Я же отправился к Ишае, пообещав Савелию присоединиться к празднованию победы в его тереме, как только осмотрю Просперо. Латинянин получил травму, с которой и у нас-то не живут. Тысячи погибли в автомобильных авариях, пока не придумали подголовник. А тут был аналогичный случай.
Возле палатки лекаря стояли римские рыцари. Спорили, и по-моему, больше изъяснялись жестами. Федериго среди них не было. Стражник у полога узнал меня, но не пропустил.
– Велено никого не впускать.
– Понятно, служба. Ишая, ты как там? Мне можно зайти!? – Крикнул через полог.
– Алексий, руки заняты, заходи.
На кушетке, возле жаровни лежал без движения Просперо. Рядом с ним, на табуретке, с деревяшкой в зубах Федериго. Ишая мазал ему руку йодом и явно готовился накладывать гипсовую повязку. Рыцарь терпел и пытался прочесть надпись на бинте.
– Я лекарство от боли принёс. Что с Просперо?
– К утру умрёт. Эти … – Ишая кивнул в сторону Федериго. – Будут дежурить всю ночь. Воротник надо забрать, покойному он ни к чему. А у меня их всего два.
– Может, выживет? Если есть хоть единый шанс – надо использовать.
-Алексий, ты сам-то, в это веришь?
– Верю. Я в последнее время во многое верить стал. Ладно, таблетки на твою сумку положу. С деревяшкой в зубах, дай проглотить две сразу и кляп можно выплюнуть. А морфин Просперо всё же вколи. Удачи.
Я вышел из палатки. Ещё час назад, латиняне были врагами, и мы были готовы искалечить друг друга. Сейчас же, ненависти не было ни капли. Снорри ожидал меня, придерживая осёдланную лошадь, тихо напевая какую-то песенку.
Утром нас разбудил Трюггви, который по договорённости уже два дня ночевал в пристройке терема Савелия со своей командой, заодно охраняя его. Датчанин замучился ожидать во дворе, пока мы выспимся, и стал орать песни во всю глотку. Степанида, пёкшая хлеб, выбежала на крыльцо, нацелившись на певца кочергой.
– Ирод! Куры нестись не будут. Чего разорался?
– Мне скучно. Сколько можно ждать? Ведьма, покличь Снорри. – Трюггви не придал значения предмету в руках женщины, продолжал строгать свистульку, распевая новый куплет ужасным голосом.
– Я сейчас тебе такую ведьму покажу! А ну брысь! – Степанида огрела кочергой дана, да так, что от тулупа на спине пыль поднялась.
– Ай! Ой! За что? – Трюггви от неожиданности выронил ножик со свистулькой.
Поднять руку на кормилицу он не смел, а увернуться уже не получалось. Степанида выбивала пыль из овчины, как из половика. Размашисто и с напором. Дан побежал к сараю, спасаясь от ударов.
– Попросишь ты у меня сегодня пирожков в дорогу. Таких дам, что век вспоминать будешь.
– Хрясь! Хрясь! – Раздовалось возле пристройки.
Гаврюша, проснувшись первым, видел всю эту картину и, схватившись за живот, чуть не покатился по снегу, смеясь, пока не выступили слёзы. Вскоре повылезали и остальные, за исключением семейных пар. Экзекуция закончилась, Степанида с минуту постояла перед закрывшейся у самого носа дверью в сарай и с видом победительницы зашагала на кухню. У такой ключницы не забалуешь.
Как ни торопились мы с отъездом, но раньше полудня выехать из города не получилось. После завтрака пришёл Евстафий. Купец поведал об украденных гобеленах из комнаты отдыха и предложил оставить серебро, вырученное на тотализаторе турнира в его банке.
– Оборотных средств не хватает. Богемцы собираются десять поездов с товаром на днях отправить, а наши когда там будут, ещё неизвестно – жаловался Евстафий.
– Подожди, так товар-то твой будет.
– Если бы. Пока зима, они меха хотят. Воск им подавай. Где я это возьму? Я им свечки готовые хотел втулить, так они сами делают. Лексей … – Купец перешёл на шёпот. – Они оружие хотят купить.
– Так в чём проблема? Разве Данила мало производит? Пятнадцать кузнецов у него в артели.
– Да не то. Они хотят как у Гюнтера. Чтобы лошадь и человек. Ну …, конские доспехи и рыцарские. Пять комплектов просят.
– Евстафий, латы – не рубаха. Подвернуть и ушить не получится. С Гюнтером просто было, там Нюра его всего, вдоль и поперёк обмеряла.
– Я это тоже им говорил. Они чучела привезут. А бардинг подобрать не сложно. Лошадки что у них, что у нас одинаковые. – Не унимался Евстафий, продвигая идею торговли оружием.
– Ничего не выйдет. Если им нужны доспехи, то пять комплектов у меня есть. Пусть покупают и подгоняют под владельцев самостоятельно. А не захотят так, то к Даниле. Я тебе лекала передам, а ты уж сам с кузнецом договоришься. Только сдаётся мне, им один комплект нужен.
– Думаешь, как с мешочками для перца будет? – Купец усмехнулся. – Пафнутьевич зело переживал тогда, всё про сургуч спрашивал, продавал кому ещё, али нет.
– Кишка у них тонка. Повторить доспех не смогут, но к чему надо стремиться – поймут. Влупи им цену в двести гривен. Пусть себя за пейсы дёргают.
Время латного доспеха ещё не пришло. Технологии доступные оружейникам тех лет не позволяли его изготовить. Понимали ли это хитрожо … хитрохвостые Богемцы? Скорее всего – нет. Но то, что новшество надо украсть или купить – осознавали.
После Евстафия притопал Иннокентий. С ним было гораздо проще. Строится новый храм – собираются пожертвования. Раз место строительства в деревне Свиртила, то и основные расходы несёт тот, за кем земелька числится. Четыре сотни гривен вынь, да положь. Это не считая полного набора колоколов и церковной утвари.
– Иннокентий, денег нет. Утварь, иконы, облачения к весне будут. С колоколами давай договоримся так …
Священник поводил перед моим лицом указательным пальцем, как стержнем метронома.
– Что значит договоримся? Лексей, я сказал, что нам надо. Это не обсуждается. Мы денно и ночно возносим молитвы Господу, дабы уберегал рать Меркурьевскую.
– Понял. Неправильно высказал мысль. Колокол на пять пудов, четыре на четверть пуда, три двухпудовых и один пудовый. Серебра сто гривен, остальное ладаном и лампадным маслом.
– Так правильно. И что б к обедне, все были в храме. Сам … – Иннокентий сделал паузу, подчёркивая значимость. – Службу вести будет. А воин, что фалеру в награду получил, пусть не волнуется, Его преосвященство всё знает.
Подвести Ермогена было нельзя. Раз он обещал прихожанам, что хулители веры будут наказаны, значит так и должно быть. Епископ сказал – епископ сделал. А то, что в храме присутствуют непосредственные исполнители его обещания, так и быть иначе не может.
Передав Савелию последние слова Иннокентия, которые он воспринял со вздохом облегчения, мы отправились в церковь Михаила Архангела, отстояли службу, поставили свечи, дождались, пока закончится таинство исповеди Нюры и выехали из города. Кабы не сани, добрались бы засветло, а так …, пришлось освещать дорогу к крепости у камня факелами.
Следующие сутки прошли за обильным столом. Продолжали отмечать победу. Изрядно подвыпив, принялись обсуждать правомочность решения судей, отдавших победу Ликарио.
– Вот помню, у меня дома, есть такая игра, хоккей называется, типа ирландского хёрлинга. Две команды, по пять человек, гоняют по льду на коньках одну шайбу, стараясь забросить её в чужие ворота с помощью клюшки. В воротах стражник стоит. Наши играли с очень сильным противником. Только они могли биться с нами на равных.
– И у нас в похожее играют, только не шайбу, а камень кожей обернут, и вперёд. – Прервал меня Снорри.
– Так вот, клюшки имеют загиб, дабы шайбу бросать было сподручнее. Наши тогда три шайбы забросили, а канадцы одну.
– Постой, Лексей, а кто такие канадцы? – Теперь проявил интерес к рассказу Гаврюша.
– Команда так называлась. Наши – СССР, противник – Канада. На чём я остановился?
– Сколько шайб забросили. – Подсказал Свиртил.
– И тут, Гимаев нарушает правила и его отправляют отдохнуть, молитву там прочитать, водички попить, и в это время командир канадцев усмотрел, что клюшки у наших, загиб имеют другой. А это не по правилам. И давай судья, наших с неправильными клюшками со льда выдёргивать. Втроём-то супротив пяти биться тяжело.
– Во гады! Клюшки то причём? – Гаврила Алексич плеснул винца в бокал, попытался наколоть вилкой дольку яблока, промахнулся пару раз и выпил не закусывая.
– В общем, наши тогда выиграли, но осадок остался. Так и тут. Из-за дурацкого правила, Свиртила победы лишили. Копья, видите ли, не такие. Просто у нас древко – качество, а у них …, давайте выпьем…
Елена с Нюрой покинули стол, ещё задолго до того момента, когда мысли давно путаются, а спать ещё явно рано. Женщины заперлись в кабинете и стали обсуждать свои дела, делясь тайнами и переживаниями.
– Рассказывай, как венчались? – Елена уселась с ногами в кресло, положив подбородок на коленки.
– Давай, лучше о тебе поговорим.
– То есть?
– Не могу я рассказать. Не спрашивай. Хорошо?
