От холода пальцы деревенели. Таня стала дышать на них, не отрывая глаз от чердака. Вот опять выстрел, и Таня услышала где-то позади стон и ругань. Фашистский снайпер ранил кого-то на нашем переднем крае. Стрелял он опять из новой амбразуры.
Время близилось к полудню, а Таня так и не выстрелила ни разу. Умело же воюют проклятые фашисты! Каждый раз выстрелы раздавались не оттуда, куда была наведена винтовка Тани. Девушка не успевала перевести прицел на амбразуру, откуда на какой-то миг высовывался ствол винтовки и щелкал выстрел. А делать ответный выстрел на секунду позже — пустое дело. Как угадать, из какой дыры сейчас будут стрелять?
Таня перестала ощущать холод. Началась настоящая охота. Теперь девушка уже не думала ни о чем, только о хитром снайпере. Пусть она не произвела еще ни одного выстрела, но до вечера далеко.
А что, если взять на прицел одну из амбразур, из которых еще не стреляли? Таня решила так и сделать.
Не менее часа держала она под прицелом четвертую амбразуру справа. За это время фашистский снайпер сделал два выстрела, но из других дыр.
От напряжения у Тани заслезились глаза. И только она успела протереть их, как в четвертой амбразуре справа показался ствол винтовки. Наконец-то! Через секунду оттуда раздастся выстрел и сразу после него ствол исчезнет. Таня нажала спуск раньше, чем прозвучал выстрел с чердака. Ствол винтовки качнулся и остался в амбразуре.
Она устало села на дно ячейки и прислушалась. Теперь не следует высовываться, чтобы обеспокоенные гитлеровцы не засекли место засады.
С чердака больше не стреляли. Тихо было и на передовой позади. Зато где-то слева, около кладбища, началась сильная перестрелка. Гитлеровцы пустили в ход артиллерию. На Безымянной высоте также шел бой. Через полчаса Таня осторожно выглянула из ячейки. Ствол из четвертой амбразуры исчез. Она положила винтовку на камень и опять стала наблюдать за школой.
Вскоре в одной амбразуре показался ствол. Таня торопливо прильнула к прицелу, подумав: «Значит, там не один снайпер». Она успела прицелиться и выстрелить прежде, чем ствол исчез. А секунду спустя из окна третьего этажа по стене, за которой сидела Таня, полыхнула пулеметная очередь.
Таня пригнулась и убрала винтовку. «Ах, я дура», — выругала она себя. Сейчас ей стало понятно, что ее перехитрили. Ствол был выдвинут из амбразуры для приманки. Вот почему он и не убирался несколько секунд. А она не сообразила сразу.
Когда стрельба затихла, Таня выглянула и увидела в крайнем окне тупорылый нос пулемета. И моментально по стене опять зацокали пули.
«Все ясно», — подумала Таня, садясь на дно ячейки.
Охоту придется прекратить до следующего дня. Надо подобрать на завтра новое место для засады. Таня приподнялась и оглянулась. Вон там, пожалуй, метрах в двухстах отсюда, среди камней можно залечь завтра.
Спустя некоторое время Таня подумала о том, нельзя ли подстрелить пулеметчика. Она приготовила винтовку и осторожно приподнялась. Пулемет сразу ожил. Сквозь оптический прицел отчетливо был виден прильнувший к рукояткам пулеметчик. Неожиданно Таня почувствовала, что с головы сдернуло шапку. Несколько пуль просвистело около уха. У нее дрогнуло сердце, но она пересилила страх и нажала спусковой крючок. Пулемет замолк.
Дослав новый патрон в патронник, Таня стала наблюдать. К пулемету кто-то должен подойти.
Но в этот момент из другого окна застрочил новый пулемет. Таня сползла на дно ячейки, решив, что надо выждать некоторое время. Подняв шапку, девушка увидела, что она пробита пулей. Сантиметром ниже — и пуля пробила бы голову. Подумав об этом, Таня покачала головой и усмехнулась. Значит, ей еще жить и жить.
Пулемет замолк, но только Таня хотела подняться, как кругом начали рваться мины. «Вызвали на меня минометный огонь», — догадалась Таня, сжимаясь на дне ячейки. Одна мина разорвалась на камне около ячейки, и осколки, противно визжа, пролетели над головой девушки.
Огневой налет окончился минут через пятнадцать. Выждав еще несколько минут, Таня приподняла голову и увидела совсем близко неразорвавшуюся мину, лежащую боком. Девушка ахнула и опять спряталась в ячейку. Почему-то эта неразорвавшаяся черная полумертвая мина испугала ее больше всего. «Я поднимусь, а она как рванет — и поминай как звали», — думала Таня, содрогаясь.
Так и просидела она, не поднимая головы, до сумерек. Когда стемнело, Таня вылезла из ячейки и торопливо поползла на нашу передовую.
В окопе ее встретил командир роты.
— Здорово у вас получилось. Я все время наблюдал, — с восхищением произнес он. — Идемте ко мне ужинать.
Таня не отказалась. Войдя в блиндаж, она с удивлением увидела, что за день здесь произошли значительные перемены.
Стены были завешены плащ-палатками, в углу появился столик, застланный газетой. В другом углу жарко пылала небольшая железная печка.
Изменился и командир роты. Он побрился, даже подшил чистый подворотничок.
Ординарец поставил на стол котелок с горячим супом, хлеб.
— Чем богаты, тем и рады, — сказал командир роты, протягивая Тане складную алюминиевую ложку.
— Я проголодалась и замерзла, — призналась Таня.
— Еще бы! Весь день пролежали на холодном ветру. Советовал бы выпить вина. Могу предложить.
— Не откажусь.
Он отстегнул от пояса флягу и налил из нее в кружку портвейна. Таня выпила немного и почувствовала, как по телу разлилось тепло. С жадностью она принялась за суп.
— Покушайте и ложитесь отдыхать. Блиндаж в вашем распоряжении до утра. Я всю ночь буду на своем наблюдательном пункте.
Таня поблагодарила его за заботу. После вина и сытного супа она почувствовала, что глаза начинают слипаться.
В блиндаж вошел пожилой командир с резкими чертами лица. Не здороваясь, он сердито заговорил:
— Не активничаешь, лейтенант. Зарылся, как сурок, и молчишь. Так не воюют! — Скосив сердитые глаза на Таню, он резко спросил: — Что за девица?
— Это, товарищ полковник, — вытянулся командир роты, — снайпер из куниковского отряда — Левидова. Охотилась на нашем участке.
Резкие черты на лице полковника вдруг словно сгладились, и оно, озаренное улыбкой, стало добродушным. Протянув Тане руку, он с теплотой в голосе произнес:
— Донесли мне, знаю. Будем знакомы. Полковник Потапов.
Полковник сел на ящик, устало вздохнул и полез в карман за папиросами.
— Не повезло Куникову, — проговорил он, чиркая зажигалкой. — Прямо-таки дурацкий случай. И вот — выбыл человек из строя.
— Что-то случилось с майором? — прерывающимся от волнения голосом спросила Таня.
Полковник сначала с недоумением посмотрел на нее, но тут же спохватился:
— Ах, да вы же ничего не знаете? Сегодня в три часа ночи Куников был тяжело ранен осколком мины около Суджукской косы…
— Не может этого быть! — с недовернем воскликнула Таня.
— И мне не верится, однако это так. Под утро его отправили в Геленджик.
Таня вдруг почувствовала, что внутри нее все дрожит. Как же так? Куникова — и ранили. Но ведь это невозможно! А как же отряд?
Она в изнеможении села. Губы ее задрожали, щеки побледнели.
— Умный и смелый был командир.
Эти слова полковника донеслись до нее как будто издалека..
«Почему он говорит о нем в прошедшем времени?» — поразилась она.
Ее неудержимо потянуло в отряд. Вскочив, она торопливо надела шапку, схватила винтовку.
— Извините, — сказала она виновато, — но я должна уйти. Я еще приду.
— Правильно, дочка, иди, — понятливо кивнул головой полковник.
Она не шла, а бежала, не прячась, не обращая внимания на обстрел.
Прибежав к землянкам под насыпью железной дороги, Таня присела на камень перевести дыхание. Отдышавшись, она вошла в командирскую землянку и замерла у порога. Здесь находилось человек десять.
За столом сидел Старшинов, опустив голову. Начальник штаба Катанов ходил по землянке с окаменевшим лицом, ни на кого не глядя.
Радист, принявший по рации печальную весть о смерти Куникова в госпитале, стоял около стола с поникшей головой и виновато, словно и он повинен в смерти майора, говорил:
— Поздно доставили его в госпиталь… Мария сообщила, что в сознание так и не приходил…
Из отрывочных разговоров Таня поняла, как это произошло.
— Прощай, друг и отец, — глухо выговорил Ботылев, покусывая вздрагивающие губы. — Мы не забудем тебя…
Таня глядела на него широко открытыми глазами, чувствуя, что не выдержит и разрыдается. Закрыв лицо руками, она выбежала из землянки, упала на насыпь железной дороги и дала волю слезам.
Почему смерть Куникова произвела на нее такое впечатление — Таня сама не знала. Но у нее было такое состояние, словно она осиротела, всем ее существом завладело чувство горького одиночества и обреченности. Смерть! Это что-то противоестественное. А смерть майора Куникова вообще какая-то нелепость. Невозможно представить себе, чтобы из жизни ушел этот жизнерадостный, умный человек. Война, воина… Сколько смертей! Эта костлявая с косой ходит позади каждого фронтовика. Может быть, сегодня, а может, завтра, она подкосит и снайпера Татьяну Левидову, упрямую девчонку из Севастополя?
