Отчаянно закричав, он поднял вверх ослабевшую руку.
– Сдаешься? – прорычал нависая над ним Монмут.
Приставив «пощаду» к шлему противника, он весь трясся, готовый воткнуть этот гибкий клинок прямо в щели забрала, и герцог снял шлем, чтобы его еле слышный ответ хотя бы читался по губам в этом адском шуме. Но тут Саффолк, который видел, как Алансон замахивался, прорвался, наконец, к своему королю и, долго не размышляя, раскроил герцогу череп короткой секирой.
В то же самое время Хэмфри Глостер, пожелавший захватить в качестве трофея одно из французских знамён, увлёкся, оторвался от своих оруженосцев, слишком глубоко врезался в гущу противника и, оказавшись фактически окружённым и без прикрытия, пропустил несколько ударов. Стрела, пущенная арбалетчиком второй баталии, пробила панцирь и заставила его упасть. Глостер беспомощно взмахнул руками, понимая, что подняться ему не дадут. Что есть силы он закричал, но слабый голос утонул в шуме боя…
От немедленной смерти герцога спасала лишь гора мертвых тел, им же самим здесь и положенная, но французы напирали. Только что потерявшие своего командира, они вряд ли бы задумались о выкупе, разрывая Глостера на части.
– Руби их! – заорал Монмут, круша мечом спины смыкавшихся вокруг герцога французов. – Глостера не отдам!!!
В один гигантский прыжок он оказался возле брата, прикрыв его, словно хищная птица, обороняющая свое гнездо. И пока оруженосцы к ним пробивались, король защищался один, отбрасывая врагов с двух рук – мечом и секирой, выдернутой из головы Алансона.
– Всех..! За Глостера! И пленных не брать!!!
От кислого запаха крови, конского и человеческого пота, от мокрой стали и скрежета оружия голова Монмута пошла кругом. Совершенно обезумевший, готовый зубами вырвать у Судьбы победу на этом поле, он сам, под прикрытием нескольких командиров, оттащил тело брата подальше от сражения, передал его подбежавшим слугам и собирался снова ринуться в бой.
Но тут в тылу, в заброшенном монастыре, внезапно и тревожно, забил колокол…
И от задних рядов, где часть лучников караулила пленных, по флангам, а потом и ближе, полетело перекличкой от солдата к солдату: «Король мертв!», «Наш Гарри пал!»…
* * *
Полутора часами раньше, видя, что дело совсем плохо, местный сеньор Исамбар д'Азенкур, с небольшой группой своих вассалов проскакал от поля боя в сторону Азенкурского замка.
– Мы не на турнире, господа! – кричал он по дороге. – Соберем рабов и обойдем Монмута с тыла! Здесь уже не до правил!
Хорошо зная эти места, он рассчитывал пробраться через лес, чтобы отбить и освободить пленных, и ради этого готов был прибегнуть даже к помощи простолюдинов.
Много времени сбор крестьян не занял. Те и без того уже вооружались чем могли, потому что прекрасно понимали, какой бедой обернётся для них завтра сегодняшняя победа англичан. На телегах, а кто и просто бегом, они последовали за своим господином. И очень скоро, знакомыми тропами этот наспех собранный партизанский отряд обошёл противника по флангу и выскочил прямо к заброшенному монастырю, где стоял английский обоз.
Здесь сражение было коротким. Не ожидавшая ничего подобного охрана, не успела даже схватиться за оружие…
Грабить обоз Исамбар не дал.
Взобравшись с парой своих дворян на колокольню, откуда были видны и сражающиеся, и пленники, он попытался оценить обстановку.
Увы, картина им открылась безрадостная. Пленных охраняло около двухсот лучников. Удобства ради, они часть рыцарей загнали в тесный деревянный сарай, стоящий на отшибе, остальных, даже тяжело раненных, поставили на колени, и в длинных вереницах коленопреклоненных, понурых людей зияли теперь провалы – кое-кто упал, потеряв сознание.
– Английское быдло, – прошипел сквозь зубы д'Азенкур. – Жаль нас мало, не то посадили бы самих в этот сарай, на цепь, на колени.., и вход бы забили…
– Смотрите, мессир, – воскликнул один из дворян, указывая на поле битвы, – вон там, по центру, кто-то бьётся в золотом венце. Как думаете, это их король?
– Не знаю, – покачал головой д'Азенкур, – я его не видел… Может обманка?
– А рядом тоже кто-то определенно знатный… Ого, кажется, упал! Неужели сражен?.. А этот, в золотом венце… Смотрите, как он бьется за того, упавшего… Точно! Не этот, а тот король! Старый трюк – они поменялись! Но, если их король сражен, тогда…
Исамбар д'Азенкур долго размышлять не стал.
– Звоните в колокол, – приказал он. – Звоните и кричите, что Монмут пал!
Дворяне удивленно посмотрели на своего господина.
– Но нас не услышат.
– Услышат пленные. Это даст им шанс…
Крики с колокольни и звон набата разнеслись далеко по округе. Было видно, как многие пленные с надеждой подняли головы. Кое-кто даже встал на ноги, крича что-то охране и указывая рукой в сторону монастыря. Те забегали, завертели головами, и, следом за колокольным звоном, понеслась к рядам сражающихся весть: «Монмут погиб!»…
– Что это? Откуда?
Не обращая внимания на летящие стрелы, король Генри взбежал на самую высокую точку обороняемого холма. Обострившимся взором он мгновенно охватил всё – и смятение в собственных рядах, и дрогнувших в безумной надежде пленных, и растерянность охраны.
Нет! Отдать так, по-глупому, победу, которая сама шла в руки, было никак невозможно!
– Эрпингем! – заорал он в злом отчаянии – Какого черта?!!! Я жив! Немедленно разобраться!
Запыхавшийся Эрпингем подбежал к Монмуту.
– Клопток уже поспешил туда, ваше величество… Уверен, это какая-то уловка… Возможно, хотят освободить пленных. Надо бы усилить охрану, их слишком много.
– Я не могу выводить людей из боя! – рявкнул король.
Безумными от злости глазами он обвел весь фронт сражающихся. Вот она, победа! Почти победа.., и сейчас никаких неожиданностей быть не должно!
– Перебейте их…
Эрпингему показалось, что он ослышался.
– Перебить? Кого?
Монмут подступил к нему почти вплотную.
– Пленных, милорд. Я не намерен держать за спиной целую армию, способную взбунтоваться. Оставьте только принцев и знать, остальных перебейте!
Побелевший командир лучников отступил на шаг.
– Ваше величество, никто из рыцарей этого не сделает.
– Тогда пусть глотки им перережут твои лучники! – снова заорал Монмут. – Это приказ, милорд! Приказ короля. Извольте выполнить!
Третья баталия французов вступила в бой, так толком и не собравшись. Бретонское подкрепление не подошло, зато подоспели сведения об ужасе, творящемся на поле боя, и Антуан Брабантский приказал выступать незамедлительно, своими силами.
Как был, без доспехов и знаков различия, нацепив на себя только одолженный у герольда камзол, молодой герцог помчался в бой, горя желанием, хоть как-то исправить положение. Щит он тоже подхватил по дороге, но, к сожалению, не самый прочный – обычный дешевый «экю» – и вынужден был сбросить его при первых же ударах противника, которые легко раскололи ненадёжную защиту надвое. Пришлось, прямо в бою, отцеплять от седла палицу, но щегольской шарф, привязанный к её основанию, обмотал цепь, запутавшись в кольцах, и не давал возможности вооружиться. Герцог отвлекся всего на секунду, и этого хватило, чтобы с десяток лучников окружили его коня и стащили бедного Антуана на землю.
Камзол герольда сыграл злую шутку. Понимая, что за простого посыльного хороший выкуп не дадут, английский лучник просто перерезал герцогу Брабантскому горло…
Чуть позже погиб и Филипп Нэверский, под которым убили лошадь. Упав вместе с ней, он сумел вскочить на ноги и даже пробежал, сражаясь, несколько шагов с болтающимся на одном плече камзоле, украшенном гордым Бургундским гербом. Стрела угодила прямо во взметнувшегося золотого льва, навеки приколов его к телу графа, но слабеющий Филипп все же отбил несколько ударов, рвущихся к нему английских рыцарей, и даже успел пронзить мечом самого Саффолка.
Но силы были неравны. Не желая ни плена, ни мук, ни бесчестья, Филипп бросился на собственный меч, когда понял, что дела его безнадёжны….
Вскоре и вся третья баталия разделила участь первых двух…
А в английском тылу уже пылал гигантским костром сарай с пленными, на которых пожалели стрел. И спешно добивали других, пощадив лишь наиболее знатных…
Рыцарство погибло.
Монастырский колокол давно стих. Расстрелянные из луков Исамбар д'Азенкур и его вассалы лежали под колокольней грудой переломанных тел. Их крестьяне давно разбежались, даже не тронув английского обоза…
К концу дня сражение под Азенкуром было безнадежно проиграно Францией.
На закате, все ещё не отошедший от боя Генри Монмут, снова объезжал свои войска.
На нем не было мантии, расшитой лилиями и леопардами, позолоченные узоры доспехов скрыла грязь, по которой рисовала новые узоры стекающая чужая кровь, но золотой венец, по-прежнему гордо сидел на шлеме, слегка примятом ударом герцога Алансонского. И войско, уже не молчащее, не бледное и не напуганное, приветствовало своего короля громкими криками.
