Глава 6
Слуги дважды приносили горячительные напитки, в смысле: горячие настои трав, компоты и душистые чаи. Закончили разбор полетов почти под утро. Отец Дитрих вышел со мной, ночь темная, но звездная. Луна пока прячется за высокими стенами, морозец к концу ночи всегда крепчает. Облачка пара вырывались при дыхании.
Мы молча прошли через площадь, наконец отец Дитрих произнес:! – Сэр Ричард, вы прямо… гм…
– Иезуит, – подсказал я. Он вскинул брови:
– А кто это?
– Отважный рыцарь, – сообщил я, – отважный, с пламенным сердцем, верный сын короны и церкви!.. Когда в одном из сражений потерял ногу, но выжил, он уже не смог садиться на боевого коня, но верное церкви сердце подсказало выход. Он создал особый рыцарско-монашеский орден, члены которого не обязаны носить монашеское одеяние, доспехи, даже посещать церковь… Короче говоря, девизом стало: «Все средства хороши, если ведут к вящей славе Господней». И этот рыцарский орден весьма активен. Завистники начали обвинять, что ради величия церкви и учения Христа не брезгуют никакими средствами. Мол, все нужно только чистыми руками, идиоты… Пусть скажут такое тайным спецслужбам!
Он слушал с большим вниманием и некоторым напряжением, мгновенно схватывая и перерабатывая услышанное, а когда я закончил, кивнул:
– Я понял. Да, сын мой, ты весьма умело кое-где передернул, словом, переиграл наших святых отцов.
– На их же поле, – уточнил я. – Это политика. Ее привычно называют грязной, но мы-то знаем, что политики другой не бывает. Во-вторых, если результат, как говорится, светлый, то мне плевать, как он достигнут. И другим плевать, но вслух возмущаются, мол, ай-яй-яй, как можно, это же нехорошо, это же иезуитство!
Он слушал, хмурился, я видел, что и он не одобряет иезуитства, все хотят быть чистенькими, но если пойти по этому пути, то мы все скоро утонем в собственном говне: убирать-то некому, а надо.
– Святые отцы наконец-то поняли, – сказал я, – что там, где сейчас я, вы намного нужнее. А здесь проще.
Он покачал головой.
– Ненамного. Хотя, полагаю, в крепости наберется душ триста-четыреста, а это не так уж мало.
Меня что-то царапнуло, я прокрутил разговор в обратную сторону, сказал с недоумением:
– Вот меня часто упрекают, что либо цифры попутаю, либо повторю что-нить два раза… а то и три! Отец Дитрих, вы ж говорили как-то, что в Зорре целых десять тысяч жителей!
Он кивнул, в глазах оставался вопрос:
– Да. Но что…
– А потом вы сказали, – произнес я с торжеством, – наберется триста-четыреста душ.
Он снова кивнул, лицо стало грустным:
– Все верно, сын мой. Все верно…
Я умолк, смущенный. Вот уж не думал, что даже здесь так хреново, а что уж тогда говорить про земли дальше к Югу. Там вообще чистой души не найдешь, а все прожженные, подлые, дырявые, черные, продажные… Уж не говорю про вообще бездушных людей.
– Да, – пробормотал я, – это будет бой!.. Прошляпили, потеряли, теперь надо отвоевывать обратно. Самая главная битва всегда за души, а тут мы не просто разбиты, а отступаем в беспорядке… Надо быстро перегруппироваться, отец Дитрих, и – снова в бой!.. Отец Дитрих, я сегодня покину Зорр, даже зимой нахожу, чем заняться – вот дурак, да?
– а вы заканчивайте здесь и, как только дороги станут проходимыми… А то, знаете ли, в Зорре авторитет у церкви пока что есть, но в Армландии… гм… как и в других южных королевствах…
Он вздохнул:
– Сын мой, молодость отличается тем, что делает общие выводы из отдельных случаев. Сколь многие начинали с намерения опорочить церковь, восстать против нее – и внезапно изменяли свои взгляды, падали на колени и поклонялись! Со многими случилось то же, что с Валаамом, сыном Боеровым, который пустился в путь, чтобы проклясть Израиль, и вопреки своим намерениям благословил его!
Я пожал плечами:
– Таких, как я, этот пример не убедит.
– Почему? – спросил он в недоумении.
– Валаам услышал, – напомнил я, – всего-навсего ослицу.
– Да, – согласился он. – И что? Я удивился:
– Как что? Ослы, знаете ли, для меня не авторитет. И ослицы – тоже.
Он усмехнулся, показывая, что понял как шутку, но шуткануть – не значит опровергнуть, но я смотрел серьезно. Я же нормальный человек, и если со мной заговорит ослица, я удивлюсь, что говорит именно ослица, никогда не видел говорящей ослицы, но это не значит, что буду слушать ее, как профессора. Тем более ослица своими речами никак не перевернет мое мировоззрение и образ жизни. У ослицы, как бы сказать потолерантнее, репутация совсем не та, чтобы выступать перед федеральным собранием насчет бюджета на следующий год. Он покачал головой:
– Сын мой, ослица заговорила не сама по себе. Я задрал голову и посмотрел на небо.
– Что, ей подсказали оттуда? И не могли выбрать кого-нить поавторитетнее? Кому бы поверили больше?
Дитрих посмотрел на меня с улыбкой, но тень набежала на его худое строгое лицо.
– Ох, сэр Ричард… Мы бессознательно думаем, что Бог видит нас сверху…
– А что, – спросил я невольно задиристо, – сбоку? Он покачал головой и ответил мягко:
– Он видит нас изнутри.
Я зябко передернул плечами:
– Да? Неожиданная мысль. И страшноватая.
– Прятаться нужно от недоброжелателей, – укорил он мягко, – а родители всегда видят своих детей такими, какие те есть. И любят… даже уродливых.
Я кивнул:
– Господу недурно удалась природа, но с человеком, как мне иногда кажется, вышла осечка.
– Только кажется, – сказал он поучающе. – Верь, сын мой! Ты не такая свинья, какой часто бываешь.
– Ох, отец Дитрих! Вы еще не знаете, какой я бываю!
– У человека много свободы, – напомнил он. – Он может быть и еще большим животным, чем ты думаешь. Вообще-то понять Бога легко… если только не пытаться его объяснить.
– Бог, которого можно понять, – возразил я, – уже не Бог.
Он подумал, развел руками:
– Сэр Ричард, боюсь… вы правы.
– Так почему боитесь?
– Потому что мне в самом деле придется ехать с вами, – ответил он серьезно. – Будь вы попроще или поглупее, все было бы легче. Не хочу, чтобы вы наломали дров… если этого можно избегнуть. А вы с вашим просто пугающим пониманием сути вещей можете наделать бед!
Я хлопнул себя по лбу:
– Кстати, да… Как я об этом сразу не подумал…
– О чем, сын мой? – спросил он с опаской.
Я сжал кулаки, выдохнул и сказал другим голосом:
– Да так, мысль одна посетила. Все от слабости нашей душевной, отец Дитрих.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
