Евстафий выступил спонсором турнира. Напротив Малоховских ворот мальчишки расчистили снег практически до самой земли. Вдоль импровизированного стадиончика стали появляться трибуны. Только не в два яруса, как указывал князь, а в шесть. Цетральная часть с правой стороны, именуемая ложей, имела навес, составленный из досок, и была выкрашена краской. Горожане, ходившие посмотреть на строительство, только удивлялись, насколько быстро всё было установлено. Но ещё большее удивление вызвало то, что право разместиться под крышей, можно было купить. Четверть гривны и ты восседаешь возле князя. Поле ристалища огородили невысоким заборчиком, в аршин высотой. А дабы было мягко сидеть, стружкой и опилками наполнили маленькие подушечки, кои должны были выдаваться счастливчикам, оказавшимся под навесом.
Рысёнок, инспектирующий строительство, пришёл в полный восторг. Места, где должен был разместиться князь со своими ближними боярами, соединялись с домиком для отдыха. Небольшой сруб имел отдельный вход с лестницей, снабжённой перилами, располагал печкой-буржуйкой и столом для закусок. В окошках сверкали стёкла, а на стенах висели гобелены, прославляющие русское оружие. Для Смоленского епископа было привезено отдельное кресло, а пол под ним предпологалось застелить красным ковром.
Участникам турнира поставили два шатра в разных концах поля и палатку лекаря. Торговцам пирожков и напитков повезло меньше. Ожидаемого ажиотажа предложений от трудящихся в сфере быстрого питания не последовало. Уплатить по десять резан, за право торговли на один день решился только один корчмарь. С ним провели беседу, выдали дюжину фартуков, и сделали предложение, после которого владелец увеселительного заведения на торговой площади переосмыслил некоторые аспекты своего бизнеса. До турнира оставалось два дня. Восемьсот горожан и сотня представителей знати ожидали представления, готовя свои лучшие одежды.
Евстафий возвращался из кремля в приподнятом настроении. Богемские иудеи, занимавшие видные посты в товариществе под названием 'Рузарии', предложили обмениваться векселями, дабы упростить торговлю. Приехавшие подлечить зубки у знаменитого стоматолога, финансовые воротилы, просто настояли на встрече. Согласно подписанного час назад договора, в банке Евстафия открывалась кредитная линия для богемцев. Русские купцы, в свою очередь теперь могли набирать товар, рассчитываясь специальными жетонами, полученными у бывшего приказчика Пахома Ильича. Барух с помощью секретного механизма наносил гравировку на пластине установленного образца, где сообщался вес серебра и имя купца. Подделать подобный жетон было практически невозможно. Предупреждённый заранее Ишаей, Евстафий захватил с собой образцы, продемонстрировал их иудеям и теперь, подсчитывал предполагаемую прибыль от процентов, кутаясь в меховое одеяло. Крытый возок, сопровождаемый телохранителями, уже подъезжал к воротам терема.
– Мы ищем дом Евстафия. Не подскажешь, как найти? – Услышал новгородец голос, напомнивший далёкий родной город. Так говорила дочка Пахома Ильича, племянница Нюра.
Юнная амазонка приехала не одна. В Самолве, было откровенно скучно. Готовить блинчики и ожидать носящегося взад-вперёд Гюнтера, можно было неделю, максимум две. А когда прибыл караван из Новгорода, девушка взмолилась и упросила мужа отправиться в путешествие, оставив стройку на попечение Федота. Тем более, что десяток ушкуйников, теперь охраняли покой в деревне.
Связавшись по рации с Лексеем, Евстафий отправил Велимира сопровождать племянницу с мужем к крепости у камня.
– Тут недалеко, дорога накатана. Успеете до заката. У нас игрища послезавтра начинаются. Пяток римских рыцарей будут биться со смолянами. Так что, жду. Смотреть будете с лучших мест. – Уже провожая гостей, сообщил Евстафий.
– Рыцарский турнир …, здесь? – Удивился Гюнтер.
– А что такого? Аль думаешь, только у вас такое возможно? Вы ещё приз не видели. Я б показал, да нельзя. Сам хотел участвовать …, Лексей отговорил, в ноги бросился.
Гюнтер только покачал головой в ответ, и пообещал воспользоваться приглашением. Четвёрка всадников поскакала к городским воротам. Обгоняя многочисленные сани, отряд вскоре добрался до деревни Свиртила, дал отдых лошадям и вечером добрался до конечной цели своего вояжа.
Походив с открытыми ртами по территории усадьбы, гости разделились: Нюра засела в светлице с Еленой, примеряя новые наряды, а Гюнтер, отправив Воинота подкормиться на кухню, составил компанию в бане вместе с Савелием, Свиртилом и Гаврилой.
Мне пришлось снова отправиться домой. Новые доспехи для пятёрки спортсменов требовали примерки. И если имя пятого участника было под вопросом, Гаврила Алексич ещё не оправился после операции, то теперь с уверенностью можно было сказать, что состав готов. Гюнтер настаивал, что бы его зачислили в список. Не смутило его и то, что после боя пять на пять, римляне договорились между собой сделать всё возможное, дабы смоляне бросили вызов сражаться боевым оружием. Уверенные в своей победе, латиняне решили глумиться над поверженными воинами.
Участники турнира выстроились перед ложей, тем самым, подтвердив своё участие в соревнованиях. Доспехов на воинах не было. Смоленская команда облачённая в серебристые плащи с капюшонами выглядела зловеще. Лиц было не разглядеть. Предстояли состязания стрелков, а уже после разогрева начнётся то, из-за чего собралось столько народа. Зрителей оказалось много больше, чем вмещали трибуны. Шум стоял страшный, смоляне ругались за места на лавках, доходило до драк, но ловкие стражники разнимали хулиганов весьма действенным способом. Древко копья стукало по голове неспокойного, а если действо не приводило к результату, то удар повторялся, но уже гораздо сильнее. Обычно, после этого, утихали даже самые буйные, прижимая снег к шишке на голове.
Смоленский епископ немного задержался, но без его присутствия, никто не посмел и пикнуть о начале игрищ. Вскоре полог комнаты отдыха распахнулся и на главной трибуне показался Ермоген в сопровождении Иннокентия и Серафима. Бояре, окружавшие князя, расступились, пропуская вперёд служителей культа. Римский посол недовольно фыркнул, а затем ехидно улыбнулся.
– Странно, я всё время считал, что после буллы Григория IX, дай Бог памяти, тринадцать лет назад это было, турниры запрещены для католиков, видать, Иннокентий, не уважают они решения своего понтифика. – Нарочито громко произнёс Ермоген.
– А Селестин III, вообще запретил хоронить. – Добавил Серафим.
Римские рыцари переглянулись. Сказанное в шести шагах от них было услышано. То, что существует запрет – им было известно. Посол перестал улыбаться, опустил голову, посылая проклятия в адрес православного епископа.
– Пусть не переживают, если кому-то суждено сегодня умереть, у нас заготовлены монашеские католические одеяния. Усопшего облачат и похоронят.[56] – Иннокентий ответил потише, но и его слова были услышаны.
Когда Ермоген уселся в кресло, Серафим заботливо укрыл ноги епископа пледом. На противоположной трибуне стали смолкать голоса, и через минуту установилась тишина.
Боярин Тороп вскочил на трибунку и зычным голосом рассказал правила турнира. Если таланты передаются по наследству, то Майкл Баффер должен считать Торопа своим предком. Хоть и подл был боярин, но талант не пропьёшь.
Стрелки стреляли из луков или других приспособлений метающих стрелы по три раза. Любой свободный горожанин имел право участвовать в турнире, записавшись у судей, до третьего удара в колокол. Те, кто это сделал заранее, должны быть готовы выйти к барьеру, а остальным советовалось поспешить. Стрелять в любую другую сторону, кроме мишений было запрещено. Нарушителей убивали на месте. После соревнований в меткости объявлялся перерыв, необходимый для уборки ристалища, и начинался конный поединок. Так как предполагались командные соревнования, то от каждой группы выставляется по одному поединщику. Бой на копьях с тупым концом. Три заезда. Если кто-то коснётся ногой земли, то ему засчитывается поражение. Попытка руками стянуть всадника с коня – поражение. Всё остальное – разрешается. То есть, если после крепкого словца, противник растерялся и упал, то победа будет засчитана. После последней фразы трибуны заржали. Тороп чуть ли не раскланялся перед публикой, от своего остроумия. Бой пеших пять на пять с затупленным мечом и одним щитом идёт до трёх падений. Трижды упавший, уходит с поля, либо остаётся лежать, пока не закончится поединок. Нарушивший правила будет наказан.
И теперь наступало самое интересное. Боярин выдержал паузу, обвёл взглядом трибуны, глотнул сбитня, заботливо поднесённого девушкой в белом переднике, надетым поверх тулупчика, незаметно отдал назад глиняный стаканчик и произнёс:
