Еще один удар, визг и громкие рыдания. На сей раз прошло больше времени, прежде чем Денни вернулся к телефону.
— Извините.
— Вам нужно звонить в полицию, — посоветовала я.
— Уже позвонил. Там заявили, что ничего не могут сделать, пока не пройдет сорок восемь часов с момента исчезновения… даже принимая во внимание все, что тут у нас происходит.
— Куда же она могла направиться?
— Матери Лекси не звонила. Сестре тоже. Мобильный у нее не отвечает, вот я и звоню всем ее друзьям. Хадли, прекрати сейчас же!
Снова звук падения, снова рыдания.
Я вспомнила Лекси на моей вечеринке: плечи напряжены, она смотрит, как Филипп трогает волосы Джейни, и ее икроножные мышцы подергиваются.
— Извините, если я вас кое о чем спрошу.
— Пожалуйста, любые вопросы. Если это поможет найти ее…
— У вас с Лекси были проблемы?
Возникла пауза.
— У нас все было в порядке, — наконец ответил он.
— Хорошо. Послушайте, я могу чем-нибудь помочь? Позвонить кому-нибудь?
— Нет. Вы у меня последняя в списке. — И он положил трубку, не попрощавшись.
Я вздохнула и набрала номер телефона Кавано. Филипп ответил на четвертом гудке.
— Это Кейт Кляйн. Я только что говорила с Денни Хагенхольдтом.
— Денни сообщил мне, — отозвался Филипп. — Это ужасно.
Его голос звучал взволнованно. Искренне обеспокоенный сосед, так не говорил бы человек, который разрубил Лекси на кусочки и спрятал останки в пластиковых мешочках в морозилке. Хотя, откуда мне знать, как должен звучать голос серийного убийцы?
— Как поживаете? — произнесла я.
— Как всегда, занят, — ответил Филипп. — Взял отгулы на работе, завтра встречаю девочек во Флориде.
— Они там с вашими родителями? — уточнила я.
— С моей матерью. Отец собирается пожить здесь, помочь держать оборону.
Пожелав ему счастливого пути, я передала наилучшие пожелания дочерям от меня и моих детей. Потом положила трубку и записала в блокноте: «Филипп во Флориде», думая, что не была бы шокирована, узнав, что он путешествует не один.
Наверху Софи, раскинув руки и ноги по простыне, сбросила одеяло и спала в пижамке в розовую и белую полоску, миниатюрной копии пижамы тети Джейни. Страшила лежал в изгибе руки, наряженный идентично.
Сэм спал на левом боку, Джек на правом, уместившись оба на нижней кровати двухъярусной палаты. В позе, в которой, наверное, они лежали еще во мне. На цыпочках переступая через машинки и кубики, я подошла к ним, наклонилась и поцеловала их в щечки.
Затем я прокралась вниз, взяла телефон и позвонила Кэрол Гвиннелл, наименее устрашающей из быстро тающего пула супермамочек Апчерча, чтобы спросить, слышала ли она новости о Лекси.
Глава 32
— Я слышал, — начал Бен сорок пять минут спустя, — ты сегодня встречалась с моим клиентом?
Я оторвалась от компьютера, где просматривала колонки Лоры Линн Бэйд, и подняла брови.
— Что?
— На митинге, Кейт, — нетерпеливо произнес он.
— Ах да. — Не глядя на мужа, я застучала по клавиатуре. — У нас состоялся разговор.
— Ну, так вот, у меня с ним тоже был разговор. — Бен шлепнул на стол тонкую папку манильской бумаги. — Большая часть нашего разговора была посвящена тому, чтобы убедить его не отказываться от моих услуг.
— Ты все еще хочешь на него работать? Хотя, думаю, это не должно меня удивлять.
— Откуда ты все знаешь? — проворчал Бен.
— Мне о многом известно. У него есть алиби?
Муж указал на папку.
— Во время убийства Китти Кавано он обедал.
— И тому есть свидетели?
Бен помолчал.
— Его любовница.
— Молодчага Тед! — воскликнула я.
Я закрыла компьютер и посмотрела на бумаги. Там была фотография дома, фотокопия водительских прав некоей Барбары Даунинг, блондинки с голубыми глазами, рост метр семьдесят, возраст 36 лет. Наверное, в интимные моменты он зовет ее Барби, подумала я.
В поисках других снимков я пролистала странички, но нашла лишь несколько крупнозернистых фото, снятых издалека, на которых видно было, как кандидат появляется из своего лимузина и заходит в дом.
— И что, никакой обнаженки?
Бен скривился.
— У него есть любовница, она подтвердит под присягой все, что он попросит подтвердить. Но это не означает, что он не мог этого сделать.
Бен раздул ноздри.
— Полагаешь, он ухитрился съездить в Апчерч, убить женщину, почиститься и вернуться в город на брифинг в три часа перед обедом в Уэстчестере?
— Бывают такие дни, — произнесла я умильным голосом, — когда утром я отвожу детей в «Красную тачку», три раза загружаю стиральную машину, забираю твои вещи из химчистки, меняю масло, заскакиваю в продуктовый магазин, снова забираю детей и кормлю их полдником в машине, чтобы успеть на кружок «Умелые руки» к половине второго. Тут все дело в планировании. Если бы ты сказал, что я должна еще успеть укокошить кого-нибудь, уверена, я бы нашла минуточку. — Я подарила ему широкую сладкую улыбку и вернулась к компьютеру.
— Ты все-таки думаешь, что это он убийца? — Голос Бена прозвучал требовательно.
— Я не убеждена, что он не совершал этого. И между ними было нечто сомнительное. Если, конечно, швыряться деньгами не его причуда.
По озадаченной физиономии Бена я сообразила: что бы Тед Фитч ни рассказал Бену о моей засаде на митинге, этот рассказ не включал швыряние двадцати долларов мне на колени.
— Кейт… — Бен устало покачал головой и сложил бумаги в папку.
— Ну и конечно, — продолжила я, — новость, что у него есть любовница, не проливает бальзама мне на душу.
Для женщины, которой случалось выковыривать детский пластилин из самых интимных мест, это было возвышенное и высокоморальное заявление. Но это было правдой.
Я ушла в гостиную, принялась разбирать подушечную крепость, выстроенную детьми накануне, и возвращать подушки на место.
— Напомни мне, почему ты работаешь на него?
— Потому что он лучший кандидат из того, что есть, — ответил Бен.
Я уставилась на него. Он пожал плечами и запустил пальцы в волосы.
— Потому что все замараны. Если не женщины, то алкоголь. Если не женщины и не алкоголь, значит, сын в тюрьме или лечится от наркотической зависимости. Ну, или грязный развод. И злобная экс-жена, пытающаяся продать свою историю в таблоиды.
Бен потер виски.
— Билл Клинтон многое изменил. После Никсона, чтобы попытаться быть избранным, следовало быть мальчиком из церковного хора! Пресса рассматривала всех под микроскопом. Все, что кандидат когда-либо сделал или даже просто подумал, попадало на первые страницы газет. А теперь, — Бен вздохнул, — не имеет значения, что человек совершил, до тех пор, пока у него толстая шкура и милая улыбка.
Я взбила последнюю подушку и присела, чтобы подобрать кубики с пола.
— Как думаешь, Тед Фитч убил Китти Кавано?
Он покачал головой.
— Мы не друзья, но я провожу с ним много времени. Я видел, каким мерзким он бывает. Наблюдал, как он теряет самообладание и может оскорбить.
Бен опустил голову. Он выглядел измученным. Я заметила, как голубые вены пульсируют у него на запястьях.
— Он не был в восторге от меня. Да и от тебя тоже. Он горлопан, даже хам. Но не могу представить, чтобы он зарезал кого-нибудь.
Я покидала кубики в шкафчик для игрушек.
— Ну, если он этого не совершал, то кто?
Бен снова устало провел пальцами по волосам.
— Почему ты не можешь бросить это дело?
— Не могу, — сказала я, вставая с дивана и разглаживая подушку, на которой сидела. — И не хочу.
— Но почему?
— Потому что в этом городе исчезают и погибают женщины — такие, как я.
Я собрала с кофейного столика засохшие кисти и бумагу для поделок.
— Пропала Лекси Хагенхольдт. Ее муж только что звонил.
Бен удивленно посмотрел на меня.
— И что теперь, ты и это собираешься расследовать?
Я почувствовала, как меня охватывает гнев. Но постаралась, чтобы голос звучал спокойно:
— А что такого? У тебя возникнут проблемы?
Бен покачал головой.
— Послушай… — Подыскивая слова, я перебирала вещи. — У меня это неплохо получается. А у меня никогда ничего хорошо не получалось.
Он потер глаза.
— О чем ты? Ты прекрасная мать.
«Лишь постольку, поскольку у наших детей еще целы руки и ноги», — подумала я.
— Но не по стандартам Апчерча. Тут я еле-еле дотягиваю. В этом-то все и дело. Я была хорошей, пусть не великой певицей, но не выдержала сравнения со своей матерью. Я неплохо сочиняла, но далеко не так хорошо, как Джейни. — Я поставила кисти в стеклянную бутылочку. — А вот тут у меня получается. Или я думаю, что может получиться.
Бен уставился на меня.
— Ты хочешь продолжать этим заниматься? Считаешь, ты могла бы заниматься этим профессионально?
