Мы поулыбались, прекрасно понимая, что острим, своих крестьян так же жалко, как любое имущество, крупный рогатый скот или уже добытую и складированную руду.
– Пойдемте в зал, – сказал он тепло, – рыцари должны видеть вас почаще. Мало доверия к сеньору, что проводит время в церкви, в подвалах или с крестьянками на сеновале.
– Займемся популизмом, – согласился я. – Увы, надо.
– Это не так тяжело, – утешил он. – Особенно, если вино хорошее.
Глава 7
Спускаясь с лестницы, я охватывал взглядом весь зал. За столом под вино и буженину так хорошо идут рассказы про славные подвиги великих героев прошлого, невольно заслушался и остановился. Барон Альбрехт пихнул в бок и напомнил язвительным шепотом, что время идет и наши предки с каждым годом совершают все более славные подвиги.
Нас заметили, когда мы были уже на последней ступени, зашумели, подняли кубки и прокричали здравицу в честь доблестного сюзерена. Вскользь упомянули и мудрого барона, причем «мудрого» прозвучало с некоторым пренебрежением, словно быть мудрым, это обязательно вести себя, как трус.
Я поскорее опустился в тронное кресло, мне сунули серебряный кубок. Слуга торопливо наполнил до краев темно-красным вином.
– За нашу и вашу победу, – сказал я, поднимаясь. – Пейте, насыщайтесь… и помните, настанет лето – и обедать придется в седле на скаку, как варварам и кочевникам.
Сэр Растер охнул, спросил восторженно:
– Что, будет так жарко?
– Даже жарче, – заверил я.
Макс смотрел на меня влюбленными глазами, тоже жаждатель подвигов, проговорил почтительно:
– Что, пойдем дальше?
– На ту сторону Хребта, – сообщил я. – Я, как граф и наследник герцогства Брабантского, изволю соединить Армландию и Брабант едиными узами. Туннель под Хребтом восстановим летом.
Барон Альбрехт смотрел недоверчиво, в глазах непонимание, чего это я так разговорился. Спросил осторожно:
– Туннель?
– Точно, – ответил я самоуверенно.
– Как вам это удастся? Если не рыть тысячу лет? Я погрозил пальцем.
– Барон, а как насчет военных тайн?
– Ну, хорошо, – сказал он, – и что, весь Туннель будем контролировать именно мы?
– Конечно, – заверил я. – Во-первых, он на землях Армландии…
– Северный конец, – уточнил он.
– А южный, – уточнил я, – во владениях герцога Брабантского! Моего родителя, кстати.
Рыцари с напряжением вслушивались в наш диалог и, когда Альбрехт покачал головой и задумался, с облегчением вздохнули. Альбрехт сказал после паузы:
– Но все равно это очень серьезно! Нужно очень хорошо продумать все, чтобы Туннель не отобрали у нас более сильные соседи.
Сэр Растер передернул плечами:
– Это же впервые прямой путь на Юг! Даже мне страшно… Что будет, что будет!
Митчел сказал браво:
– Будет то, что мечи наши покинут ножны и не скоро в них вернутся.
Я поднялся, сказал громко:
– Подумайте над этим, а я пока к себе, нужно еще кое-что обмыслить.
– Вы же рыцарь, сэр Ричард! – произнес с упреком сэр Растер. – Пусть слуги мыслят! А мы должны пировать!
Остальные одобрительно загалдели, поддерживая, я сказал тоскливо:
– Какой я рыцарь? Сейчас я хозяйственник.
Растер посмотрел с сомнением, не могу же я всерьез обозвать себя таким бранным словом, ибо хозяйственниками, то бишь управителями замков и земель, назначают тех слуг, что не очень хороши с мечом и копьем, да и с коня на скаку падают. Или вообще берут из числа деревенских старост, доказавших свое умение управлять хотя бы сельчанами и общими землями.
– А как же боевые подвиги?
– Какие зимой подвиги? – ответил я сердито. Он оглянулся на рыцарей за поддержкой.
– Ну. С вашим конем можно по любому снегу… Правда, пришлось бы без свиты, лорду такого ранга… да, вы правы, неприлично.
– Вот-вот, – согласился я. – Как же без свиты? Ни в коем разе! А то еще подумают! Это как голым на прием к королю вместо королевы. Не-е-ет, надо сидеть, сопеть в две дырочки и ждать изменения климата. Да и сколько той зимы?
Поднимаясь к себе на этаж, я все видел перед внутренним взором бледное и решительное лицо Шартрезы, а мозг скрупулезно складывал в кучку все, что удалось узнать о Карле. Рыцари, при всех их знаниях, кто, где и с кем, на самом деле добавили очень мало к тому, что я знал о Карле еще со времен Зорра.
Итак, амбициозный и очень умелый военачальник, нечто вроде Карла XII, что сумел из крохотной Швеции создать могучую державу, самую могучую в мире. И даже Россию Карл лупил в пух и перья, пока Петр не перевооружил страну и не нанес Карлу единственное, но очень весомое поражение в Полтавской битве.
Но на этого Карла не нашлось укротителя: прошелся победно по королевствам, занятым грызней друг с другом, одни связал кабальными договорами, другие урезал в правах, а третьи попросту аннексировал, присоединив к своему королевству в том числе Горланд, Гиксию, Скарланды и даже Кельвинт.
После захвата очередного королевства и распространения власти и влияния далеко за его пределы, объявил себя императором. Если кто и пикнул, то тихонько и то в кулак, спрятавшись с головой под одеялом.
Церковь попросту устранилась от такой мирской ерунды, как борьба королей за власть, за переделы границ, за смену династий. Вообще-то для тех, кто занят делами божественными, эта мелкая суета в самом деле выглядит… да и является никчемной и нестоящей. Однако большинство населения живет в реальном мире, а я с горечью видел, что эта несколько высокомерная позиция церкви – мы в белом, а вы в коричневом – приведет ее к тому, что будет все больше отстраняться от суетных и грязноватых мирских дел, зачастую греховных, и потому с нею перестанут считаться… как перестали в моем королевстве. Ну, которое срединное.
Карл сейчас, почти подчинив себе Зорр, ощутил себя вообще величайшим из величайших. Ну, типа Сарданапала, Саргона или Македонского. Или Цезаря. Сравнений с Аттилой или Чингисханом быть не может, тут уж скорее Наполеон: побеждал практически всегда, но не жег, не разорял, в полон не угонял, а как бы даже вводил более просвещенное правление. Дескать, никаких границ, все вольны передвигаться по всей его империи, то есть из королевства в королевство без всяких придорожных грамот и даже без охраны: разбойников стража вешает тут же без суда, чем и отличается всегда крепкая власть от всяких демократий.
Я проследил путь Карла от наследника престола крохотного королевства до нынешнего положения и чувствовал нарастающую злость. Карл на голову превосходит своих противников и оппонентов. Умный, циничный, талантливый, умеющий безошибочно рассчитывать ходы как свои, так и противников, буквально сметает с пути любое препятствие. И такой талантливый человек поставил перед собой такие ерундовые цели, как достижение мирового господства?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
