– Привет, – говорю.
– Анюта, у меня такое случилось, – без предисловий начинает тараторить моя школьная подружка, – Ты представляешь, мой вчера, пришел домой пьяный, счастливый, и объявил мне, что больше не хочет делить жизнь с дохлой курицей, то есть со мной, классно, да? Оказывается я – сонная курица. На себя бы посмотрел, козел проклятый. – Говорит и всхлипывает, сначала редко, а потом прямо рыдает в трубку. – Что же я ему такое сделала? Кормлю его, стираю, убираю, в рот ему заглядываю… а он… а я… Курву себе какую-то нашел, рыжую… Фотографию в его сумке нашла. Что мне теперь что делать? Собрал вещи и ушел. Почему я такая несчастная-а-а-а-а-а-а…
– Лизка, – говорю, изрядно оглохнув от ее причитаний, – перестань реветь. – Ну, ты же умница, ну, вспомни, сколько у тебя таких козлов было, пережила же. Ну, не плачь! А хочешь, я тебя со своим бывшим коллегой познакомлю? Хороший такой мужик, правильный. Живет один, никогда женат не был. Может, с ним у тебя, все будет не так… Ну, хорошая моя, перестань! Давай так: ты сейчас вытираешь слезки, одеваешься и идешь в салон красоты, ладно? Ну тот, в котором мы с тобой в прошлый раз маникюр делали. Так вот я тебе там поймаю, приведу в порядок, и пойдем по магазинам, хорошо?.. Вот, умница, до встречи!
Вот так, в кои-то веки решила уехать и то – не дают. Сажусь в свою желтенькую подружку, кинув на заднее сиденье мольберт и сумку с вещами, и еду в салон красоты с дурацким названием «Адам и Ева». Кошмар! Интересно, кто додумался так называть подобные заведения?
Следующие три часа помогаю Лизке предотвратить очередную депрессию. Впрочем, много ли нам женщинам надо?! По ходу докупаю необходимые в неизвестности вещи, и поскольку не знаю, в какую степь меня в конечном счете занесет, это довольно странный набор: большой чемодан на колесиках, зонтик, коробка с пастелью, бумага для нее и купальник. Бред, какой-то. Ну и ладно!
Лизка так и не поняла, что я уезжаю, и тем более не поняла, что навсегда. А я не считаю нужным попрощаться, как следует…
Ближе к полудню сотовый опять ожил. Лизка только-только ускакала довершать стандартную в ее жизни антидепрессивную программу в ресторан «Ренессанс» (очень символичное название, правда?) при новой прическе и в платье, которое мы только что купили на распродаже и заплатили за него – страшно сказать! – пятьсот баксов, а я только-только начала задумываться о том, в какую сторону мне двинуть. А тут – Моцарт, означающий, что звонит моя вторая школьная подружка – Ника.
Они что, сговорились все?
Выслушиваю ее, к моему счастью, короткий монолог, сводящийся к тому, что Нику только что назначили коммерческим директором и я должна ей жутко завидовать по этому поводу. Преодолевая равнодушие, высказываю вялые поздравительные фразы (Ника настолько зациклена на себе, что не чувствует фальши, а все принимает как должное), выражаю надежду на дальнейшее повышение до поста генерального и с облегчением вешаю трубку.
Ника объявлялась в моей жизни только когда у нее появлялся повод похвастаться своими успехами. Такое бахвальство необходимо ей как воздух. Ее детство было не очень радужным, и сейчас она компенсировала комплексы появившиеся благодаря родителям – алкоголикам, нанизывая на нить своей жизни одно достижение за другим. Чтобы в конце получить блестящее ожерелье, наверное. И самое главное, чтобы об ее успехах знало как можно больше народу – это одно из необходимых условий. Даже замужество она превратила в один из блестящих камушков своих бус. Красивый и богатый мальчик, тратящий деньги своего отца на развлечения и азартные игры, для нее стал еще одной медалью за мужество, проявленное в детстве. А на деле – был пустым и избалованным созданием. Я не знаю, сколько времени продлиться ее замужество и знать не хочу. У меня начинается другая жизнь, а на старую мне наплевать.
Теперь я точно знаю, что необходимо сделать в первую очередь!
Доезжаю до Пешеходного моста, соединяющего два берега (левый и правый) родного города, и для того, чтобы у меня не возникло соблазна когда-нибудь вернуться, выкидываю ключи от квартиры в Днепр, свесившись через его перила. Смотрю, каким предопределенным и недолгим был их полет с легким плеском воды в конце. За связкой ключей в воду летит и сотовый телефон – в моей прямо сейчас начинающейся новой жизни он совершенно ни к чему.
Постояв немного на холодном речном ветру, ощутив в полной мере счастье от подаренной себе свободы, осознав, в конце концов, что обратного пути нет и на секунду расстроившись, тут же испугавшись, а после беспредельно обрадовавшись – в итоге решаю, что неплохо бы для начала покинуть столицу и уехать куда-нибудь. Начинать новую жизнь в городе, в котором родилась и прожила большую часть жизни – по меньшей мере, предательство. Не такой уж и плохой была эта старая в меру удачливая жизнь, чтобы вычеркивать ее из памяти города. Лучше просто уехать, сделать вид, что та жизнь – не моя. Так, словно я умерла своей смертью среди плачущих родственников и воскресла совсем в другом месте.
Немного подумав, ощущаю жгучее желание поставить памятник. Себе любимой – кому ж еще? Если мне не суждено уже вернуться в родной город, то пускай он помнит меня именно такой: освободившейся, немного испуганной и бесконечно счастливой.
Эту окончательную точку решаю поставить совершенно детским способом. Покупаю баллончики с краской и, дождавшись вечера, когда темнота скрывает всякие хулиганские или романтические проявления жизни горожан, на одном из фасадов здания, стоящего вдоль крупной дороги, рисую картину. Большую. Грустный ангел с опущенными крыльями, поливающий слезами асфальт, а в месте падения его брильянтовых слез растет дерево. Маленькое пока, но уже понятно, что это вишня по небольшим бело-розовым цветам на ветках.
Вот это памятник так памятник! Вряд ли кому-нибудь удастся стереть мое произведение, уж очень стойкую краску сейчас производят.
Одна тоненькая сигарета, медленно выкуренная сидя на земле в позе лотоса прямо напротив испорченной стены – небольшой выдох перед большим путешествием – вот и все…
Теперь мне точно пора!
Думаю, что мой дальнейший путь ведет на вокзал – если и искать свой солнечный город из сна, то начинать надо с этой планеты, не правда ли?..
Рассмотрев внимательно вокзальное табло с расписанием следования ближайших поездов, понимаю: то, что оно предлагает – не совсем то, что необходимо мне. Для себя я решила, что начинать поиски нужно с Запада, но для того, чтобы попасть, например, в Польшу или Венгрию, обращаться принято к туроператорам, а не в кассу железнодорожного вокзала.
Некоторое время задумчиво волочусь по привокзальной площади, пытаясь понять, что же делать дальше – в таком состоянии можно дойти до края мира и не заметить! К счастью я не успеваю уйти так далеко.
Недалеко от вокзала замечаю приоткрытую дверь одного из турагенств, а ведь сейчас около десяти вечера – чудеса, да и только!
За столом, наполовину прикрывшись компьютером, сидит девушка. Бейджик на ее блузе сообщает, что его обладательница носит совершенно пушкинское имя – Татьяна. Увидев меня, девчушка встрепенулась и спросила:
– Чем я могу вам помочь?
– Мне нужна какая-нибудь очень-преочень горящая путевка! – выпаливаю на одном дыхании.
И пошло-поехало – как по маслу, за исключением того факта, что на оформление визы необходимо потратить как минимум несколько часов, но не ночью же?! Милая девушка Татьяна обещается оформление бумаг взять на себя – такая уж у нее работа, да и количество денежных единиц, превышающее стоимость ее услуг раза в два, повышает эффективность любого дела примерно как убойная порция допинга перед соревнованием.
Мне остается меньше суток до поезда и я благоразумно решаю потратить их на то, чтобы запечатлеть на бумаге родной город – благо, мольберт, я все еще таскаю подмышкой.
Хотя рисовать в темноте, стоя под фонарем – то еще удовольствие, скажу я вам!..
7
Ближе к вечеру сажусь в поезд, следующий по направлению Киев-Краков. Почему-то именно этот польский город показался мне достойным быть моим Городком из Снов. Тот факт, что в моем сне был светло-сиреневый небосклон и два солнца нисколько не смущал меня. Подумаешь, не обязательно ведь все должно быть точно как в моем любимом сне! Имена Грета и Грег имели явно какое-то иностранное происхождение – скорее, конечно немецкое, чем польское, но последние двадцать четыре часа я только и делаю, что иду с собой на компромиссы. Краков так Краков, а оттуда и до Германии не слишком далеко. Главное, это начать поиски, а дальше как пойдет, правда ведь?
А сейчас восемнадцать часов колыбельно-корабельного покачивания – именно то, чего мне хотелось уже лет десять как. Целенаправленное черепашье скольжение мимо однообразных пейзажей, со стандартным ежечасным чаем и железными подстаканниками с эмблемой Укрзализницы. Застревание во временных рамках здесь и сейчас. Представления о ближайшем будущем, которые можно отложить в очень дальние уголки фантазии за ненадобностью в ближайшие сутки – просто расслабиться и смотреть в окно. Ждать постель и таможенников. Попутчиков и ближайшей остановки, чтобы купить пирожков или клубники. Границы и новых свежих идей по поводу того, что следует сделать в первую очередь, добравшись до конечной цели следования экспресса. Или ничего не ждать, а просто скользить сквозь ночь; не засыпать ни на секунду, наслаждаясь легким покачиванием и стуком колес о рельсы. Даже храпом господина с соседнего купе, и то наслаждаться, потому что нет ничего радостнее дороги, ведущей в неизвестность…
