым. Вероятность того, что уплата выкупа за Пола станет стимулом для последующих похищений реально существовала, хотя и была невелика. Более того, подобный тезис был созвучен итальянским законам, согласно которым уплата выкупа похитителям рассматривается как деяние противоправное.
Однако большинство итальянцев считало подобный запрет юридическим казусом, поскольку никакой из законов не мог запретить им уплату выкупа с целью спасения жизни близкого человека. В этом случае любые теоретические измышления юристов теряли всякую силу, и жестокая действительность вынуждала людей поступать в соответствии с инстинктом сохранения рода и зовом своего сердца.
Сумма выкупа была столь велика, что заплатить ее мог только дед Пола, и поэтому его заявление вызывало недоумение у любого здравомыслящего человека. Неужели он всерьез намеревался оставить внука в руках негодяев? Неужели его не волновало, что того могут подвергнуть пыткам или даже убить? Неужели ради своих бессердечных принципов он готов пожертвовать одним из своих наследников?
Но Гетти-старший не предпринимал ничего для спасения Пола и тем самым отвечал на эти три вопроса безжалостным «да». Однако причиной бездействия старика были не столько его принципы, сколько личное отношение к случившемуся. Во-первых, он с явным неодобрением относился к тому, что его внук связался с хиппи, а во-вторых, уже наслышавшись об образе жизни внука, он негодовал по поводу того, что тот пошел по стопам отца, и поэтому не желал даже слышать об обоих до тех пор, пока они не переменят своего отношения к жизни.
Он винил внука за то, что тот часто слонялся по ночному Риму и тем самым невольно сделал себя легкой добычей для преступников. Но больше всего Гетти-старший раздражался из-за того, что в результате и сам стал мишенью для мафиози. Панический страх киднэпинга преследовал старого Гетти еще задолго до похищения внука. Именно поэтому он боялся надолго задерживаться на своей вилле Ла Поста Веччиа и всегда держал там в своей спальне заряженное ружье. По этой же причине, переехав в Саттон-Плейс, он в первые же дни нанял полковника Леона Турру — человека, который должен был обеспечивать его личную безопасность.
Турру был родом из Франции и одно время работал агентом ЦРУ, а позже зарекомендовал себя как высококлассный специалист по борьбе с киднэпингом. Воспользовавшись материалами по делу о похищении ребенка Линдберга, совершенного в 30-х годах и ставшего классическим примером этого гнусного злодеяния, Леон написал монографию, в которой подробно проанализировал ошибки семьи Линдберг и оплошности агентов ФБР, приведшие к трагической гибели малыша. После отставки Турру долгое время был без дела, и дрожащий за свою жизнь миллиардер стал для него идеальным клиентом. Полковник развернул бурную деятельность — нанял хорошо обученных охранников, закупил целую стаю свирепых немецких овчарок и оборудовал Саттон-Плейс современными системами сигнализации, превратив гнездышко Гетти в неприступную крепость. Двери спальни старика он обил бронированной сталью, а вставленные в них замки не смог бы открыть даже самый искусный взломщик банковских сейфов. Когда Гетти решался отправиться куда-либо в своем «кадиллаке», то впереди и позади его сопровождали автомобили с вооруженными до зубов телохранителями.
После похищения Пола страхи старого Гетти еще больше усилились. Он стал бояться подходить к телефону и наотрез отказывался обсуждать по нему все то, что было хотя бы отдаленно связано со случившимся, опасаясь, что мафия доберется и до него. По этому поводу Гейл иронично заметила: «Ему, по-видимому, казалось, что мафиози могут просочиться в его крепость по телефонному кабелю и тем же путем выбраться со своим пленником из Саттон-Плейс».
Какие мысли приходили в те дни в голову старика, сказать трудно, но его боязнь телефона можно было объяснить и более правдоподобно. Восемь месяцев назад в Париже израильская секретная служба «Моссад» воспользовалась телефонной связью для убийства Махмуда Хамшари — представителя Организации освобождения Палестины во Франции. В апартаментах Хамшари израильтяне спрятали взрывное устройство с электронным датчиком, а затем, позвонив хозяину по телефону, передали по телефонной линии электронный сигнал, который привел устройство в действие. В результате палестинского борца за свободу разнесло на клочки в его собственной квартире.
Этот случай заставил сотрудников секретных служб серьезно призадуматься над тем, как найти способ предотвращать подобные террористические акты. О том, что случилось с Хамшари, Гетти узнал от Турру, и этот случай не выходил у него из головы. Поэтому все то время, пока внук находился в руках похитителей, Гетти был предельно осторожен и подходил к телефону крайне редко, предпочитая, чтобы на звонки отвечала от его имени Пенелопа.
Когда кто-нибудь из его гостей заводил разговор о похищении его внука, Гетти упорно отмалчивался или старался изменить тему беседы. Смерть его сына Тимми показала, что Гетти-старший не умел мужественно переносить свои несчастья и беды и поэтому никому не позволял бередить его душу сомнениями в правильности принятых им решений.
Пенелопа как-то заметила: «При одном упоминании о киднэпинге Пол покрывался холодным потом и, чтобы избежать подобных стрессов, решил отгородиться от страданий Гейл непроницаемой стеной».
С момента похищения юного Пола прошло уже три недели, но для его вызволения ничего предпринято не было. После двух писем, присланных Гейл похитителями и сыном, контакты с преступниками прервались. Установить их личности карабинерам не удалось, и они переключили свое внимание на другие нераскрытые преступления. Пол Гетти-старший наотрез отказывался дать своей бывшей невестке деньги для выкупа, а Пол Гетти-младший все сокрушался из-за того, что не в состоянии что-либо сделать для сына.
В результате все свалилось на голову несчастной Гейл, и жизнь ее превратилась в сплошной кошмар. В те трудные дни рядом с нею были лишь несколько ее подруг да супруги Пол, прилетевшие в Рим из Франции, чтобы забрать пятилетнего внука с собой в Раматуэль. Гейл было жаль расставаться с Тарой, но справляться с ним и одновременно заботиться о дочерях и вызволении Пола было невероятно трудно, и она с благодарностью приняла предложение Виллема и Поппет.
