А сейчас после смены командования и приходом барона Шогена, поставленного королем для наведения порядка в их сотне, Ноксон не сомневался, что расценки возрастут чуть ли не вдвое. Только от этого хаммийцы и сынки местных торговцев не перестанут пополнять королевскую гвардию. Совсем не перестанут. И хромые и горбатые тоже будут. Разве что общую жалкую массу новобранцев Шоген разбавит двумя — тремя действительно хорошими солдатами, которых и продемонстрирует Пургесу.
С этими мыслями десятник и вошел в камеру, где содержался Лайс. Ого, как над ним поработали! Живого места нет.
— Мне жаль, Лайс. Действительно жаль, что так получилось. Но я ничего сделать не мог.
— Я понимаю, десятник.
— Табура сняли, сейчас вместо него барон Шоген. Я у него сегодня был. Говорил о тебе. Он готов тебя вытащить, но не просто так.
— Понимаю. Сто золотых?
— Нет, Лайс, нет. Он назвал другую цифру.
— И сколько же?
— Двести пятьдесят.
Ноксон в последний момент решил прибавить к двумстам золотым, назначенных Шогеном, еще пятьдесят для себя. Хотя и двести Лайсу не найти. А если случится чудо, то тогда и двести пятьдесят найдет.
— Не каждый граф, если это не Волан, найдет столько.
— Я понимаю, Лайс. Но так сказал Шоген.
— И как быстро надо найти?
— Он дал сроку седьмицу.
— Через седьмицу я здесь превращусь в кровяную лепешку. И тогда зачем мне свобода?
— Так ты…
— Ноксон, знаешь, где постоялый двор» Три медведя»?
— Видел.
— Сходи туда, найди парня моих лет. Зовут Грейт. Скажешь, что для моего освобождения нужны двести пятьдесят. И срок — седьмица.
— И он найдет?
— Найдет. Но меня чтобы больше не трогали. Передай это твоему Шогету. Я думаю, что это мелочь по сравнению с такой суммой…
Глава 15
1003 год эры Лоэрна.Популярность Сашки после его триумфального возвращения из похода против орков поднялась до небывалых высот. Этому способствовали и рассказы солдат в трактирах и кабаках, собирающие толпы слушателей. По их рассказам орков были сотни тысяч, а виконт Ксандр своей страшной секирой намолотил целую гору врагов, сравнимую высотой с двухэтажный дом. По городу быстро разлетелось мнение, что рогатый шлем, который носил виконт Ксандр, является тем самым исчезнувшим более ста лет тому назад древним шлемом первого короля Лоэрна, а сам Сашка его потомок. Эти разговоры придавали еще большую популярность его в народе. Такая слава, конечно, не могла не радовать. Чем увереннее подданные в своих правителях, тем надежнее и стабильнее положение в графстве. Но у каждой медали бывает и оборотная сторона.
Где — то через неделю после возвращения из похода, к Сашке подошел баронет Равсан, начальник ларской стражи. По выражению его лица Сашка сразу понял, что речь пойдет о какой — то неприятности. И он не ошибся.
— Милорд, два дня назад мы задержали горожанина. В трактире он возводил хулу на его светлость Дарберна Ларского.
— И дальше?..
— Он упоминал и ваше имя. Точнее, говорил о вас.
— Продолжайте.
— Он хвалил вашу светлость. И затем на весь трактир сказал следующее:»Вот кто должен быть нашим графом, а не безрукий».
Сашка нахмурился.
— Продолжайте.
— Бунтовщика мы сразу же схватили, благо в трактире были наши стражники. Отвели в темницу, доложили его светлости. Но милорд Дарберн ничего не ответил. Хотя я его повторно спросил. Насколько я понял, он был не в лучшем настроении.
— Говорите прямо: Дарберн расстроился. Так?
— Да, ваша светлость.
— И он не захотел решать судьбу этого горожанина.
— Да, милорд.
— А горожанин в кабаке был сильно пьян.
— Да, милорд.
— Скажите, баронет, ведь это не единичный случай в Ларске за последние дни?
— Вы правы, милорд. Мне известно еще и о других аналогичных случаях, но поймать хулителей не удалось.
— Им помогли скрыться?
— Да, милорд.
— Сообщники или обычные горожане, считающие, что эти хулители правы?
— Я склоняюсь ко второму варианту. Ваша популярность действительно очень велика у горожан.
Сашка задумался. Ну, конечно, Дар менжуется из — за него. Эх, Дар, Дар. А еще граф!
— Баронет, приготовьте к завтрашнему полудню помост на центральной площади. Горожан известите. И этого хулителя подготовьте.
— Какой вид казни готовить, милорд?
— Казни? Нет, хватит плетей. Если он не заговорщик, а простой горожанин, сболтнувший спьяну то, о чем он думает, разве за это казнят?
— Как прикажете, милорд.
На следующий день к полудню вся площадь перед замком была забита народом. Пришли и почти все обитатели замка, только Дара не было. Опять, значит, менжуется братик. Ну, ладно, сейчас излечим.
Привели и горожанина, дядьку средних лет, испуганно таращащегося по сторонам. Понятно, есть с чего пугаться. В заговорщики попал.
— Вот ты, какой герой! — Сашка специально говорил громко, а несколько глашатаев, разместившихся на небольших возвышениях среди толпы, передавали его слова вдаль площади. Это Сашка специально так сделал, решив добавить наглядности не только зрительной, но и слуховой. — А ну — ка повтори свои слова!
Дядька только затряс головой.
— Что же так? Не ты ли говорил, что виконт Ксандр должен быть графом, а не этот безрукий?
Толпа ахнула, зашумела. А дядька и вовсе впал в ступор. Сашка поднял вверх руку, призывая толпу к тишине.
— Так, значит, я безрукий?
Толпа вновь зашумела, уже в недоумении.
— Ведь все знают, а кто не знает, те должны это вбить в свои головы, что я и мой брат, его светлость граф Дарберн Ларский — это одно целое. Он — это я, а я — это он. Ну, а раз ты меня оскорбил, то мне тебя и наказывать.
Сашка кивнул подручным палача, те подхватили дядьку и, сорвав с него рубашку, быстро привязали к козлам. Сашка взял в руки плеть и тридцать раз взмахнул рукой. Вначале бил сильно, но потом, старался бить вполсилы, а то, чего доброго, умрет еще. Мог ли не бить совсем? Три года назад, когда он попал в этот мир, он ни за что бы ни стал бить мужика. Те более, за какие — то слова, сказанные спьяну. Но теперь он изменился, стал жестче, а иначе здесь, в этом мире нельзя. Быть жестче, но не жестоко, как это принято в Атлантисе. Вот поэтому и бил уже вполсилы. А не бить нельзя. Ведь за такое здесь казнят. Не поймут? Нет, бил не из — за этого. Просто надо было сразу растоптать в зародыше возможность всяких интриг, заговоров и измен. А с противопоставления Сашки Дару всё как раз и могло начаться.
— Все видели? Все поняли? Уясните: любая хула в отношении моего брата должна быть пресечена моментально. В самом зародыше. Эй! Прекратить! Хулителей нашли? Разберетесь с ними сами после. Но не сметь убивать или калечить. За это будете наказаны. Всем всё понятно? Тогда расходитесь…
Сразу после площади Сашка пошел к брату. Он застал его в каком — то растерянном и смятенном состоянии.
— Дар, ты что?
Тот только смущенно и грустно улыбнулся.
— Что с тобой?
— Все нормально, Сашка.
— Нет, я вижу, что что — то не так. Из — за этого пьянчужки? Не может быть. Значит, что — то другое. Что, Дар?
— Все пройдет.
— Нет, не пройдет.
— Да, пройдет, пройдет.
— Тогда у тебя пройдет, а у меня начнется.
— Ты это серьезно?
— Еще как. Я вижу, что с тобой что — то происходит. Впрочем, можешь не говорить, но я… Я пойму и… не пойму. Понимаешь?
— Тебя понимаю. Ладно, скажу. Все из — за этого хулителя. Эльзина как с цепи сорвалась. Она такой раньше не была. Наверное, переживает из — за меня. Она ведь всерьез подумала. Глупенькая. И вот с утра и до вечера изводит меня и себя.
— Она поверила этому мужику?
Дар обреченно кивнул головой. А Сашка рассмеялся.
— Ну и странные эти женщины! Нет, мне их не понять.
— А тебе откуда их знать?
— Да уж знаю. Видел!
— Неужели кого нашел? Вокруг тебя целый табун увивается.
— И не говори. Эти приемы меня скоро доконают. Слушай, Дар, а они все такие?
— Не знаю. Я ведь только с Эльзиной.
— И ни разу не изменял?
— Ты что!?
— У королей и графов это в порядке вещей.
— А ты откуда знаешь?
— Ну, знаю.
— А сам — то?
— А я еще молодой. Мне всего шестнадцать.
— Молодой, ага. Как орков сотнями секирой рубить, он может, а здесь молодой. Тем более, любой только скажи.
— А я не хочу любой.
— Вот это правильно. Вот у меня и Эльзина такая.
— После того, что сегодня было на площади, перестанет переживать?
— Да уж, пора бы.
— Так и ты не молчи. А то развел здесь сопли. Не мог с пьяньчужкой справиться, мне пришлось. И не стыдно?
— Ладно, понял я уже.
— И женушке скажешь?
— Скажу. И… спасибо тебе за сегодняшнее.
— А вот за это обижусь.
