вовсе ничего не говорил, но и не смотрел бы так, будто Косте настало время умирать. Чтобы не видеть этого взгляда, Костя отвернулся и стал собирать свои вещи: положил в холщовый мешочек потемневший от чая гранёный стакан и гнутую ложку, бросил в мешок тетрадку, химический карандаш и круглое зеркальце. Больше ничего у него тут не было. Можно было и этого не брать, но инженер настоял, чтобы он ничего не оставлял. Видно, в этом тоже был некий смысл. Костя не спорил. Мамалыгину он подчинялся беспрекословно, потому что знал: этот человек его не подведёт, не выдаст. Да и зачем ему выдавать? Он вообще мог ничего не говорить Косте, крутил бы потихоньку свои фильмы и не ломал голову над чужими горестями. Какое ему дело до Кости? Однако он переживает, старается помочь, хотя ему тоже несладко! Да и кому здесь сладко? За все эти месяцы Костя не видел ни одной улыбки на лицах. Все были чем-то озабочены, все куда-то спешили и выглядели так, будто через минуту случится что-то ужасное. Костя чувствовал всеобщее напряжение, и это напряжение нарастало с каждым днём. Но он никак не мог понять: что в действительности происходит? Почему все так напуганы – здесь, на краю земли, где нет ни врагов и ни соседей и где сама природа была и врагом и главной действительностью, с которой необходимо считаться! Как видно, взрослые знали что-то такое, чего не знал Костя. Оно и всегда так бывало: учителя и воспитатели говорили правильные слова и объясняли, как нужно поступать в тех или иных случаях. Этим словам нужно было верить не рассуждая, надо было безоговорочно принимать все те истины, что внушались с малолетства, с детсадовских утренников и октябрятских линеек. Взрослые говорили правильные слова о любви к Родине и о том, что лучше этой Родины нет ничего на свете! Дети с упоением читали стихи на утренниках, пели хором песни, приносили клятву верности и были счастливы и горды тем, что живут в такой замечательной стране в такое прекрасное время! Теперь Костя вспоминал об этом так, будто это было в какой-то сказке, в другой жизни, которая ему приснилась! Но теперь он проснулся и увидел всё так, как оно есть в действительности. Реальная жизнь оказалась очень серьёзной и суровой. А ещё безжалостной и непонятной. В этой жизни не было ни утренников, ни песен и стихов, ни улыбок и ободряющих взглядов. Совсем наоборот: все смотрели друг на друга настороженно, оценивающе, будто каждую секунду ждали подвоха. И Костя тоже стал так смотреть. Общий настрой исподволь захватил его, проник в самую душу, и он больше не улыбался, а ждал от жизни только плохого.
В этот же день, в пять часов пополудни, Костя получил в кассе клуба последнюю свою зарплату – сто сорок семь рублей. Эта сумма показалась ему громадной, он никогда не держал в руках разом столько денег! И, возвращаясь домой, он по совету Мамалыгина зашёл в продуктовый магазин и накупил себе продуктов на дорогу. Продавщица – полная женщина с усталым лицом – отвесила ему по килограмму «подушечек» и сахарных пряников, затем поставила на прилавок две бутылки лимонада. Подумала несколько секунд и поинтересовалась:
– А деньги у тебя есть?
Костя вытащил из кармана мятые купюры.
– Откуда столько? – изумилась продавщица.
– Зарплату получил! – гордо ответил Костя.
– Так ты работаешь?
– Ага.
– А где? Что-то ты больно молод!
– В клубе, помощником киномеханика. Кино показываю.
– А-а-а, – протянула продавщица. – Знаю. Бывала у вас, «Весёлых ребят» смотрела. Так ты, стало быть, кино крутишь? – опёрлась двумя руками о прилавок, едва заметно улыбнулась. – А есть у вас там фильмы про любовь?
– Есть, – заявил Костя. – Только я в клубе больше не работаю. Уволился сегодня. Завтра уезжаю.
– Во как! – опешила продавщица. – И куда же ты собрался?
– Пока ещё не знаю, – соврал Костя. Он вдруг вспомнил наставления инженера. И хотя продавщица не походила на шпионку, но ведь оно по-всякому бывает. Вот и в фильмах всяких там шпионов показывают, уж так они маскируются, так прячутся, что никогда не догадаешься, кто шпион, а кто честный человек. Ему припомнился красочный плакат с надписью: «Не болтай!», на нём была нарисована точно такая же женщина, как эта продавщица; на голове у неё был повязан красный платок, а к губам она крепко прижимала палец и смотрела так, что хотелось куда-нибудь спрятаться от этого плаката.
– На материк ты сейчас не уедешь, – рассуждала продавщица. – На прииск тебя тоже не возьмут. А может, ты мне всё врёшь? – вдруг встрепенулась. – Стащил у кого-нибудь деньги и пошёл тратить? Ну-ка, быстро говори, где столько денег взял?
Костя принагнул голову, отстранился от прилавка.
– Ничего я не стаскивал! Чего вы придумываете? Спросите вон у Лаврентьева, если не верите. Я сегодня в кассе расчёт получил, мне продукты нужно купить на дорогу, я завтра в Атку еду! – выпалил единым духом.
Продавщица с шумом втянула в себя воздух, расправила плечи и согласно кивнула:
– Ну ладно, коли так. В Атку, так в Атку. Далековато собрался. Только чего же ты одних конфет набрал? Ты лучше хлеба возьми, тушёнка вон есть. Крупы бери побольше. Одними конфетами сыт не будешь! – Она подождала, что скажет подросток, и, не дождавшись ответа, сказала, как отрезала: – Дай-ка, я лучше сама тебе продукты соберу!
И она направилась к полкам у стены, где расположились в виде ромба промасленные банки с тушёнкой и тут же стояли большие стеклянные банки с крупами и мукой.
Через минуту на прилавке разместилось пять банок тушёнки, три буханки ржаного хлеба, несколько кульков с сахаром, пшеном, гречкой и мукой.
Продавщица придвинула счёты и звонко щёлкала костяшками.
– С тебя пятьдесят рублей! – объявила, отодвинув счёты и подняв взгляд на Костю.
Тот отсчитал деньги, положил на прилавок.
Продавщица взяла купюры, несколько секунд внимательно их разглядывала, потом небрежно бросила в выдвижной ящик.
– Можешь забирать. Дотащишь до дому?
– Дотащу, – ответил тот, складывая покупки в большую холщовую сумку, которую ему предусмотрительно сунул в руки Мамалыгин.
– До свиданья! – крикнул с порога.
– Будь здоров! – ответила продавщица. – Заходи, если чего нужно будет.
Костя коротко кивнул и толкнул дверь свободной рукой. В лицо ему пахнуло холодом, он покрепче перехватил матерчатую ручку и бесстрашно шагнул в мороз.
Мамалыгин исполнил своё обещание, уговорил водителя трёхтонки взять с собой в поездку пассажира. Это был рослый парень с весёлым нравом. Он недавно освободился из лагеря, и ему не надо было втолковывать прописные истины. Он всё быстро понял
