Сашка выслушал рассказ и помрачнел, сжав кулаки.
— Венц из Гендована?
— Да, милорд.
— Дай — ка мне эту медянку… Значит, он так… Ну, ладно. Не пора ли нам съездить в расположение наших союзников?
— Мне брать полусотню?
— Обязательно. Брать всех, включая мальчиков — посыльных.
Ястред понимающе хмыкнул. Через полчаса виконт в сопровождении двух полусотен личной охраны, одной графа, другой виконта, въехал в ту часть лагеря, которую занимали люди маркиза Ильсана. Сам маркиз остался в Ларске, посчитав, что все эти военные занятия ему не нужны.
Увидев подъехавшего командира, которому они подчинялись здесь, в военном лагере, гендованцы высыпали из палаток и выстроились вдоль их рядов. Сашка ехал и милостиво улыбался на приветствия союзников, а сам внимательно всматривался в лица, выискивая своего старого знакомого по Гендовану. Боялся, что не опознает, ведь с тех пор прошло три года, но знакомое лицо все же нашлось.
— А, Венц! Какая встреча! — Сашка радостно воскликнул, глядя в ошеломленное лицо баронета.
Да, эта встреча Венца ошарашила. Оказывается тот самый мальчик, который тогда его побил, вовсе не раб, как утверждал этот ничтожный Эйгель. Перед ним возвышался на коне прославленный ларский виконт Ксандр.
— Я рад тебя видеть, Венц! Зато ты что — то невеселый. Неужели ты на меня по — прежнему сердишься? В ту нашу встречу, когда мы были еще мальчишками, мне пришлось тебя побить. И твоего друга тоже, хотя вы оба были выше меня на голову. И сильнее. Помню, как ты в испуге уползал от меня на четвереньках. А затем и вовсе убежал. Не переживай! Ведь прошло три года. И я уверен, что ты уже не тот трусливый мальчик, что встретился мне в Гендоване.
Венц стоял, весь пунцовый и с раскрытым ртом.
— Надо же, опять, как и тогда рот открыл. Помнится, я тогда сказал тебе, чтобы ты рот прикрыл, а то мухи залетят. Ты поосторожней с мухами — то.
Сашка, наконец, соскочил с коня и приказал своим людям принести ему что — нибудь, на что можно сесть. Пара солдат почти тотчас же подтащила деревянный чурбан, на который Сашка и сел.
— Надо же, опять сапоги грязные. Непорядок. А все потому, что нет у меня оруженосца, некому следить за сапогами. Ну — ка, дорогой баронет, почисти мне сапоги.
— Что?! — наконец вырвалось у немного пришедшего в себя Венца.
— А что такого? Я твой командир, выше титулом. Виконт. Ты всего лишь баронет. Не барон. Барону это приказать не могу. Тебе имею право. Поэтому давай меньше болтай и принимайся за дело. Мне еще дальше ехать.
— Я… не… буду!
— За невыполнение приказа всыплю тебе плетей. Тридцать. Как виконту Аларесу. А чем баронет лучше виконта? Слышал, как виконт получил плетей? У меня ведь все запросто. Чисти! Рукавом… Так же тебе неудобно, на одном колене — то. Встань на оба. Вот так.
Когда Венц закончил, Сашка встал, достал монетку и бросил Венцу.
— За работу. Мне понравилось. Я, наверно, теперь каждый день буду к тебе приезжать.
Сев на коня, Сашка огляделся. Гендованцы смотрели на него с ненавистью. Иного трудно было ожидать.
— Ястред, пожалуйста, задержись и расскажи аристократам Гендована вчерашнюю историю. И про баронета Севир, вероятно, не все знают его историю…
Венц в этот же день уехал обратно в Гендован. А Эйгель, видевший всё происходящее, так и не узнал, кому он обязан заступничеством за него. Уходить из лагеря, он, конечно, уже не думал.
Эта история наделала шуму. И в войске, и в самом Ларске о ней только и говорили. Ястред, конечно же, рассказал гендованцам всё, что знал об Эйгеле и о вчерашнем случае. Нельзя сказать, что после этого рассказа все союзники изменили свое отношение к Сашке. Ненависть у части из них пустила слишком глубокие корни. Не последней причиной было то, что многие из гендованцев участвовали в тех двух неудачных стычках с лоэрнцами. Но другая часть союзников после рассказа Ястреда, все же поменяла свое мнение. И некоторые даже горячо поддержали урок, преподанный баронету Венцу. А то, что это был урок, никто и не сомневался. Эйгель все же был из их среды, гендованцем. И своим отказом от титула, после того, как его старший брат нанес несмываемое пятно на весь его род, Эйгель стал рассматриваться как человек, поступивший благородно. Не каждый из аристократов смог бы пойти на такое. Несколько гендованских баронетов даже разыскали Эйгеля и пожали ему руки. Эйгеля это потрясло до глубины души. А больше всех был доволен, наверное, Серри.
Когда лето уже стояло в разгаре, из Ларска прибыл гонец от Дара. Брат просил Сашку вернуться в столицу, чтобы обсудить некую важную новость. Расспросив посыльного, Сашка выяснил, что никакой тревоги в городе нет, следовательно, новость вряд ли заключалась в опасении нападения на город. Поэтому Сашка не стал срочно собираться, а выехал следующим утром, взяв с собой обе личных полусотни.
После полудня, подъехав к городским стенам, Сашка убедился, что все было спокойно, не чувствовалось ожидания опасности, ворота были как всегда широко распахнуты и через них двигался обычный людской поток. В замке тоже все было спокойно.
Когда братья остались наедине, Дар стал рассказывать последние новости. Вначале он разобрался с заурядными событиями в жизни графства, а Сашка рассказал про произошедший случай с Эйгелем. Когда покончили с текущими вопросами, Дар сказал главное, из — за чего он и вызвал брата.
— Есть новости из Лоэрна. Виконт Аларес собирает новое войско.
— Хочет отомстить?
— Да.
— И на что он рассчитывает? Со всего графства соберет ополченцев?
— Нет, Сашка. Наемников. И ополченцы будут, конечно.
— Откуда у него на наемников деньги?
— А ты знаешь, сколько у него наемников?
— Ну?
— Догадайся.
— Жалованье наемника пятнадцать серебрянок в месяц. За лето выйдет больше золотого. Но его отец основательно потратился на выкупы солдат, взятых нами в плен.
— Наемники получают по золотому в задаток. И трех месяцев будет мало. Летом и в начале осени заготовка сена, сбор урожая, ополченцев не набрать. Значит, нужно ждать глубокой осени. Как ни крути, на каждого наемника по три золотых.
— Тогда больше сотни им не нанять.
— А тысячу не хочешь?
— Сколько? Откуда у старого графа деньги? Тарен дал? Больше ниоткуда.
— Я не знаю, давал Тарен или нет. Может, и давал. А деньги в основном каркельские.
— Три тысячи золотых?
— Даже больше. Войско ведь тоже надо содержать.
— И откуда деньги? Не тяни.
— От новых дворян.
— А это что такое? С чем едят?
— Словечки у тебя. Граф Каркел продает дворянские титулы по десять золотых. Со всего Лоэрна, да и не только из Лоэрна к нему поехали богатые купцы, трактирщики, мастеровые. Десять золотых, и ты потомственный каркельский дворянин.
— Чует мое сердце, что до этого не граф додумался. Тарен надоумил?
— Нет, Сашка, не Тарен. Жрецы. По крайней мере, зачастили в Каркел жрецы. Ведь на землях Лоэрна стоит главный храм Ужасного Паа. Ехать совсем недалеко.
— Не успокоятся эти жрецы. Слушай, а раньше в Атлантисе такое бывало? Продавали дворянство?
— Никогда. Это позор для сюзерена.
— И старый граф пошел на позор? Ладно, если бы это был Аларес, тот еще молодой. Но граф уже старый.
— Я тоже этому поначалу был удивлен, даже не поверил. Но потом порасспросил, прикинул, получается, что роль сыграла порка Алареса. Это ведь большое оскорбление.
— Ага, скажешь еще. А как же барон Шелвак с сыновьями? Их Аларес первыми плетьми избил.
— Они предатели.
— И мальчишка?
— Ну, это спорно. Конечно, младший виконт здесь ни при чем, но у нас принято считать, что в этом возрасте уже можно нести ответственность за свои поступки.
— За свои, Дар, а не его отца.
— За предательство отвечает семья. Если исходить из этого, то у Алареса был повод избить мальчика.
— Ну и порядочки здесь.
— Какие есть. Вот поэтому граф Каркел и пошел на поводу у своего оскорбленного сына. Самозванец Тарен, наверное, тоже руку приложил. И бесспорно, жрецы.
— Если жрецы надоумили старого графа до такой денежной идеи, тогда почему богатые ломанулись в Каркел? В Лоэрне есть и другие аристократы, кто мог бы продавать дворянские звания. Только не говори, что для остальных такая торговля позорна. Наслышан я об этих лоэрнских аристократах. Они не знают слов стыд и совесть. Или я не прав?
— Прав, Сашка, прав. Почему только в Каркеле продают, я не знаю. Может быть, те же жрецы руку приложили и повлияли?
— И сколько у каркельцев теперь наемников? Ты сказал, тысяча?
— Примерно, может, и больше.
— Для этого нужно много продать дворянских званий. И столько есть желающих расстаться с десятью золотыми?
— В Лоэрне все подмяли под себя хаммийцы. Они пришлые, а денег имеют много, поэтому за дворянство платят охотно. Только это еще не всё.
