пугающий, но…
– Но?
Ансель тяжело вздохнул.
– Он спас моего сына. Он спас Хагена и тебя. Похоже, доброе сердце все еще живо в груди злодея. Пусть он и пугающий.
– О, надеюсь, что он все еще такой же.
– Ты ведь будешь там осторожна? Мне не нравится тот факт, что его схватили, но и сама не пропади, пытаясь его вернуть.
– Мне все это твердят, – я обернулась и долгий миг удерживала взгляд Анселя. – Но правда в том, что без него я уже пропала, Ансель. Единственное время, когда я вообще чувствовала себя в безопасности или что меня по-настоящему принимают, – было с Кейзом Эрикссоном. Он – мой самый надежный фундамент.
Ансель оказал мне честь, не став спорить или снова просить быть осторожной. Он пожал мне руку и, коротко кивнув, отошел обратно к жене, когда ко мне подошел Никлас.
– Малин, – сказал Никлас, его глаза горели от предвкушения. – Библиотека твоего треклятого отчима достойна богов. Я нашел кое-что, – он показал мне пергамент. – Понятно, это миф, но мы, думается, уже установили, что многое в мифах о королевской крови пронизано правдой.
– Что это?
Он просиял и вручил мне выцветшую кожаную книгу. Страницы украшали разные нарисованные сцены. Никлас показал мне на лист с загнутым уголком.
– Вот здесь история о старшей дочери, королеве, которая крала воспоминания. Один из ее рыцарей был вроде как избранником ее сердца, но его захватили враги, и один из ее кузенов его изменил. А ты ведь помнишь, что второй дом мог менять воспоминания.
Я кивнула, просматривая руны, повествующие об этом.
– Читай дальше. Погляди, что она сделала, как исцелила его разум, – Никлас довольно хмыкнул. – Мал, это жутко, но если мы тут не историю повторяем, то, если честно, не знаю, чем мы вообще занимаемся.
* * *
Два часа спустя Хоб все еще не вернулся. Инге я бы об этом не сказала, но у меня в животе появился тяжелый камень, и я ужасно волновалась за своего приятеля-торгаша.
Половинка луны заливала дом холодным светом. На улице, возле конюшни, собралась небольшая толпа.
История, которую показал мне Никлас, глубоко засела у меня в голове. Бывшая королева смогла очистить голову возлюбленного от ненависти и лжи. Она пробралась сквозь его тени и, как-то воспользовавшись своим месмером, достучалась до него. Словно вошла вместе с ним в его воспоминания. А затем вместе они разогнали тьму.
Никлас уверял меня, что все куда проще, но у него имелся план на случай, если Кейз снова позволит мне достаточно приблизиться для того, чтобы войти в проклятие Ивара.
Йенс натянул на голову черный капюшон. Странно видеть его не в изящных туниках и нарядах аристократов. Сегодня он выглядел скорее как Крив.
– Когда у нас в прошлый раз был план, Бард его чуть не разрушил, – сказала я. – Ты уверен, что он далеко отсюда?
Йенс усмехнулся.
– Он с лордом Карлссоном в Черном Дворце обмывает будущий трон Ниалла.
– А, ну тогда мы его можем несколько недель не увидеть, пока не проспится.
– Я жалею, что породил между вами такой разлад, – признался Йенс. – Бард груб снаружи, но он всегда хотел, чтобы его принимали. Думаю, он часто завидовал тому, как близки вы с Хагеном.
Бард не был ко мне добр почти всю мою жизнь, но я не могла забыть боли в его глазах на Маск ав Аска. Когда все это закончится, быть может, мы с моим вторым братом сумеем залечить годы безразличия.
– Ты не обязан ехать, – сказала я, помолчав.
– Хотел бы я поглядеть, как ты меня остановишь, девочка, – заартачился Йенс, покрепче пристегивая топор к перевязи, перекинутой через грудь, а затем пронзил меня измученным взглядом. – Малин, чем больше проходит времени, тем больше я сознаю, что все делал не так. Я мог бы защищать тебя – и одновременно дарить бесконечную любовь. Я не могу вернуться в прошлое, но ты сейчас – и всегда была – моя. Я буду стоять с тобой рядом до конца.
Я отказывалась плакать, но непролитые слезы будто прожигали череп насквозь. Я мягко улыбнулась и сжала его руку.
Ансель и Саша уже повезли детей в городок, а один из домовых слуг Йенса забирал оставшихся прислужников в другой дом, которым мой отчим часто пользовался в Рюттене.
Я смотрела, как повозка уносит людей Дома Штромов в темноту. Грудь сдавило. Все казалось таким окончательным. Как будто эта ночь – поворотная точка. Перемена в том, как мы живем свои жизни.
– Я могу пойти. Не делай этого снова.
Йенс и я вместе взглянули на угол конюшни. Гуннар, вооруженный луком, дрожащим голосом разговаривал с Хагеном. Мой брат был облачен в черное, на спине закреплены два кинжала.
– Ты слышал Никласа, сынок, – сказал Хаген, стискивая затылок Гуннара. – Возможно, что более старые воспоминания помогут нам быстрее его вернуть. Дом Штромов появился раньше Кривов. Мы появились задолго до того, как он встретил вас, так что нам и идти. Прошу, держись в стороне, – Хаген помолчал, слегка встряхнув голову Гуннара. – Я не вынесу, если снова тебя потеряю.
– А я, что ли, могу тебя потерять? – Гуннар сделал шаг назад.
Линкс, видимо, услышал шум и вскоре появился подле Гуннара. Не знаю, что сказал крупный Крив, но в итоге Гуннар мрачно зашагал прочь и растворился среди деревьев.
Я подошла к Хагену. Лицо моего брата исказила тревога.
– Он хочет биться рядом с отцом, только и всего, – сказала я.
– Я знаю, что он уже мужчина, – Хаген позволил своему подбородку упасть на грудь. – Я знаю, что он сражался на чертовой войне, но мысль о том, что его схватит Ивар, столь сильна, что я не могу мыслить здраво.
– Малин, Хаген! – Йенс помахал рукой, подзывая нас к растущему кругу Кривов и Фалькинов.
Дагни стояла рядом с Инге, обе женщины положили руки на плечи Эша и Ханны. Эш хмурился и, прежде чем все собрались, вывернулся из группы и потопал к длинному дому.
– С ним все будет в порядке, – прошептала Инге встревоженной Ханне.
Лука и Никлас материализовались из леса, вниз по их лицам сбегали черные руны.
– Путь чист, – сказал Лука, запыхавшись. – От башни скидгардов час назад отбыла маленькая повозка. Возможно, Кейз. Если он поедет к северной стороне реки, то вы должны попасть туда одновременно, но выходить нужно сейчас.
– Все прочие, – сказал Никлас гильдиям, – остаемся среди деревьев. Мы выдвинемся только как крайняя мера. Слишком много нас – и мы перегрузим форвирринг, – по толпе прокатилась волна кивков и понимающего бурчания. Никлас унизал пальцы
