за столом, забитым изысканной едой, но аппетит меня подводит.
С появлением в моей жизни Ярославы все изменилось. Мы вроде бы и не делаем ничего особенного: занимаемся сексом, смотрим фильмы, выгуливаем в парке ее мопса, разговариваем, часто спорим, но при этом каждая минута, проведенная с ней, полна настоящей жизни. Я дышу полной грудью, чувствую все оттенки запахов и часто ловлю себя на том, что счастлив. С ней даже обычный бутерброд с сыром ощущается как предел гастрономического изыска. И это для того, кто годами сидел с кислой рожей перед блюдом с осетровой икрой.
Припарковав Яго перед входом в офис Диса, я сообщаю ей, что подъехал и набираю родителям, два дня назад улетевшим-таки на Кипр. Маме, если быть точнее. Пусть наши отношения с отцом значительно потеплели с моего последнего визита к ним, но звонить ему по фейс-тайму вряд ли хорошая идея.
— Привет, Алан! — покрасневшее от солнца лицо мамы улыбается мне с экрана. — Как ты? А мы с папой у бассейна загораем…
В кадр попадают вытянутые ноги отца, на которых лежит ноутбук. Загорает он, как же. Работает, как и обычно.
— Привет ему передавай большой. Как отдыхается?
— Отлично! — в ее голосе звучит неподдельная радость, я и думаю, что давно не видел ее такой естественной и счастливой. — Вчера с Лукичами на яхте катались. Гнесины вроде бы на днях прилететь должны. Погода просто райская. Ты приехать не надумал?
Вообще-то, я все чаще над этим думаю: взять с собой Ярославу и дня на три слетать к ним. Остановиться в отеле по соседству, арендовать машину и скататься к одногруппнику в Лимассол.
— Возможно. Но если приеду, то, скорее всего, не один.
— Вот как? — брови мамы удивленно дергаются вверх. — А с кем?
— Ну не с Леликом же, — усмехаюсь я, краем глаза замечая, как на крыльце появляется Ярослава. — С девушкой.
— Снова сошлись с Женей?
— Нет. С Женей у нас все. — Я коротко нажимаю на клаксон, чтобы привлечь внимание Ярославы, и прощаюсь: — Мам, мне нужно идти. Звоните, как будет время.
— Гера, Алан привет передает! Папа тебе тоже. Ты если приехать надумаешь, предупреди заранее.
Пообещав заблаговременно сообщить о прилете, я подмигиваю запрыгнувшей в салон Ярославе.
— Как рабочий день прошел?
— Блин, кондей в кабинете сломался, — сходу начинает тараторить она, чмокнув меня в щеку. — А у нас же солнечная сторона. Я чуть не вздернулась.
Задрав руку, она быстро касается носом шва рубашки и смущенно косится на меня.
— Вроде не пахнет.
От ее очаровательной непосредственности меня в очередной раз разбирает смех.
— Давай я температуру похолоднее сделаю, чтобы не пришлось тебя посреди дороги высаживать.
— Ты этого не сделаешь, — Она озорно щурит глаза. — Ты для этого слишком джентльмен.
— Читаешь меня как раскрытую книгу.
Заулыбавшись, она на несколько секунд отворачивается к окну, а потом снова поворачивается. Глаза предельно серьезные.
— Знаешь, а ты ведь меня спас. В самом прямом смысле этого слова. Я сегодня весь день про это думаю. Что бы я делала, если бы тебя не повстречала? Наверное, до сих пор оплакивала смерть бабы Лиды и была бы несчастной. А с тобой я очень счастлива.
Не сумев сразу подобрать нужных слов в ответ, я просто глажу ее по щеке. Глупышка даже не догадывается, что на самом деле это она меня спасла. Вдохнула в пресытившегося мажора желание по-настоящему жить.
38
«Свидание с мойвой и свечами?»
«Ты что, реально нашел кафе, где готовят мойву?!»
«Нет. Но просто закажу тебе самую дешевую рыбу и уговорю повара пожарить ее прямо с кишками».
«Ничего ты в мойве не понимаешь. Ладно, в выходные сгоняю на рынок и сама куплю. Нажарю с картошкой. Ты слюной захлебнешься».
При взгляде на это сообщения по лицу расплывается улыбка и неожиданно урчит в желудке. Я представляю Ярославу, пританцовывающую рядом со скворчащей сковородой в своей клетчатой рубашке, и начинаю отчаянно желать приближения выходных.
«Договорились. Так что на счет сегодня?»
«Что за глупые вопросы? Знаешь же, что я за любой кипиш, кроме голодовки. Только надо домой заскочить и Тотошку покормить».
В назначенное время мы сидим ресторане морской кухни. Никакой мойвы здесь, разумеется, нет (хотя я честно пытался ее разыскать), а из дешевых рыб только дорада, которую я бы никому не рекомендовал есть с кишками. Поэтому по моему совету Ярослава впервые пробует устриц. Зрелище презабавное.
— Выглядит как… я даже не буду говорить что… — брезгливо морщится она, когда официант водружает на стол тарелку с моллюсками. — А это что? — Тычет на емкость с винной эссенцией.
— Этим можно их полить, — улыбаюсь я. — И сбрызнуть соком лимона.
— А почему под ними лед? — с подозрением щурится она. — Чтобы не стухли?
— Именно для этого, — давясь смехом, подтверждаю я. — Хватит их разглядывать. Пробуй.
— Не представляю, как смогу засунуть это в рот, — ворчит она, опасливо крутя в пальцах устрицу. — Зачем только тебя послушала. Могла бы просто сазана или креветок заказать.
— Боюсь, с сазаном тоже возникли бы проблемы. Ну как?
Ярослава с шумом всасывает содержимое ракушки и, сморщившись, прикрывает глаза. Когда открывает, на ее лице сияет улыбка облегчения.
— Не фонтан, разумеется, но есть можно. Я думала будет хуже… Но сопливые они, конечно, все равно… Надо еще одну попробовать.
Забыв про осьминога в своей тарелке, я помогаю: сбрызгиваю устрицы лимонным соком, чего она, само собой, не сделала, и протягиваю ей.
Давясь смехом, Ярослава всасывает моллюска из моих рук и снова смешно морщится.
— Если бы баба Лида видела, что мы едим, она бы пальцем у виска покрутила. Мы такие ракушки раньше на берегу речки собирали и в костер выкидывали.
Вытерев губы салфеткой, она поднимает глаза выше моего плеча, и ее улыбка моментально меркнет. Проследив ее взгляд, я оборачиваюсь и вижу Сойку.
Застыв, он разглядывает нас, будто видит впервые. Взгляд тяжелый, лицо покрыто бурыми пятнами. Что я чувствую? Мне ровно.
Из вежливости кивнув, я поворачиваюсь к Ярославе, которая сейчас похожа на статую из гипса: настолько она неподвижна и так побелело ее лицо.
— Привет, Артем, —
