Критский нехотя улыбнулся.
— Вы правы, Константин Николаевич. Шлиман получит свою долю. Ярослав Андреевич, я думаю, вам для работы совсем не обязательно иметь подлинники? Копии вас устроят?
Я понял, что подлинник Критский завтра же снесет на Литейный.
Константин сказал небрежно:
— Соглашайся, Ивасик! Какая тебе разница?
Я даже не верил, что смогу получить следующую, самую важную для меня страницу.
— Только я хотел бы их получить сейчас.
Критский удивленно хмыкнул и посмотрел на часы.
— Через пятнадцать минут я вам выдам отличный ксерокс! Константин Николаевич, не забудьте, нас ждут в Смольном!
Уже в дверях Критский сказал Мангусту:
— Толя, помоги мне достать с антресолей бумагу для ксерокса, — и обернулся ко мне, — я скоро, господин Раскольников.
Мангуст ушел за ним. На кухне остались мы с Константином.
Константин повернулся к плите.
— С утра кофе не пил. Чуть свет — уж на ногах, как говорится… Сначала тут у тебя пешеходную тропу к Пушкину открывали… Сам губернатор был. Первой из спонсоров нашу фирму отметил… Лестно… Потом к Пушкинскому дому поехали, на Васильевский. Там бюст Александру Сергеевичу открыли. Потом в какую-то детскую библиотеку… Я не выдержал, говорю Игорю Михайловичу: «Не могу. Умру без кофе!» Ну, он меня к себе и привез. Кофейку попить…
В старинную чашку с пастушком и пастушкой Константин вылил тугую, как шпагат, черную жидкость и посмотрел на часы.
— Тебя не угощаю. Через пятнадцать минут мы должны отправиться в Смольный на официальное открытие юбилея.
Он сел на табурет и кивнул мне на соседний.
— Чего стоишь как столб? Садись, конспиролог хренов.
Я сел за стол рядом с ним.
— Значит, Критский мой сосед?…
Отхлебывая обжигающий кофе, Константин кивнул.
— Замечательный сосед… Поселился в нашем доме, как говорится.
— Что ж ты мне сразу не сказал? Когда я тебе про чулан говорил.
Константин прищурился.
— Пожалел тебя. Ведь ты же конспиролог. Ты же не веришь в случай.
— Значит, это простая случайность?
— Во! — ткнул мне в грудь пальцем Константин. — Уже подозревать начал! Я даже вижу, как у тебя в башке шары закрутились. Брось, Ивасик! Критский твой сосед по чистой случайности. Да он здесь и не бывает почти. У него своя квартира на Петроградской. Роскошная квартира с женой и с собакой. А эту я ему снял для деловых встреч. Игорь Михайлович ее «монплезир» называет…
— Ты ему снял?!
— А кто же? Фирма ее оплачивает.
— У кого ты ее снял?
— У Адика. Он же у твоей бывшей жены эту квартиру купил! А ты и не знал?
Этого я тоже не знал! Константин смотрел на меня с жалостью:
— Лох ты, Ивасик. Круглый лох. Адик мне все рассказал про тебя.
— Что он тебе рассказал?
Ослепительно сверкнула в улыбке фикса.
— Как говорится, чей ты родом и откуда ты.
— Когда он успел про меня рассказать?
Константин недовольно поморщился.
— Когда я его допрашивал с помощью подручных электроприборов. — И добавил задумчиво: — Можно сказать, он из-за тебя, лоха, и повесился… Погубил ты своего шефа, конспиролог…
И я услышал жуткую историю, в которую попал из— за меня мой бедный шеф. Но сначала мне довелось услышать страшную правду о себе…
Друг моей бывшей жены оказался старинным приятелем Адика. Вместе они сидели на зоне в Пермской области, и Адик ему как себе доверял. Друг и посоветовал Адику взять меня в фирму, поскольку я — лох, невиданный еще в нашей замечательной стране, лох непроходимый. Лох, уступивший за так свою жену… Именно не за университетское образование мое, а за это самое редкое качество и принял меня Адик в фирму на должность советника. На блатном жаргоне мои обязанности назывались: «Рыбалка на лоха». Я приходил в чужую фирму с коммерческим предложением от Адика, и тертые дельцы мгновенно понимали, что имеют дело с непроходимым лохом. Они соглашались на все мои предложения. Я подписывал любые бумаги, не заглядывая в них. Тертые дельцы потирали руки…: Но на следующий день к ним являлся шеф Адик с юристом и все ставил на свои места. Он без «балды, ботвы и лабуды» обвинял тертых дельцов в наглом обмане своего наивного советника. Юрист доказывал полную ничтожность подписанных мной договоров. Грозил правосудием. Зная крутой нрав моего шефа, испуганные тертые дельцы мгновенно соглашались на любые его условия. Это и называл Адик «рыбалкой на лоха».
Доход от таких «рыбалок» Адик получал немалый. За это меня и любил. А еще за то, что я ему по вечерам, как Шехерезада, «клево плел басни»…
— Какие басни? — спросил я, уязвленный до глубины души.
Константин ослепительно улыбнулся.
— Ну, сюжеты из твоей «тайной истории».
Адик меня любил и жалел… Пока я ему не отплатил, как последний Иуда. По пьянке я натрендел про бумаги Геккерна оценщику… С этого все и началось. К Адику пришел генерал Багиров! Поначалу Адик отказался продавать ему гарнитур. Но чекист знал, чем доконать моего практичного шефа. Он пригрозил ему крупной статьей за мои «рыбалки». У Адика не было выбора — либо камера в «Крестах», либо продажа гарнитура. Об этой сделке генерал приказал Адику молчать… И Адик молчал. Даже под электроприборами не вьщал имени генерала. Матерясь, назвал только мое имя. Имя погубившего его круглого лоха… И то назвал только потому, что считал, что я давно уже в Африке… Вот как он меня жалел и берег…
Я был поражен.
— Значит, билет на самолет не липовый?
— Настоящий, — кивнул Константин.
— Ты же сказал, что в Найроби прямого рейса нет?…
— Есть, — признался Константин. — По вторникам и пятницам. Два раза в неделю. Сегодня как раз пятница…
— Подожди, — оборвал я его. — Ты сказал, что Адик на допросе про генерала молчал?
— Ну, — согласился Константин.
— Как же ты узнал про него?
Константин долил себе кофе из кофейника.
— Помнишь, кто-то в офис пакет с угрозой прислал? Как там… «Белый Медведь, не шути… отдай бумаги…» Так, что ли?
Константин отхлебнул кофе и закончил спокойно;
— Этой запиской генерал и раскололся!
— Как это? — не понял я.
Константин объяснил:
— Белым Медведем меня имеют право называть или блатные, или менты. Блатные в дела с бумагами Геккерна не сунулись бы. Зачем им такие опасные заморочки? Эту записку только мент мог написать! Только генерал Багиров!
— Генерал-то понимает цену этим бумагам?
— Ему их покупатель нужен! — резонно заметил Константин.— Лопухнулся генерал. Никому, Ивасик, бумаги эти не нужны, кроме тебя и генерала Багирова. Я понятно излагаю?
— Почему кроме меня и генерала? — как эхо повторил я за ним.
Константин рассмеялся.
— Да потому, что вы с ним — два сапога пара. Два маньяка. Ты маньяк своей тайной истории, а генерал — маньяк своих шпионских заморочек. Он поверил тебе, Ивасик! Нашли вы с ним друг друга. Я-то генерала двадцать лет знаю, когда он еще капитаном КГБ был. Непроходимый маньяк! Фуфло это все, Ивасик. Полное фуфло! Я понятно излагаю?
Я не верил этому, не верил.
— А трупы? Четыре трупа — это тоже фуфло?
— Ну, Адик-то сам повесился, — напомнил мне Константин, — из-за тебя, между прочим… Два охранника не в счет…
— А оценщик?! Тоже из-за меня? А «старичок», которого антиквар Миша тебе показал? Тоже фуфло?! — наклонился я к Константину.
Константин брезгливо оттолкнул меня.
— Держись за стол, Ивасик! Крепче держись! А то со стула свалишься. Знаешь, кто был этим старичком? Знаешь?
Константин покрутил мошной, коротко стриженной головой.
— Ну, маньяки! Ну, артисты, мать вашу!… Устроили цирк! Чуть юбилей нашей национальной гордости не сорвали! Падлы! Знаешь, кто приходил к Мише под видом месье Леона?
Я уже знал, что он мне сейчас скажет. Константин только подтвердил мои предположения. Он сказал весомо и сурово:
— Генерал Багиров! Паричок седенький ежиком нацепил. Под месье Леона сработал, как Аркадий Райкин…
— Зачем он это сделал?
— Он хотел расколоть оценщика! Он думал, что оценщик и на профессора работает!
— Откуда ты узнал это? — поразился я.
— Игорь Михайлович меня надоумил! Мы только что от Миши. Я его к стенке прижал, он и раскололся, сучило! Боится, как огня, генерала. Это же зверь и маньяк! Я понятно излагаю?
Я оглянулся на дверь и тихо спросил:
— Генерал к антиквару с Мангустом приходил?
— При чем тут Мангуст? — насторожился Константин.
— Кто же оценщика на струну подвесил? Сам генерал?
Константин задумался.
— Мог и сам. Видел бы ты его на допросах, Ивасик. Зверь лютый. Кавказская кровь… А мог кого-нибудь из своих чекистов-отморозков захватить…
И про это я тоже думал. Роль Мангуста у антиквара вполне мог сыграть незаметный майор Юрик со страшными глазами. Мог… Но зачем генералу вешать оценщика?… Его повесили, чтобы напугать покупателя, у которого находился гарнитур с бумагами… А гарнитур-то был у самого генерала… Значит, Мангуст был после генерала. И Миша его видел, если к сейфу кинулся…
